– Мам, ну, мы не специально. – Нижняя губа Сеньки начала подозрительно кривиться. Мальчишка еле-еле сдерживал слезы, но все-таки крепился, не желая выглядеть слабаком в глазах своей маленькой подружки. – Мы виноваты, конечно. Точнее, я виноват, потому что я – старший и я – мужчина. Мы время не рассчитали. Мама, Варвара Ивановна, простите нас, пожалуйста. Мы больше так не будем.
– Баааб, – просительно протянула Лара.
Карпенко махнула рукой и обняла внучку, поцеловала в макушку.
– Ладно, чего с вас взять. Но мы действительно ужасно перепугались, что с вами что-то случилось. Лара, пообещай, что больше никогда никуда не уйдешь без спроса. Даже на десять минут.
– Обещаю.
– Тогда пошли домой. Я там газ под супом не выключила. Не хватало еще пожар устроить.
– И мы пошли. – Натка подтолкнула сына в спину, но тут же, не выдержав, всхлипнула и прижала его к себе. – Ужас, как ты меня напугал.
– Мин-н-нуточку, – провозгласил Клюшкин. – А со мной как же? Это статья, между прочим. Эта ненормальная при свидетелях на меня напала, нанеся телесные повреждения. Из личной неприязни. А еще до этого жене моей угрожала в детском саду. С этим что будем делать?
Значит, заведующая частным детсадом была женой именно Аркадию.
– Ладно, мужик, – начал Таганцев примирительно. – Ты что, сам не отец, что ли. Видишь, бабы перенервничали из-за того, что шмакодявки пропали в неизвестном направлении. Я за свою жену у тебя прощения прошу, а волосы снова вырастут. Не зубы. Если же хочешь заяву накатать, то можешь, конечно. Только как юрист предупреждаю, что умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью ты не докажешь. Действовала она в состоянии аффекта. Так что дело не выгорит. Или тебе денег надо?
– Да провалитесь вы. – Клюшкин сплюнул себе под ноги. – Желательно оба. Переехали же в наш дом, на нашу же голову. Не нужны мне ваши деньги. Не нужны. Чего с вас взять-то, с нищебродов?
Что ж, о том, что Костя был тем самым человеком, который закрыл уголовное дело против Занозина, подчиненный последнего Клюшкин не знал. Ладно, так и запишем.
– Еще раз прости, мужик, – миролюбиво продолжил Таганцев, сдерживаясь. – Все, расходимся. Представление окончено.
– Да пошел ты!
Снова поднявшись по ступенькам крыльца, Аркадий скрылся в офисе и с грохотом захлопнул за собой дверь.
До отпуска оставалось пять дней, за которые предстояло свернуть гору дел. И это я сейчас не про работу, которой, как всегда, перед отпуском было особенно много. Для того чтобы максимально загрузить голову и не думать о своей рухнувшей жизни, я поставила нам с Димой задачу максимально отписать все решения по рассмотренным делам, а потому из нашего кабинета мы с ним редко уходили раньше десяти-одиннадцати часов вечера.
Помощник мой не жаловался, несмотря на то, что дома его ждала беременная и оттого очень капризная Женя. Дима уходил в отпуск одновременно со мной, и они с Женей планировали провести его в загородном доме Диминых родителей на берегу тихого прекрасного лесного озера, так что он был готов на все, лишь бы в отпуске не отвлекаться на скучные бумаги и неотложные дела.
Что я буду делать в отпуске, я понятия не имела и очень страшилась предстоящего безделья, когда занимать голову будет нечем. И тем не менее решала насущную задачу не думать ни о чем постороннем сегодня, а потому работала как проклятая.
Домой я приезжала глубокой ночью, после чего сил хватало на то, чтобы съесть что-нибудь, совершенно не чувствуя вкуса, принять душ и рухнуть в постель, чтобы тут же впасть в сон, дарующий беспамятство. Несмотря на нервное напряжение, спала я отлично, радовало, что хотя бы бессонница мне не грозит.
С едой дело обстояло хуже. На нервной почве меня почти постоянно тошнило, поэтому ела я два раза в день, утром и вечером, делая это механически и не получая от еды ни малейшего удовольствия, а на протяжении дня пила газированную воду с лимоном, отказавшись даже от кофе, который, казалось, выжигал в желудке космическую дыру.
Помимо рабочих дел я старательно приводила в порядок личные. Вернее, юридические их аспекты. Нужно было вернуть подаренную мне квартиру Виталию Миронову, а сделать это было не так-то просто, потому что идти к нотариусу и оформлять сделку он отказался наотрез, заявив, что никогда не примет свой подарок обратно.
Упершись в эту стену, я решила посоветоваться со своей подругой Машкой. В конце концов, не одна я юрист. Моя подруга тоже очень хороший судья, она сделала карьеру без посторонней помощи и при этом в отличие от меня умудрилась сочетать ее с семьей, где двое детей. Машка прекрасная хозяйка, у которой ловко спорится любое дело. Квартира блестит, на даче растет невиданный урожай, полки в подвале украшают банки с собственноручно закатанными заготовками. Я так не умею и давно махнула рукой на собственное несовершенство.
В один из дней, отправив Диму с каким-то мелким поручением, чтобы не крутился поблизости и не грел уши, я решила поделиться с подругой своей проблемой. До этого она видела, что со мной что-то происходит, но в душу не лезла. Так уж у нас было принято.
– Вот оно что, – протянула Машка, когда я коротко и деловито объяснила суть проблемы, – а я-то думаю, что это моя Кузнецова такая опрокинутая ходит. Думала, может, ты просто устала. Перед отпуском часто силы кончаются, а тут вот оно что. Лена, а ты уверена, что поступаешь правильно? Виталий – нормальный мужик и тебя любит, это же сразу видно. Учудил он, конечно, знатно. Но ты пойми: он же это не со зла. Бизнесмены так устроены, что они подходят к любой ситуации как к математической задаче. Ты бы хоть аргументы его выслушала, перед тем как сплеча рубить.
– Маша, я знаю его аргументы, и меня они не устраивают. В моей системе координат, в той, в которой я живу, он совершил подлость. И по отношению ко мне, и по отношению к Таганцеву. Прощать подлость я не могу. И жить с человеком, способным на подлость, не буду. Давай не будем с тобой это обсуждать, потому что поссоримся. Переведем вопрос в практическую плоскость. Ты понимаешь, что, если ситуация выйдет наружу, ко мне будут вопросы с точки зрения профессиональной этики?
– Пожалуй, да, – подумав, сказала Машка.
– Получается, что мне нужно отказаться от этой квартиры, чтобы не указывать ее в декларации за этот год и не вызывать ненужных вопросов?
– Да, – снова согласилась подруга.
– Тогда давай вместе найдем способ, как мне ее вернуть. Я не могу придумать.
– Ты можешь перевести квартиру на Сашку. Она совершеннолетняя. Ее в декларацию вписывать уже не надо.
– Маша!
Я начала терять терпение, а к горлу подкатил противный комок. Нервы у меня из-за всей этой истории вообще расшатались окончательно, чуть что, слезы близко. Наверное, придется в отпуске попить каких-нибудь волшебных таблеточек.
– Ладно, ладно! Я поняла, что ты избавишься от этой квартиры, даже не думая, как можно ее сохранить. Между прочим, в случае окончательного расставания с Мироновым это не самая плохая компенсация за потраченное на него время и нервы.
– Маша!!!
– Молчу, молчу. Ты же все равно сделаешь по-своему. А что касается твоего конкретного вопроса, то я так это вижу. Находишь нотариуса, могу своего знакомого дать, глупых вопросов задавать не будет, все сделает быстро, четко и так, чтобы не прикопаться. Он тебе оформит одностороннюю сделку. То есть сделает договор дарения, в котором, как водится, должны принимать участие две стороны, только одна сторона пассивна и просто вынуждена принять подарок. Именно поэтому ее присутствие на сделке не требуется. Понимаешь?
– Точно. Односторонняя сделка. Как я могла забыть. Что-то у меня в последнее время совсем плохо голова работает. Если оформить такой договор, то оригинал можно послать заказным письмом с уведомлением Миронову на почту и отказаться от подарка он не сможет. Ты можешь договориться, чтобы этот твой нотариус принял меня именно сегодня? Я хочу отделаться от этой квартиры как можно быстрее.
– Позвоню, – пожала плечами Машка. – До которого часа ты сегодня работаешь?
– До бесконечности, – вздохнула я, – но последнее заседание заканчивается в пять, так что после шести можем выдвигаться. Ехать далеко?
– Его офис неподалеку от моего дома, так что к семи вечера успеем. Главное, чтобы Женька согласился задержаться до этого времени на работе.
– Женька?
– Да. Нотариуса зовут Евгений Щеткин, мы с ним познакомились на курсах повышения квалификации сто лет назад. Я тогда готовилась к квалификационному экзамену на судью, ну, и он тоже. Только потом передумал и не стал тратить время, пошел в нотариусы. Работа спокойная и денежная, с нашим дурдомом несопоставимая.
Меня всегда удивляла Машкина способность иметь знакомых в самых различных структурах. Хотя это неудивительно. Она человек компанейский и открытый, не то что я. Впрочем, мне грех жаловаться. Мне при вызволении Натки из манзанийской тюрьмы помог мой однокурсник, сейчас работающий в МИДе.
– Звони, – решительно сказала я. – Я хочу закончить со всем этим сегодня.
– А документы у тебя с собой?
– Какие документы?
Подруга жалостливо посмотрела на меня.
– Нет, ты точно стала хуже соображать. Мать, у тебя что, климакс надвигается? Проблемы с памятью начались? Так в сорок лет вроде рано.
– Может, и климакс, – буркнула я, – хотя когда мы с Виталием проходили обследование, я сдавала анализы на всяческие гормоны, и меня убедили, что все хорошо. Так что климакса у меня нет, есть гормональный сбой на нервной почве, а влияет он на память или нет, я без понятия.
Произнесенное вслух «мы с Виталием» больно ударило под дых, отозвавшись спазмом в солнечном сплетении, и я тяжело задышала, прогоняя вновь навалившуюся дурноту. Господи, как же не скоро я смогу забыть то волшебное время, которое мы провели вместе. Прекрасных моментов в нашей общей жизни было так много, что прогнать их из памяти будет непросто. Совсем непросто. Хотя я же любила Никиту Говорова и тяжело переживала наше расставание, инициатором которого сама и была. Но ведь быстро утешилась. Хотя и это произошло так легко только благодаря знакомству с Мироновым.