ого, что он совершил низкий поступок. Даже не преступление.
Нет, так подводить свою семью она не имеет права. Саша глубоко вздохнула и решительно велела себе выкинуть Ванадия Клюшкина из головы навсегда. У нее есть Фома, и то, что они сегодня поговорили на разных языках, по большому счету ничего не меняет.
В этот момент Горохов поскребся в ее дверь.
– Ты освободилась?
– Да. – Саша решила, что самое время перестать дуться. Ей и без ссоры с Фомой неприятностей хватает.
Он распахнул дверь и вошел в комнату.
– Мы ведь не поссорились?
– Нет, не поссорились. Наверное, это нормально, что мы по-разному смотрим на разные вещи. Мы все-таки два разных человека. А не сиамские близнецы. Слушай, Фома, а ты когда-нибудь замечаешь вокруг других девушек? Думаешь о том, что они, например, красивые? Или, встретив незнакомку, думаешь, кем она может работать?
Горохов озадаченно смотрел на нее.
– Слушай, Кузнецова, я не понял, ты меня что, ревнуешь, что ли? Так я вроде повода не давал.
– Да не ревную я, – с досадой поморщилась Саша. – Мне просто вдруг стало интересно, как это происходит. Вот у тебя есть я, но и другие девушки вокруг тоже имеются. И среди них встречаются красивые и интересные, умные там, я не знаю, какие еще. Ты это замечаешь?
– Замечаю, конечно. Я же не слепой. И довольно любознательный. – Фома засмеялся. – Как говорится, то, что я сыт, не означает, что я не могу ознакомиться с меню. Я с удовольствием смотрю на красивых женщин, мне нравится встречать умных и способных к чему-то людей, кстати, вне зависимости от их пола. Но это никак не влияет на мое отношение к тебе. Тебя я люблю, и ты мой друг на протяжении уже многих лет. Я ответил на твой вопрос? Мой ответ, надеюсь, ничем тебя не обидел?
– Обидел? Нет. Ты же знаешь, я лишена чувства собственничества и мне вовсе не надо, чтобы ты сидел возле моей юбки. Я всегда считала, что люди должны быть вместе, пока им это в радость, а если тебе захочется быть с кем-то другим, то значит, так тому и быть. Ты же свободен.
– Чего-то я не понял, ты это к чему?
– Да ни к чему. Просто мне вдруг стало интересно, замечаешь ли ты привлекательность других, вот и все.
– Замечаю. А ты разве нет?
– Я не знаю, – честно призналась Саша. – Я никогда раньше об этом не думала. Просто все мои сверстники мне всегда были неинтересны. Есть ты, и были все остальные. Одноклассники, теперь однокурсники. Я вообще не оцениваю их с точки зрения привлекательности. Есть другая категория, те, кто взрослые. К примеру, я признаю, что Виталий Миронов – очень привлекательный мужчина. Но я это не оцениваю, понимаешь. Он – друг моей мамы, фактически годящийся мне в отцы. То есть я понимаю, что он не старый, а мужчина в самом расцвете сил, но к себе это никак не прикладываю.
– А кого прикладываешь? – Горохов не зря хорошо учился и легко поступил в престижный институт.
Все-таки он был очень умный. Сашка испугалась, что сейчас проболтается про свидания с Клюшкиным. Нет, как бы ни доверял ей Фома, а подобная откровенность всегда бывает только во вред. Она в этом уверена. Да и Натка всегда говорила, что ни один мужчина никогда не должен знать про других.
– Я никого никуда не прикладываю, – сердито отмахнулась она. – Ты бы выбирал выражения. Просто заместитель председателя правления этого самого вражеского ТСЖ, с которым борются мои родные, довольно привлекательный мужчина. Он ненамного моложе Миронова, но его мужскую привлекательность я оцениваю не обезличенно. И это меня удивило. Вот и все.
– То есть он тебе понравился? – уточнил Горохов.
– Он не может мне понравиться, – дернула плечиком Саша. – Он представитель вражеского клана, который пытался нанять меня на работу, чтобы еще сильнее подставить Натку, маму и Таганцева. Но при этом я признаю, что он обладает мужской привлекательностью. И мне стало любопытно, как с этим обстоит дело у тебя.
– Я не обращаю внимания на мужскую привлекательность, – засмеялся Фома. – Нет, я понял, что ты хотела узнать. Саш, мы вполне имеем право смотреть на других людей и считать их красивыми или некрасивыми. В этом нет ничего плохого.
– Ну, и хорошо. – У Саши словно камень с плеч упал.
Рассказывать про то, что три раза встречалась с Клюшкиным, она, конечно, не станет, но сам факт их знакомства и общения теперь скрывать не надо. Уже легче. Это ужасно противно, когда надо что-то скрывать.
– Слушай, мне тут сегодня Серега рассказал, что известных блогеров шерстят из-за неуплаты налогов. – Фома решил, что тема исчерпана, и перешел на другую, видимо, всерьез его волнующую.
Серегой звали одного из его компаньонов по швейной фирме. Надо же, и эти туда же. Мало ей мамы.
– Я слышала, – пожала плечами Сашка. – Об этом весь интернет гудит. Да и мама мне говорила.
– Саш, это может быть серьезно. – Голос Фомы был строг. – Ты же знаешь, что мой папа, когда мы фирму открывали, сто раз все проверил, чтобы мы действовали законно. Говорит, нарушить легко, а вот неприятности разгребать потом трудно. Я почитал кое-что, давай тебе расскажу, чтобы ты в курсе была.
– Да я вроде как в курсе, – вяло попыталась отмахнуться Саша. – Но давай. Вдруг заказ в полмиллиона, от которого я отказалась, не последний.
– Если ты с такой же легкостью будешь отказываться и от следующих, то очередь заказчиков к тебе не выстроится. Впрочем, в нынешних обстоятельствах это даже неплохо.
Фома рассказывал, а она слушала. Действительно, часть информации ей уже была известна, но далеко не вся. Российские правоохранительные органы были намерены проверить тридцать двух блогеров-миллионников на причастность к отмыванию денег и неуплату налогов. Ранее был составлен черный список нарушителей, и некоторые из них на данный момент уже находились под арестом. К счастью, домашним.
Тут Саша против воли обвела глазами комнату, в которой они сидели. А вдруг именно так и будет выглядеть ее «тюрьма». Она невольно вздрогнула, представив, как скучно сидеть без возможности выйти из квартиры. Да и в интернет тоже.
Список телеведущих, моделей, певиц и прочих представителей гламурной тусовки, в которую Александре Кузнецовой, конечно, не было доступа, впечатлял. По данным некоторых источников, Федеральная налоговая служба создала специальный отдел, который начал проверку всех российских блогеров, чей годовой доход превышал пятьдесят миллионов рублей. Тут Саша снова вздохнула, потому что о таких деньгах ей не приходилось даже мечтать. Она же не Ванадий Клюшкин.
Впрочем, у большинства известных «инфоцыган» доходы составляли от двухсот пятидесяти до шестисот пятидесяти миллионов рублей. «Налоги не платил никто», – утверждал источник в налоговой службе. И тут Саша вздохнула в третий раз, потому что она никаких налогов не платила тоже. Надо все-таки узнать, как это делается. Права мама. Если хочешь быть взрослой, то надо разбираться в законах, несмотря на всю их сложность. Это ребенок живет легко и просто, а она уже не маленькая.
– Фома, каникулы мы должны потратить на то, чтобы привести в порядок все наши дела, – заявила она, решительно вздернув подбородок. – И начнем мы с тобой вот с чего…
Две недели своего отпуска я провела в деревне. Наткин дом, простой, деревянный, в котором требовалось топить печь и носить воду из колодца, был полностью предоставлен в мое распоряжение. Сестра, конечно, приезжала на выходные и посредине недели, ведь у соседей Сизовых проводила лето Настюша, но большую часть времени я была одна.
Любопытно, но мне нравились и Наткины приезды, и периодические заботы о Насте, которые я брала на себя, чтобы пенсионеры Сизовы могли хоть немного отдохнуть от подвижной и любопытной трехлетней непоседы, и мое одиночество.
Когда приезжала Натка, мир расцвечивался яркими красками, смехом, громким ее голосом, заполнявшим пространство до самого неба. В деревенскую тишину и покой врывались новости из большого мира, которыми Натка щедро со мной делилась. В этом, временно таком далеком мире, сестра и Таганцев продавали свою квартиру и срочно искали другую, в которую им нужно переехать, самый край, до конца июля.
В этом мире заканчивалась открытая в отношении Кости проверка. Ее результатов пока не было, но уже становилось ясным, что свое место он точно не сохранит. Недолго проходил в больших начальниках майор Таганцев. Впрочем, из-за этого он совершенно не переживал.
– Мне невыносима сама мысль, что я получил назначение, потому что Миронов за меня похлопотал, – так сказал Костя, и мне это было совершенно понятно.
Больше всего он боялся, что его выпрут из органов. Свою трудную и неблагодарную работу Таганцев любил и терять не хотел. Я очень ему сочувствовала, но понимала, что свое наказание, в том числе и моральное, Костя заслужил. Полученная взятка (а это была именно она, как ни крути) была чревата последствиями, и Таганцев, как человек чести, должен был теперь нести за нее ответственность. Он и нес, стараясь не раскисать и не падать духом.
Главной заботой сегодняшнего дня для семьи моей младшей сестры была все-таки покупка новой квартиры. Во-первых, чисто физически нужно было куда-то переезжать и перевозить вещи. Во-вторых и в-главных, выписаться из проданной квартиры в никуда они не могли, поскольку от этого зависели двое несовершеннолетних детей, один из которых был еще и усыновленным. Органы опеки стояли на страже, и в любой момент сделка по продаже жилья в «Моем РАЙ-ОНе» могла быть опротестована.
Правда, приехав в последние выходные, когда я уже складывала вещи, чтобы возвращаться домой и на работу, Натка сияла от радости.
– Лена, мы, кажется, нашли квартиру, – делилась она возбужденным голосом. – Я даже сглазить боюсь. За пару дней все должно решиться, и если хозяева не передумают, то на следующей неделе должна состояться сделка. Ты представляешь, это четырехкомнатная квартира в доме, соседнем с нашим старым. Он, конечно, далеко не новый, и ремонт там требуется, но мы с Костей, к счастью, не безрукие, можем обои переклеить и ламинат положить. Зато четырех комнат нам достаточно. Одна с кухней объединена, так что вполне себе солидная гостиная-столовая получается. А еще нам спальня и детям по отдельной комнате. Конечно, придется Таганцеву обойтись без кабинета, да он ему и не нужен. А главный плюс, конечно, это то, что Сенькина школа рядом и бассейн, так что никуда его с первого сентября переводить не надо. А еще Настин старый садик, в котором ей так нравилось. Так что все хорошо. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.