– Тяжела начальничья доля, – согласилась я. – Впрочем, и у бизнесменов не лучше. Виталий в командировку тоже на все выходные уехал. А что делать, хочешь кататься – люби и саночки возить. Ладно, пойду я, пожалуй. Нужно в магазин сходить, да и прогуляться немного. У меня голова тяжелая, надо свежим воздухом подышать.
– Да уж, бледная ты какая-то, – согласилась Натка. – Погоди, я тебе тарелку верну. Помою только.
– Потом заберу, – махнула рукой я. – Чего взад-вперед пирог перекладывать. Развалится.
– Так нечему там разваливаться. – Натка вдруг рассмеялась. – Ты ж его весь съела.
Я в немом изумлении уставилась на тарелку из-под шарлотки, на которой сиротливо лежали два небольших кусочка. Что значит, я съела?!
– А то и значит, – ответила Натка на невольно заданный вслух вопрос. – Ты устав читала и машинально брала кусок за куском. Мы с Варварой Ивановной по кусочку съели, да вот детям на троих два кусочка осталось. А все остальное ты схомячила, честное слово.
Теперь и я чувствовала, что действительно объелась. Съеденный сливовый пирог комом лежал в желудке. Господи, это еще что за новости. Я всегда гордилась тем, что контролирую себя, когда ем. И смеялась над своей подругой Машкой, которая не могла остановиться при виде пирожных.
– Ладно, на здоровье, – сказала Натка торопливо, видимо, выражение моего лица было крайне красноречиво. – Лен, спасибо за подсказку. Марине Раковой я позвоню и договорюсь о встрече.
– Да, нужно бить именно на то, что устав не соответствует требованию законодательства. Товарищество собственников жилья предусматривает форму управления, при которой решения принимают владельцы именно жилых помещений, а не кафе, машиномест, магазинов и салонов красоты. – Я говорила без особого напора, потому что после съеденной огромной шарлотки мне страшно хотелось спать. Вот просто свернулась бы комочком на коврике и моментально уснула. – И при правильном уставе решения принимают только владельцы жилых помещений, пусть даже и пропорционально метражу принадлежащей им площади. А владельцы нежилой недвижимости обязаны этому решению подчиняться. Если коротко, то так. А в деталях вам Марина поможет.
– Спасибо! – с горячей признательностью сказала Варвара Ивановна.
Натка, сунув мне вымытую тарелку, закрыла за мной входную дверь. Вместо того чтобы отправиться в запланированный магазин или на желанную прогулку, я вернулась домой, поставила тарелку на тумбочку рядом с кроватью, рухнула в постель и моментально уснула.
Разбудил меня телефонный звонок. Спросонья я никак не могла понять, что за звуки ввинчиваются мне в ухо, решив, что это будильник и я опаздываю на работу. Я резко села в постели, схватив телефон. Сердце бешено билось, и слегка кружилась голова, однако мысли постепенно прояснялись. Сегодня суббота. На работу идти не нужно. Я вернулась от сестры и почему-то снова уснула, хотя обычно так не поступаю. Сколько сейчас времени?
Взгляд сфокусировался на экране и помог мозгу сформулировать сразу два важных информационных посыла. Во-первых, сейчас час дня. Во-вторых, мне звонит Никита Говоров. И то, и другое было событием из ряда вон выходящим. Я никогда не спала в субботу с одиннадцати утра до обеда, и Говоров не мог мне звонить.
Когда-то, в прошлой жизни, закончившейся всего-то полгода назад, но представлявшейся сейчас далекой и невозможной, у нас с Никитой были отношения, казавшиеся мне серьезными. Трудно представить, но я даже мечтала о том, как выйду за него замуж. Однако потом Говоров совершил неблаговидный поступок, на котором я его поймала. Выяснилось, что он организовывал специальные проверки точек общепита во время ковидных ограничений, чтобы штрафовать владельцев ресторанов и кафе за мелкие нарушения, которые можно найти всегда, было бы желание, и тем самым делал себе «палки» в отчетность.
Я же, еще не зная об этом, помогла в суде отбить иск нескольким таким предпринимателям, чем проделала брешь в отлаженной системе, готовой кошмарить бизнес ради карьеры и премий. Никита тогда рассердился на меня, поскольку не смог договориться с судьей Кузнецовой и продавить нужное ему решение, а я не смирилась с тем, что он вообще всерьез рассматривал возможность того, что на мою судейскую беспристрастность можно влиять, да и его моральный облик в целом не оставлял шанса нашим отношениям.
Как бы то ни было, с Никитой я рассталась, а через некоторое время, надо признать, очень короткое, встретила Виталия Миронова, с которым теперь была безмятежно счастлива. Говоров оказался человеком мстительным, а потому попытался доставить неприятности бизнесу моего возлюбленного, но этот номер у него не прошел. Виталий прижал его к стене, и теперь уже Никите пришлось униженно скулить и отползать в сторону, чтобы его собственными делишками не занялась служба внутренней безопасности. Он даже предпочел перевестись по службе в другой район, только чтобы не встречаться со мной в судебных заседаниях.
Как бы то ни было, после всего случившегося он был последним человеком, который мог мне звонить субботним днем. Осознав, что телефон звонит уже неприлично долго, я нажала на кнопку ответа.
– Здравствуй, Никита, – сказала я. – Чем обязана?
– Я уж думал, ты трубку брать не хочешь. – Знакомый голос усмехнулся мне в ухо. – Приготовился послать тебе сообщение, что поговорить со мной в твоих интересах.
– Что-то не припомню у себя таких интересов, – хмыкнула я. – Мне казалось, что мы с тобой давно все обсудили.
– Omnia fluunt, omnia mutantur. Все течет, все меняется, – сказал Говоров и снова засмеялся.
– И давно ты стал философом?
Я вдруг встревожилась, потому что, окончательно проснувшись, поняла, что этот мужчина вряд ли стал бы мне звонить, чтобы снова попытаться вернуть наши отношения. Да и вообще по пустякам он бы звонить не стал, слишком хорошо и доходчиво ему все объяснили. Значит, произошло что-то серьезное.
– Ладно, душа моя. Ближе к телу, как говорил Мопассан.
Я набрала воздуха в грудь, и, видимо, Говоров расслышал этот судорожный звук.
– Ладно-ладно, я пошутил. Разумеется, ближе к делу. Давай-ка встретимся, потому что мне нужно тебе кое-что рассказать.
– Нужно, значит, рассказывай, – вздохнула я. – Встречаться я с тобой для этого не собираюсь.
– Нет, дорогая, ты со мной встретишься, потому что рассказывать подобные вещи по телефону я не собираюсь.
– Мания преследования? Ты полагаешь, что тебя могут прослушивать? Или меня?
– Прослушивать могут кого угодно. И умный человек не произносит вслух то, что грозит неприятностями, если это дойдет до чьих-то лишних ушей. Я считаю такой подход разумным, и когда ты узнаешь, о чем идет речь, то еще скажешь мне спасибо за мою настойчивость.
– Никита, я не тронусь с места, пока не пойму, о чем идет речь. То, что кажется важным тебе, необязательно является таковым для меня. А тратить время на ерунду мне не хочется.
– Узнаю знаменитое кузнецовское упрямство. Лена, иногда ты бываешь похожа на ослицу. Еще раз повторю, что в нашей встрече ты заинтересована больше, чем я. И рассказывать по телефону я ничего не намерен. В качестве затравки могу лишь сказать, что речь идет о твоем драгоценном Таганцеве, которому грозят большие неприятности.
Вот уж это я точно не ожидала услышать. Я могла предположить, что затаивший злобу Говоров продолжает собирать информацию о Миронове, чтобы в нужный момент исподтишка нанести удар, но Костя?
– И давно ли тебя интересует судьба Таганцева? – спросила я. – С чего вдруг такое трогательное беспокойство из-за его потенциальных неприятностей?
– Нет, ты все-таки удивительно упряма. – Говоров в трубке снова вздохнул. – Лена, меня заботит не судьба Таганцева, а, по старой памяти, ваша с Наткой. Впрочем, ты совершенно права, и у меня есть своя причина предупредить тебя о том, что может случиться. Помнится, в несколько последних наших встреч ты упрекала меня в непорядочности. Так вот я очень хочу посмотреть на твое лицо в тот момент, когда ты поймешь, что твой Таганцев тоже не носит белые одежды.
Так, теперь Говоров собирается порочить в моих глазах Костю. Хотя зачем ему это может быть надо? Против воли я встревожилась. Фантазером Говоров никогда не был, а вот информацию собирал хорошо и причинно-следственные связи выстраивал профессионально.
– Хорошо, я согласна с тобой встретиться, – сухо сказала я. – Когда и где?
– Я в десяти минутах ходьбы от твоего дома.
Я снова напряглась. Откуда Никита мог знать мой новый адрес? Впрочем, тут же я поняла, что он имеет в виду нашу с Санькой старую квартиру.
– Я там больше не живу, – так же сухо проинформировала я.
– Ах, да, я и забыл, что у тебя счастливые перемены в личной жизни. Тебя можно поздравить? Ты уже стала госпожой Мироновой или только планируешь? И где ты теперь живешь? В шикарном пентхаузе?
– Никита, перестань паясничать! – Ужас, как этот человек меня раздражал. – Я живу в жилом комплексе «Мой РАЙ-ОН». В соседнем подъезде со своей сестрой, которая тоже сюда переехала. И то, что я не стала госпожой Мироновой, ты прекрасно видишь по моим назначенным заседаниям.
– Ты забываешь, что я больше не посещаю Таганский суд. И уж совершенно точно не слежу за твоими заседаниями. Хорошо, давай я приеду к тебе. Я знаю, где находится этот жилой комплекс. У тебя весьма недурственный вкус, моя дорогая. Так что заодно погляжу, насколько новая квартира лучше твоего бывшего клоповника.
– Приезжай, – «клоповник» я предпочла пропустить мимо ушей, – правда, в гости я тебя не приглашаю. Встретимся в кафе, которое расположено на первом этаже дома. Называется «Аджика», кавказская кухня, вкусно, недорого, почти по-домашнему.
Никита помолчал, в телефоне что-то щелкало, видимо, он сверялся с пробками и маршрутом.
– Буду через сорок минут, – наконец сказал он. – И да, как давно я тебе говорил, что ты – стерва?
– Достаточно давно, чтобы твое мнение меня больше не интересовало. Через сорок минут спущусь, – ответила я и нажала отбой.