Может быть, перспективы у прерывателей и были, но клирики приняли решение завернуть проект, выслушав вступительную речь Джорла. Все остальное было формальностью…
– А ты боишься Малика? – спросила Ариша, продолжая сосредоточенно следить, как тонкие иглы устанавливают дополнительный жидкий чип на лучевую кость, чуть ниже проксимального сустава. Небольшая нейронная проекция демонстрировала разворачивавшийся под плотью и кожей процесс, позволяя контролировать несовершенную технологию, используемую тысячи лет назад.
– Боюсь ли я Малика? – Джорл снова бросил короткий взгляд на Лафина. – Скорее, клириков.
– Клириков? – Ариша нахмурилась. – Мой отец служит клирикам. Он – хранитель и хочет забрать меня у матери. Думаешь, мне тоже нужно бояться клириков?
– Тебе? Нет. Дети вообще не должны бояться взрослого мира. Для страхов у них есть свои вымышленные злодеи и чудовища.
– А если ребенок нейропат? – как-то по-взрослому серьезно спросила Ариша. – Отец говорил, что это накладывает на детей особую ответственность.
– А ты сама как думаешь?
– Никак не думаю. Я ведь еще ребенок, верно?
– Верно, – Джорл не смог сдержать улыбки.
Установка жидкого модуля оставила несколько шрамов на детской руке: шесть от хирургических игл и один, вспыхнувший алым ожогом, когда активировался главный блок, фиксируя модуль, делая частью костного скелета.
– Жжется! – бросила Ариша недовольный взгляд на старого ученого.
Джорл спешно увеличил воздействие на нервные окончания. Ариша растерянно уставилась на вздувшуюся обожженную кожу.
– Раньше, чтобы скрыть шрамы, люди наносили на тело татуировки, – сказал Джорл, отвлекая девочку. – Это были трехмерные рисунки, соответствующие установленному модулю, но сейчас благодаря современным нейронным медицинским программам от шрама не остается и следа.
– А если я захочу сделать рисунок? – спросила Ариша. – Или как ты это называл? Та-ту-и-ровка?
– Хочешь татуировку? – Джорл, не отрываясь, следил за приборами, уменьшая блокировку нервных окончаний в соответствии с уменьшением причиняемой операцией боли.
– Если ты говоришь, что раньше все так делали, то почему мы должны поступать иначе?
– Потому что раньше так было принято, а сейчас есть хорошие нейронные медицинские программы, к тому же мы не хотим, чтобы кто-то посторонний знал о твоем дополнительном модуле.
Джорл несколько раз проверил интеграцию модуля и только после этого отключил блокировку основной нейронной сети. Медицинские программы активировали проверку повреждений – важный момент: если сейчас инородное тело будет обнаружено, то начнется отторжение. Интеграция не пользовалась спросом, поэтому практики было мало. Жидкий модуль пробовали прятать в кишечнике, в мозгах, зубах… Оптимальной, согласно последним исследованиям, оказалась интеграция измененного жидкого модуля, разделенного для удобства на части, в губчатое костное вещество. Куда сложнее оказалось установить связь с мозгом, который и так был перегружен связью с основным жидким чипом. Джорл бился над решением проблемы последние полтора года, но лучшего решения кроме механической активации придумать не смог.
– Давай, проверь, как работает твой новый чип, – велел старый инженер Арише.
Девочка послушно прикоснулась к месту, где раньше на коже был шрам. Модуль невидимости активировался почти мгновенно, заставив Лафина тревожно вздрогнуть, – Ариша пропала, словно ее и не было.
– Ух ты! – раздался из пустоты радостный голос девочки. – Мои руки стали прозрачными…
Она начала вращаться, изучая новое состояние. Нейронные образы, скрывавшие тело, не успевали за быстрыми движениями, выдавая преломления визуального восприятия.
– Ты должна двигаться как можно меньше, когда активируешь модуль, – сказал Джорл. – Это поможет избежать перегрузок и сбоев.
– Нам нужно, чтобы ты успокоилась и замерла, – велел Лафин.
Ариша проворчала что-то себе под нос и подчинилась. Несколько секунд нейронный образ продолжал сбоить, затем нормализовался.
– Теперь попробуй отключить модуль, – попросил Джорл.
Девочка проявилась из пустоты, продолжая хмуриться из-за того, что ей не дали повеселиться.
– Ты не должна перегружать модуль, – предупредил Джорл. – Если он сгорит, то тебе будет очень больно. К тому же если это случится во время экспедиции, то никто не сможет отремонтировать тебе модуль и, когда вы вернетесь в жилые комплексы, тебя обнаружат. Ты понимаешь, какие последствия будут у тебя и твоих родных, если тебя обнаружат среди членов экспедиции?
Ариша кивнула, но хмуриться не перестала.
– Ты должна контролировать работу модуля, – давал указания Джорл. – Если почувствуешь жжение, значит, система перегружена. Чем больше ты двигаешься, тем больше энергии приходится тратить на создание невидимости.
Джорл попросил девочку снова активировать модуль и долго изучал работу основных систем. Главной проблемой оставалось взаимодействие с нейронными сетями Размерности. Особенно подмена координат охранных сетей. Вторгнуться в чужие системы, подменив основные базисы, намного сложнее, чем обмануть глаза, преломив свет, используя технологию, заброшенную тысячи лет назад.
– Думаю, будет проще использовать прерыватели, установив блокировки для систем проверки, чем интегрировать модуль невидимости в общие нейронные сети, – сдался Джорл после получаса неудачных попыток сделать Аришу невидимой для электронных систем проверки. – Если все сделать правильно, то перераспределенная нагрузка окажется минимальной и прерыватели продержатся достаточно долго.
Следующий час Джорл объяснял старому другу принцип работы прерывателей. Ариша забавлялась с новой игрушкой: активировала модуль невидимости, подкрадывалась ко взрослым и пыталась напугать. Затем заскучала, забралась на старый сбоивший нейронный диван, который с трудом мог удержать длительное время детское тело, и незаметно заснула, забыв деактивировать модуль невидимости.
– Ариша? – занервничал Лафин, решив, что девочка сбежала, пока они обсуждали детали.
Суета и хаотичные поиски заставили Аришу рассмеяться – детский задорный смех, который она сдерживала до последнего. Два старика хотели отчитать ее за шалость, но вместо этого рассмеялись вместе с ней.
– По крайней мере, пользоваться невидимостью она научилась хорошо, – подметил Лафин, когда вечером рассказывал бабушке и дедушке Ариши детали визита к инженеру.
Идола и Орлан слушали молча, изредка осудительно качая головами. Родители Саломеи вообще стали слишком ворчливыми и хмурыми после того, как адепты Малика выжгли им жидкие чипы. Присматриваясь к ним, Лафин думал, что, возможно, все человечество превратилось бы в подобных ворчунов, если бы не было нейронных сетей. Обнаженная реальность пугает и смущает. На протяжении всей истории человечество пыталось прятать реальность. Начиная с набедренных повязок и заканчивая нейронными образами. Наверное, стремление к самообману заложено у людей на генетическом уровне.
Незадолго до официального отбытия экспедиции Лафин встретился со знакомым социологом, и они долго обсуждали, как отразится длительная изоляция от официальных нейронных сетей на членах экспедиции. Выслушав все за и против, социолог пришел к выводу, что ожидать можно всего что угодно.
– Вероятно, они привыкнут и все закончится на начальной стадии дискомфорта, а возможно, лишения окажутся критичными и сознание начнет отторгать новую неприглядную реальность, – сказал социолог.
Вместе с ним Лафин обратился в Институт всемирной иерархии, разработав систему адаптации для членов экспедиции, предполагавшую ежедневные подключения к имитации нейронных сетей Жилых комплексов. Как быть с двумя членами, которые считались коренными жителями Квазара, так и не было решено. Впрочем, продвигая свою идею, Лафин преследовал целью посеять небольшой хаос и дополнительную суету, связанную с установкой нового оборудования в грузовом отсеке, где предстоит находиться Арише во время отбытия.
Девочка выглядела спокойно, принимая перемены с настороженностью, но в то же время и с присущей только детям беззаботностью. Больше всех нервничали Идола и Орлан. Особенно после того, как их вызвали в основной медицинский центр и долго решали, как жидкие модули могли выйти из строя. В конечном счете клирики настояли на частичной интеграции стандартных жидких чипов, предусматривающих медицинский контроль и переработку потребляемой и выделяемой энергии. Процедура была сложной, и медики не гарантировали, что пара ученых сможет покинуть центр до намеченных сроков экспедиции. Ждать, конечно, их никто не собирался, и была вероятность, что если продолжить подготовку, то Ариша отправится в экспедицию одна.
Идола нервничала и хотела отказаться от задуманного. Орлан был более сдержан, но и ему спокойствие давалось с трудом. Плюс сказывалась нервозность от постоянных медицинских процедур, связанных с восстановлением базисных функций выжженных адептами жидких чипов. Несколько раз Лафин порывался встретиться с Веспо и попросить посодействовать, но помощь старого друга и так была неоценимой. Оставалось ждать.
– А если у нас ничего не получится, то можно я оставлю модуль невидимости? – спросила Ариша за день до отправления экспедиции.
Лафин тщетно пытался связаться с родителями Саломеи. Лишь ближе к вечеру, когда он лично прибыл в медицинский центр Иерархии, ему сообщили, что Идола и Орлан покинули реабилитационное отделение. Спустя два часа они прибыли в его дом. Лафин связался с бывшей студенткой и просто хорошим другом по имени Ранет, которая была членом экспедиции, и попросил помощи в установке необходимых для обмана нейронных сетей прерывателей.
– И каким будет наказание, если хранители узнают о том, что я помогла спрятать на мобильной станции постороннего? – спросила Ранет, пытаясь представить, как выглядит девочка, отец которой хочет превратить ее в нейропата.
– Очевидно, порицание, – сказал Лафин. – У тебя ведь не было прежде порицаний?