Она довольна тем, что смогла его удивить. Он находится в странном саду роботов в Лабиринте, сидит на небольшом багажном контейнере и улыбается, глядя в пустоту. Одет в изящный темно-голубой костюм в стиле зоку, а в руках небольшой ларец, который он непрерывно вертит в руках.
Как только она позволяет себя увидеть, на его лице на одно мгновение появляется выражение маленького испуганного мальчика. Потом он улыбается.
— А, это ты, — говорит Поль.
Но это не тот Поль, которого помнит Джилбертина — порой безрассудный и эгоистичный архитектор, безнадежно влюбленный в ее подругу. Сейчас его взгляд ясен и невыразителен, а от улыбки веет холодом.
— Ты не могла бы напомнить, как тебя зовут?
— А ты забыл?
Он разводит руками.
— Я заставил себя забыть, — говорит он.
Джилбертина глубоко вздыхает.
— Я Джилбертина Шалбатана. А ты Поль Сернин. Ты любил мою подругу Раймонду. Она страдает. Ты должен вернуться. Или хотя бы иметь мужество попрощаться с ней. Однажды она уже простила тебя.
Она швыряет ему воспоминание и приоткрывает свой гевулот.
Их познакомила Раймонда. Раймонда, ее подруга и соратница с того самого дня, когда она приехала из Нанеди; девушка из медленногорода в большом мире, страстно желавшая заниматься музыкой. Втайне Джилбертина ненавидела ее за непринужденную грацию, за то, что она без видимых усилий получала все, что хотела. И он был одним из ее трофеев. Поэтому ей тоже захотелось его заполучить. А заставить его пожелать то, чего у него не было, не составило никакого труда.
Но их связь длилась недолго. Он вернулся к Раймонде, ездил за ней в Нанеди и даже отказался от воспоминаний о Джилбертине. Тогда она смирилась с этим без труда. Но этого, этого она не допустит.
Поль равнодушно рассматривает ее.
— Спасибо, — говорит он. — В прошлом я получил от тебя не слишком много.
К ее ужасу, Джилбертина чувствует, как что-то вгрызается в ее гевулот.
— Но ты права, — негромко продолжает он. — Поль Сернин не мог уйти. И он остается здесь, внутри тебя и внутри остальных. А что касается меня, всегда найдется место, где я еще должен побывать. Украсть огонь у богов. Стать Прометеем. И все такое прочее.
— Мне на это наплевать, — говорит Джилбертина. — Но у тебя и этой девочки есть ребенок.
Он вздрагивает.
— Такое я бы запомнил, — говорит он. — Нет, этого не может быть.
— Еще как может, — огрызается Джилбертина, стараясь напитать свой голос ядом прошлых обид.
— Ты не понимаешь. Я бы не смог этого забыть. — Он покачивает головой. — В любом случае, это не имеет значения. Сейчас речь не обо мне. Дело касается тебя.
Джилбертина распрямляет плечи и обращается к экзопамяти.
— Ты сошел с ума.
В ее голове распространяется странное покалывание, и внезапно та часть ее разума, которая соединяется со всем остальным миром, оказывается огороженной сплошной стеной.
Поль поднимается на ноги.
— Боюсь, я заблокировал твой выход к экзопамяти. Но не тревожься, через несколько мгновений он восстановится.
Джилбертина делает шаг назад.
— Кто ты? — шипит она. — Вампир?
— Ничего подобного, — говорит Поль. — А теперь стой спокойно. Будет немного неприятно.
Джилбертина убегает. С такой дырой в голове очень трудно сосредоточиться. Часы. Что бы он ни задумал, он действует через Часы. Она вцепляется в запястье, чтобы избавиться от них…
…но на самом деле нет никакого бега, это только воспоминание о беге, а она так и стоит перед Полем, чьи глаза становятся такими же странными, как и у кота в сапогах…
Он поднимает ларец.
— Видишь? Я узнал об этом из видений одного несчастного парня, пострадавшего от Вспышки. Я взял это у зоку, они никогда ничего и не заметят.
— Что это? — шепчет Джилбертина.
— Пойманный бог, — отвечает Поль. — Мне надо его куда-то спрятать. Поэтому ты и здесь.
Ларец начинает светиться. Он исчезает из рук Поля. А потом оказывается у нее в голове.
Она вспоминает абстрактные видения, информационные структуры, похожие на огромные металлические снежинки, и боль от их острых краев, прижатых к мягким тканям ее разума. Ее экзопамять захлестывает поток чужеродных ощущений. На мгновение кажется, что виски пронзил раскаленный металлический прут. Затем боль утихает, но тяжесть остается.
— Что ты со мной сделал?
— То же самое, что сделал с каждым из вас. Положил ценности в такое место, где никто не станет их искать. В вашу экзопамять, защищенную лучшей в Системе криптографией. И если я захочу получить их обратно, мне придется заплатить немалую цену. Это был последний предмет, от которого я хотел избавиться. Прошу прощения за причиненное беспокойство. Я надеюсь, ты сумеешь меня простить. — Не-Поль вздыхает. — Кстати, ваш Поль не имеет к этому никакого отношения.
— Я тебе не верю, — говорит Джилбертина. — И это относится не к памяти. В какой-то части ты все равно Поль, и неважно, кем ты себя считаешь, неважно, что ты сделал со своими мозгами, неважно, даже если он был всего лишь твоей маской. Я надеюсь, что он горит в аду.
Ей хочется вцепиться ногтями ему в лицо, но ореол фоглетов, окружающий существо, принявшее облик Поля, подсказывает, что все усилия были бы бесполезны.
— Мне жаль, что ты к этому так относишься, — говорит он. — Но я, конечно, не могу допустить, чтобы ты хоть что-то запомнила. Я только надеюсь, что сумеешь хоть немного утешить Раймонду.
— Можешь делать с моей памятью что угодно, — говорит она, — но я постараюсь, чтобы она возненавидела тебя навеки.
— Возможно, я этого заслуживаю, — говорит он. — Прощай.
Он прикасается к ее лбу, и в голове поднимается ураган.
Джилбертина щурится на яркий свет Фобоса. Она в одиночестве стоит посреди парка роботов. Мысли разбегаются, и лишь через несколько мгновений она вспоминает, что встречалась с Раймондой. А что она делала после этого? Она просматривает память последних нескольких минут, но обнаруживает пустоту. Проклятье. Должно быть, опять последствия Вспышки.
Ей почему-то вспоминается сон, увиденный прошлой ночью: кот в сапогах, закрытая дверь. Это действительно был сон?
Она решает просмотреть и воспоминания о сне тоже, но затем отказывается от своего намерения. У нее слишком много дел в мире бодрствующих.
17. Сыщик и гордиев узел
На восстановление у Исидора уходит весь день. Спокойный-медик не отпускает его до тех пор, пока не накачивает полной дозой синтбиотических нанолекарей. От этого мысли начинают разбегаться сразу во все стороны, но когда он добирается до дома, усталость берет свое, и он падает в кровать. Поздним утром он просыпается после долгого сна, лишенного каких бы то ни было видений.
Как ни жаль, но отдых не приносит никаких решений, и Исидор долго сидит за завтраком, смотрит на мир через кухонное окно и пытается определить, что к чему, и как все это связано вместе: наставник, вор, Время, дворцы памяти. Обои снова демонстрируют эшеровские джунгли, слишком яркие для яркого дневного освещения. Размышления прерывает жизнерадостный запрос через гевулот.
— Доброе утро, — говорит Лин.
— Хнх, — ворчит Исидор.
Его соседка оделась сегодня тщательнее, чем обычно, и в ушах поблескивают серьги. Она улыбается Исидору и принимается готовить себе завтрак, заказав фабрикатору испанский омлет.
— Кофе и что-нибудь существенное? — спрашивает она.
— Да, пожалуйста, — отвечает Исидор, неожиданно поняв, что проголодался. Горячий завтрак отчасти восстанавливает его мужество. — Спасибо.
— Не стоит. По тебе видно, что не мешает подкрепиться.
— Знаешь, я дал твоему созданию имя, — говорит Исидор, не прекращая жевать.
— И как же ты его назвал?
— Шерлок.
Она смеется.
— Хорошее имя. Могу я спросить, как продвигается твое расследование? О тебе снова писали в «Вестнике». Прием, воры и смерть. У вас насыщенная жизнь, мистер Ботреле.
— Ладно тебе. — Исидор массирует виски. — В ней есть свои взлеты и падения. Именно сейчас я не представляю, что делаю. Все так запутано. Я не могу выяснить, что задумал этот вор и вор ли он на самом деле.
Лин легонько пожимает его руку.
— Ты все выяснишь, я в этом уверена.
— Ну а ты? Что-нибудь произошло? Сегодня ты выглядишь… не совсем обычно.
— Что ж, — говорит Лин, повторяя пальцем узоры дерева на крышке стола. — Я кое-кого встретила.
— Ого. — Он ощущает легкий укол разочарования, хотя и совершенно неуместного. Исидор игнорирует его. — Это здорово.
— Кто знает? Посмотрим, что из этого получится. Мы уже были знакомы некоторое время и, понимаешь… решили, что пора прекратить ходить вокруг да около. — Она усмехается. — Но, я надеюсь, все это продлится достаточно долго, чтобы устроить здесь вечеринку. Ты бы мог позвать свою подружку, и мы бы с ней приготовили ужин. А зоку вообще едят? Это так, к слову.
— В настоящий момент это довольно сложно, — говорит Исидор. — Я не уверен, что когда-нибудь еще смогу связаться со своей девушкой.
— Это грустно, — говорит Лин. — Любопытно, но неважно, насколько ты красив, вопросы отношений всегда остаются самыми сложными. Я думаю, что спустя какое-то время ты должен поступить как с гордиевым узлом. Разрубить одним ударом. И больше не будет никаких сложностей.
Исидор поднимает голову и перестает жевать.
— Знаешь что? Ты гений.
Он проглатывает кусок, залпом выпивает кофе и мчится в свою комнату, чтобы набросить пиджак. Потрепав Шерлока по голове, он выскакивает за дверь.
— Куда ты? — кричит Лин.
— На поиски кого-нибудь с мечом, — отвечает Исидор.
Колония зоку на этот раз изумляет его своим негостеприимным видом. Стеклянные наконечники, выступы и грани кажутся невероятно острыми. Исидор останавливается у ворот и пытается решить, что делать дальше.
— Алло? — произносит он.
Но ничего не происходит. Как же они работают? Пиксил говорила, что надо просто подумать