– Ты когда-нибудь перестанешь пялиться на других женщин, когда я с тобой разговариваю? – пощелкала пальцами перед его носом Алиса, чтобы вернуть в беседу.
– Алис, ты же знаешь, что это у меня врожденное, не могу с этим совладать. Правда, как ни пытался. – Игорь старался отшутиться. За свою жизнь он выслушал немало подобных претензий и объяснять что-либо ему порядком надоело.
– Скажи, а ты никогда не боялся застыть в этом состоянии? – осторожной поступью приближалась она к кульминации разговора. – Сейчас тебе тридцать восемь. Ты женился в двадцать с небольшим на той, которой было двадцать с небольшим. Потом ты развелся, стал старше, но снова женился на той, которой было двадцать с небольшим. В тридцать пять ты развелся. Но все так же продолжаешь спать с двадцатилетними. Очнись. Тебе скоро сорок и не за горами тот день, когда твои любовницы начнут годиться тебе в дочери, и однажды на отдыхе, куда ты обязательно с ней отправишься, тебя спросят: «Простите, помочь с чемоданом вашей дочери?» А настоящих дочерей у тебя как не было, так и нет, и с таким образом жизни вряд ли появятся. – Тут она блефовала, но тем и пыталась вывести его на чистую воду, вдруг и правда у него в каждом порту по внебрачному ребенку.
– И хорошо, что дочерей нет, я сына хочу! – Игорь снова перевел взгляд на барную стойку, но, не завидев там официанток приятной наружности, сфокусировался на Алисе. – Я тут, кстати, познакомился с одной девушкой, женщиной… Короче, ей тридцать с гаком, представляешь?
Внутри Алисы что-то, напоминающее сердце, свернулось в упругую черносливину. И не хотело разворачиваться. Как тридцатилетнюю? Почему так быстро?
– Не представляю. Тебя с ней тем более. Я думала, что эти показатели тебя отпугивают. Жениться, может, в третий раз собираешься? – Последний вопрос Алиса задала, набрав столько воздуха в грудь, сколько было возможно.
– Нет, не собираюсь. А как твое замужество? – перевел стрелки Игорь.
– Поехали куда-нибудь, где мы никогда не были вместе, и проведем там ночь, – увильнув от вопроса, предложила Алиса. – Не в мою квартиру, где я кидалась в тебя тарелками. И не к тебе домой – где призрак твоего последнего брака. Куда-нибудь, где сотрутся имена и забудется прошлое… – Алиса совершила ход конем – схватила его за палец и не разжимала ладонь.
Сначала Игорь думал отказаться, но не смог… Не умел он отказывать Алисе, когда она о чем-то просила… Тем более если брала его за палец – как в ту ночь в Питере: он больше часа сидел возле больной Алисы, не двигаясь, и все ждал, когда же она его отпустит. Но Алиса крепко спала, ей было нужно чувствовать тепло человеческого тела и знать, что Игорь рядом. Возможно, та ночь – результат действия снотворного, но мышечная память возвращала Игорю ощущение нежности, с которой он сидел тогда возле Алисы. Те эмоции, радость, что он испытывал, приезжая к Алисе, – как ему нравилось валяться с ней на диване, греть руки у нее под кофтой, кусать за ухо, посмеиваться над подгоревшей яичницей и подпаленными тостами. Ее манера опаздывать и вечно придумывать сто миллиардов причин умиляла Игоря. Хотя непунктуальных людей, за исключением Алисы, в его жизни никогда не было. Не терпел он это в людях. А в ней нравились даже опоздания.
Игорь привез ее в гостиницу, чтобы в безопасном пространстве вновь вспомнить того себя, что прощал хищной вертихвостке все, лишь бы она просто засыпала рядом.
Алиса неприлично всхуднула после больницы, перестала эпилировать руки и ярко красить глаза. Но вместе с тем осталась в ней былая шелковистая мягкость, которую ощутили его пальцы, скользя вниз по ее спине. Она стояла перед ним без одежды, прижималась, ластилась, обнимала, руками проводила по лицу и взглядом пыталась нырнуть на дно его глаз.
– Слушай, я так не могу! – Игорь вдруг понял, что его организм отказывается заниматься с ней сексом. Ступор, и все. – Давай, может, вина выпьем? Я, видимо, еще не переключился как-то после дня. – Он будто бы оправдывался за отсутствие эрекции.
– Ты боишься меня?
Если говорить по-честному, Игорь ее и вправду боялся. Не мог он переступить через страх и снова раствориться в ней – даже на десять минут. Даже на минуту. Как он может ей верить? Наверняка на уме у Алисы очередной хитроумный план.
– Да нет, просто правда устал и хочу полежать, прийти в себя! Ты лучше скажи, с каких это пор ты мужу изменять начала? – пытался он докопаться до мотивации ее поступка.
А Алиса вдруг поняла, что нага не только телом, но и всем, что в ней есть, – мыслями, чувствами. И была честна… Говорила как на духу. Будто Игорь – священник, а она – блудница, решившаяся на покаяние.
– Я не живу больше с мужем. Кольцо надела, чтобы ты лишних вопросов не задавал.
Услышав эти слова, рациональное в Игоре взяло верх: все ясно, с мужем разругалась, нужен запасной аэродром, помощь. А он ведь чуть снова не повелся.
– Чем я могу тебе помочь? – поинтересовался он, привыкший, что подобные беседы сводятся именно к этому. Проще самому предложить – так хоть не будешь ощущать, как из тебя вытягивают ресурсы.
– У меня есть все, кроме тебя… Игорь, я люблю тебя. Прости меня за все, что я сделала. – Алиса накинула халат и встала на колени возле кровати. – За то, что обманывала тебя, что в какие-то периоды использовала… Звучит как бред, но я даже замуж вышла, чтобы тебе насолить. Я не знаю, когда я в тебя влюбилась и как это произошло. Но факт остается фактом. Прошла будто целая жизнь, а я все еще люблю тебя!
– Когда-то для тебя были важнее твой молодой горе-самбист, учеба в аспирантуре. Ты играла со мной в первый же вечер, как с сотнями других, которые у тебя были или могли бы быть. И ты права: у твоих ног может ползать любой мужчина, стоит тебе только захотеть.
– Прости меня! – Алиса склонила голову возле его руки, схватив за палец.
– Солнце, я тебя давно простил. То, что я не был тебе нужен, не делает из тебя преступника или маньяка-душегуба. Я же сам терпел, верил и ждал. Ты тут ни при чем.
– Знаешь, я же потребитель по жизни, люблю получать – заботу, подарки, зарплату, оценки, внимание. А тебе я хочу отдавать. Вернуть хоть часть того, что ты для меня делал. – Алиса уткнулась головой в подушку и принялась всхлипывать.
– Эй, ты мне ничего не должна. Ну что ты… Успокойся, прошу тебя!
Пока Алиса прятала свои слезы под подушкой, Игорь украдкой отвлекся наконец на мобильный телефон, который моргал весь вечер.
– Да вы что, все сговорились сегодня? – Было видно, что Игорь обескуражен и сильно удручен происходящим.
– Игорь! Прости меня, я тебя умоляю… Что мне нужно сделать, чтобы ты мне поверил? – перебралась Алиса с ногами на кровать.
– А что, если мне все это уже не нужно? Алис, я завязал с браками и сожительством. Ты пойми, у меня сейчас есть женщина. Мне супер, если она рядом. Но если ее и нет рядом, я не страдаю.
– Ты врешь. Ты просто не веришь больше женщинам. И прикрываешься этой своей теорией самодостаточности. Нет на свете ни одного человека, который сознательно хочет быть одиноким…
Игорь не успел ничего ответить, так как в номер постучали. В блестящем ведерке, наполненном льдом, принесли белое вино. И записку, которую передали Игорю прямо в руки, – как-то воровато, возле двери, чтобы не привлекать внимание Алисы, которая сидела растрепанная и обесточенная. С далекого расстояния она не смогла разобрать, что было в записке. Игорь наспех надел серый кашемировый джемпер, сказал, что ему нужно срочно отъехать, чтобы Алиса ложилась спать, а с утра они поговорят.
Алиса выглянула в окно, увидела, что машина так и стоит припаркованная у входа… Почувствовав обман, она спустилась в фойе отеля и увидела, что Игорь сидит с рыжеволосой женщиной с острым подбородком и опухшими усталыми глазами.
Раньше он никогда не бросил бы Алису в номере, чтобы просто с кем-то поговорить.
Алиса почувствовала, что потеряла Игоря, а рыжеволосая… точнее, Надя – что от Игоря пахнет другой женщиной. Обеих скрутила обида до спазмов в груди. Обе хотели, чтобы кто-то хорошенько его отмутузил за женские слезы, что множили воды мирового океана, но потом вспоминали: Игорь давно снял с себя ответственность за чувства других людей. В тот вечер он пытался донести до Нади, что ее обиды – это исключительно ее обиды, и к нему, Игорю, как и к любому другому мужчине, не имеют никакого отношения. Точно так же, как чувство предательства и обиды, которое он ощутил, когда Алиса сидела напротив него с большим бриллиантом на безымянном пальце, было исключительно его чувством и к Алисе имело весьма посредственное отношение.
Как и запоздалое раскаяние Алисы… Ему это уже было не нужно, он давно за все ее простил.
Удивительным было другое: желчь и горечь от увиденного быстро покинули Алису, она не могла, как ни пыталась, разозлиться на Игоря. Даже увидев его с другой, Алиса испытывала нежность. А любовь? Кто сказал, что для того, чтобы любить, обязательно быть вместе?
Надя
Неявленное
Надя никак не могла нащупать, что скрывалось за автономностью Игоря – трусость, жестокость, безразличие или маленький ранимый мальчишка, который нашел механизм, который позволяет ему оставаться неуязвимым. Тотальная ответственность за эмоции – ценный навык. Но не возомнил ли он себя богом, не решил ли наивно, что способен управлять любовью?
Мы можем выбирать, обидеться нам на конкретного человека или спустить ситуацию на тормозах, мы можем контролировать реакции, настроение, но мы не можем выбрать, кого полюбить, а кого пропустить по касательной. Иногда кто-то западает нам в сердце без спроса и разрешения. И сопротивляться этому бесполезно.
Представьте себе мир, где не существует обид, упреков, раздражения, гнева. Мир, где люди не перекладывают вину за собственное опоздание на пробки. Мир, где люди сами берут ответственность за все, что с ними происходит, без поисков козла отпущения. Игорь до последнего верил, что в конце концов окружит себя сверхлюдьми, мыслящими одними категориями. Только любовь не вписывалась в эту систему. Несовершенная модель идеальной вселенной.