[5]. И с чего ты, Кузнецова, взяла, что именно ты заслуживаешь того, чтобы сказочный принц прискакал именно к тебе? На белой “Ауди” вместо коня».
К восьми вечера документ был составлен, подписан и отложен в папку «Почта». Щеткин заверил меня, что завтра прямо с утра его помощница отправит письмо адресату, а значит, максимум послезавтра Виталий будет знать, что является безраздельным собственником квартиры в «Моем РАЙ-ОНе». Его возможная реакция меня, признаться, слегка тревожила.
Мы договорились, что уведомление о вручении нотариус скинет мне на электронную почту, я продиктовала ее вместе с номером телефона на случай непредвиденных обстоятельств, и на этом мы распрощались. Домой я приехала в начале десятого и совершенно без сил. Ужасно хотелось есть, но я отчетливо помнила, что дома нет ничего, кроме яиц в холодильнике.
Я решила зайти к сестре, у нее точно найдется ужин. Да и племянники действовали на меня умиротворяюще. Вся семья Таганцевых-Кузнецовых была, разумеется, в сборе. Бальзамом на душу было то обстоятельство, что все они обрадовались моему приходу. Даже Костя. А я-то была уверена, что он на меня злится. Гонцов, приносящих дурные вести, как известно, не любят.
– Вовремя ты, – шепнул мне Таганцев, пока я снимала обувь в прихожей. – Я как раз сегодня хочу поговорить с Наткой и, признаться, побаиваюсь.
– О чем?
– О том, что нам придется продать эту квартиру и переехать в какую-нибудь попроще. Она расстроится, вот в чем беда. Поможешь мне аргументами?
– Помогу, – вздохнула я, понимая, что сегодняшний бесконечный день даже не думает подходить к концу.
Вопреки Костиным опасениям Натка восприняла новости довольно спокойно.
– Вот оно что, – сказала она, выслушав историю про скидку на их квартиру в обмен на Костино вмешательство в уголовный процесс. – А ларчик-то просто открывался. Теперь понятно, почему Лена такая бешеная. И с Мироновым рассталась, и квартиру ему вернуть собирается.
– Уже вернула, – сообщила я. – Вот только от нотариуса я.
– Наташ, ты же понимаешь, что мы не можем тут остаться, – сказал Костя. – Во-первых, проверка идет, и то, что я живу в этой квартире, меня точно не красит. Во-вторых, меня правда могут уволить, и тогда все эти коммунальные платежи будут нам просто не по карману. А в‐третьих, тут мне все напоминает о том, как я дал слабину и впервые в жизни отказался от своих принципов. Понимаешь?
– Да и бог с ней, с этой квартирой, – ответила Натка, помолчав. – Как говорится, не жили хорошо, нечего и начинать. Да и нет тут ничего хорошего. Платежи огромные, правление ТСЖ – жулики, Настюша в этом детском саду каждый день плачет, все равно ее с осени придется в другой переводить, так почему бы и не на новом месте. Да и Лена отсюда переезжает, так что все равно нам в одном доме не жить. Ты уже нашел что-нибудь?
– Нет, ищу, – признался Костя. – Эту квартиру выставил на продажу, смотрю подходящий вариант. В крайнем случае, возьмем ипотеку.
– Как же мы ее возьмем, если тебя могут уволить?
– Ну, совсем без работы не останусь, – усмехнулся Костя. – Ты не переживай, Наташа, главное, чтобы мы все были вместе.
– Да я и не переживаю, – вздохнула моя сестра. – Хоть я и не права была, когда думала, что это Клюшкины детей похитили, но все равно у меня сердце не на месте. От этих негодяев чего угодно можно ожидать, так что я особенно не расслабляюсь. Подальше от этого клубка змей, и хорошо. Вот только оставить все их козни без ответа мы все равно не можем. Я Варваре Ивановне и Кларе Захаровне обещала, что с неправомерными платежами мы обязательно разберемся. Даже если переедем, слово надо держать. Костя, Лена, вы мне поможете?
– Поможем, – теперь пришла моя очередь вздыхать. – Я теперь к этому дому никакого отношения не имею, так что конфликта интересов тут не будет. Правда, в Таганский суд вы иск подать не сможете. Дом в совсем другом округе находится. В юрисдикцию моего суда не попадает.
– А вот и нет, – оживился Таганцев. – Я пока все материалы дела изучал и рисовал схему, по которой эта троица деньги отмывает, обнаружил потрясающее обстоятельство. ТСЖ «Мой РАЙ-ОН» имеет фактический адрес в этом доме. На первом этаже, там, где и правление. Однако это помещение они арендуют у фирмы «Строй-Девелопмент», так же как и все остальные арендаторы. Они даже сами себе площади продавать не стали, а сдали в аренду. А юридический адрес, по которому зарегистрировано товарищество собственников жилья, относится к квартире, которая принадлежит старшему Клюшкину, Аркадию. И находится она в Таганском районе столицы.
– А иск можно подать как по месту нахождения, так и по месту регистрации ответчика, – резюмировала я для непонимающей Натки. – Так гласит статья 28 ГПК. А это значит, что жильцы дома, объединившись, могут написать заявление в Таганский районный суд, а я попрошу Плевакина, чтобы он расписал это дело мне. Как только из отпуска выйду. Главное, чтобы среди истцов не было вас с Костей, потому что вы – мои родственники.
– Нас и не будет, тем более что мы перестанем быть собственниками как можно скорее, – заключил Костя. – А все ведь неплохо складывается. Мы этим Клюшкиным и Занозину вместе с ними еще покажем.
Придя к столь позитивному выводу и удовлетворив чувство голода, я попрощалась с родными и пошла к себе. Поднявшись в свою квартиру и отперев дверь, я сразу почувствовала странный аромат, которому неоткуда было взяться. В квартире стоял дурманящий густой запах роз. Я заперла дверь, бросила сумку и ключи на тумбочку, сняла туфли и босиком прошла в спальню.
Она утопала в розах. Впрочем, розы были и в кабинете, и на кухне. Расставленные в высоких прозрачных вазах, они занимали все столы, подоконники, а также любые другие горизонтальные поверхности. Вазы стояли даже на полу. Здесь было не меньше тысячи роз всех цветов и оттенков. От их запаха кружилась голова.
У потолка висел одинокий воздушный шарик, к которому была прикреплена записка. «Прости меня», – было написано на ней. Я без сил опустилась прямо на пол. Так вот чем был вызван смущенный вид моего помощника. Интересно, приехав днем за документами, он уже увидел эту картину или застал тут Миронова? Я ведь совсем забыла, что у него есть свой ключ от моей квартиры.
От густого вязкого аромата тошнота, улегшаяся было после вкусного Наткиного ужина, снова начала подступать к горлу. Я вдруг испытала чувство раздражения. В этом был весь Виталий. Совершая красивый жест, он даже не подумал о том, что в полной цветов квартире будет невозможно спать и мне, вернувшись с работы уставшей после трудного дня, придется либо в ночи решать вопрос с вывозом цветочного мусора, либо искать себе ночлег. Или Миронов как раз рассчитывал на то, что я, восхитившись широтой его души (а на цветы он потратил тысяч сто пятьдесят, не меньше), тут же отправлюсь прямиком в его объятия, где и проведу волшебную ночь?
Нет уж, идти у него на поводу я не собиралась. И прощать Миронова тоже. Все эти широкие жесты больше не вызывали у меня ничего, кроме тошноты. Немного подумав, я набрала номер Димы. Я знала, что родители его девушки Жени держат небольшой цветочный магазин, а это значило, что они смогут мне помочь.
– Доброй ночи, – сказала я, когда мой помощник взял трубку. – Дима, простите меня, я знаю, что вы теперь рано ложитесь, но завтра мне будет нужна ваша помощь.
– Да, Елена Сергеевна.
– Вы же были сегодня у меня дома, так что легко поймете, о чем речь. Кстати, зря вы мне сразу все не рассказали.
– Мне не хотелось портить чужой сюрприз.
– Сюрприз оказался неприятным. Дима, я бы очень хотела попросить Жениных родителей, чтобы они кого-нибудь сюда завтра прислали и вывезли все это великолепие. Цветы свежие, так что они вполне могут им пригодиться. Взамен на оказанную услугу. Ключи от квартиры я завтра с утра вам отдам. Вы же понимаете, что иначе она непригодна для проживания.
Дима быстро переговорил с Женей и вернулся ко мне.
– Да, Елена Сергеевна. Женька сказала, что завтра же все организует.
– Вот и хорошо, спасибо вам, – сказала я, попрощалась и набрала номер Натки, чтобы сказать, что я сейчас вернусь к ним ночевать.
Александра Кузнецова злилась на обстоятельства. Все в ее налаженной жизни шло наперекосяк. Во-первых, впервые за очень долгое время, если не за всю жизнь, она серьезно поссорилась с мамой. Та вдруг объявила, что намерена отказаться от подаренной ей квартиры и вернуться обратно в съемную, которую Саша уже обустроила под себя.
И дело было не в том, что она не хотела жить с мамой. Просто решение уехать и оставить взрослую дочь устраивать личную жизнь приняла мать самостоятельно. Никто ее из дома не гнал, как говорится. Но, дав Саше попробовать взрослой жизни, ее у нее тут же отобрали обратно. И месяца не прошло. И вот эта переменчивость заставляла Сашу чувствовать себя не взрослым человеком, а ребенком, который вынужден делать все, что говорят взрослые, поступаясь своими интересами.
На такой поворот событий Саша была не согласна. Ее бесило, что мама даже не посоветовалась с нею, не спросила, как дочь отнесется к ее неожиданному возвращению, а просто поставила перед фактом. Сначала словом, а потом и делом, просто перевезя обратно свои коробки и тюки с одеждой.
Новую квартиру она действительно решительно переписала на Виталия Миронова, отправив ему по почте договор дарения, составленный каким-то ушлым нотариусом в одностороннем порядке, а потом, забрав вещи, так же, по почте, отправила и оставшиеся комплекты ключей.
Собственно разлад матери с Мироновым Сашу бесил тоже. Ей казалось, что к сорока годам можно уже определиться, чего же ты хочешь от жизни. Принципы, конечно, хорошо, но ими одними, как говорится, сыт не будешь. Судья Кузнецова, разумеется, не голодала, но и жить одной, тянуть лямку и за женщину, и за мужчину тоже нельзя до бесконечности.
Саша прекрасно видела, что матери тяжело одной. Несмотря на всю свою самостоятельность, она относилась к категории женщин, которым для счастья нужен «милый рядом». Но из-за непереносимого характера ни один мужчина рядом с мамочкой долго не уживался, а ведь часики-то тикают, уже скоро наступит возраст, когда за