– Надеюсь, наш аналитический отдел ничего не напутал и там не критические для жизни температуры? – спросила Шамс, перемещая магнитную тележку в безопасный угол.
Думах вставил в отверстие самодельную бомбу, созданную еще на игровой площадке «Голода», когда они совершили налет на секретный оружейный магазин, уцелевший после бунтов. Принцип работы бомбы базировался на ружьях класса «Вакуум», способных сжимать материю, попавшую в зону поражения, в десятки раз. Ружья считались крайне ненадежными, поэтому никогда не пользовались популярностью среди игроманов, но вот бомбы…
Думах отбежал в сторону, но, в отличие от Шамс, не укрыл голову руками, а продолжил смотреть, как образовавшийся после хлопка и яркой вспышки шар начинает искажать молекулярную структуру вокруг себя, заставляя материю вытягиваться, меняя формы. Это происходило несколько секунд, затем начался распад с неизбежным высвобождением энергии. Стянутые в шар, сжатые части стены взорвались, вырываясь наружу. От громыхнувшего взрыва заложило уши. Превратившись в пыль, некогда монолитные части конструкции заполнили коридор, открывая доступ в покрытую льдом полость, соединявшую ремонтные доки пневмодорог «Голода» и «Мекки».
Глава четырнадцатая
– Не нравится мне это, – признался Эбису, когда его группа наткнулась на полуобгоревший остов стального монстра, уничтоженного Думахом.
– Больные ублюдки! – прошипела сквозь зубы Алор, увидев распотрошенных синергиков, из которых Думах вытащил источники питания.
Несмотря на то, что большую часть последствий сражения биомашины успели прибрать, зрелище все равно было нелицеприятным. Особенно глаз цеплялся за брызги крови на стенах.
– Жаль, что никто из наших противников не погиб, – сказал якудза по имени Хирако.
Алор хмыкнула и демонстративно отошла в сторону.
– Тебя что-то тревожит? – очень тихо спросил Камейн, подойдя к девушке.
Алор обернулась, бросив на друга гневный взгляд. Уродливый шрам на левой щеке и высохший незрячий глаз жутко контрастировали с нежными, словно у кукольной принцессы, чертами лица и ярко-белыми волосами, едва достигавшими плеч.
– Ты понимаешь, что это уже не игра? – прошептала Алор, напоминая, как Рат убила несколько человек из группы Думаха и Шамс.
– Думаешь, они не предусмотрели подобное? Должна ведь быть какая-то система, чтобы сознание после смерти игрового клона могло вернуться в терминал к своему настоящему телу.
– А если нет? Что если, уничтожив тела клонов, Рат недавно по-настоящему убила несколько человек?
Камейн промолчал, бросив растерянный взгляд в сторону Рат.
– О чем шепчитесь? – спросил игрок из клана копальщиков, привлеченный тайной беседой.
Алор и Камейн синхронно качнули головами, но снова невольно покосились на девушку с магнитным ружьем.
– Считаете Рат убийцей? – догадался копальщик.
Его голос прозвучал достаточно громко, привлекая внимание других членов группы. Начался спор, оборвавшийся, не успев превратить в ссору, потому что появились новые синергики, желавшие вытеснить чужаков со своей территории. Разделаться с биомашинами не составило особого труда, но, памятуя об останках железного монстра, Эбису предпочел поскорее вывести группу из ремонтных полостей, благо отправленные с ними Сарсом механические псы неплохо справлялись с задачей идти по следу нарушителей, безошибочно приведя преследователей к пролому в стене, возле которого суетилась группа ремонтных синергиков, латавших брешь. На Эбису и его людей они не обращали внимания. Даже когда Камейн при помощи огромного молота начал увеличивать частично заделанное отверстие, синергики не попытались остановить его.
– Дьявольский колотун, – поежилась Алор, когда они покинули ремонтные доки, обслуживающие пневмотоннели «Голода».
Механические псы Сарса указывали дорогу, но не сообщали, куда она ведет, так что оставалось только гадать.
– Если верить разработчикам, вышедшим с нами на связь незадолго до того, как мы покинули «Голод», то, миновав эту промерзшую прослойку, мы окажемся на территории игровой площадки «Мекка», – сказал Эбису.
Он был самым толстым в группе, и холод ощущался им меньше других. Что касается Алор и Камейна, то у них уже зуб на зуб не попадал. Легче всех приходилось копальщику, игровой клон которого был приспособлен к самым тяжелым условиям и мог выдерживать не то что минусовые температуры, близкие к критическим, но и радиацию, убивавшую обычных клонов, если они попадали в тоннели заблокированных тысячи лет назад опор жилых комплексов, где находилось множество заброшенных ядерных реакторов минувших эпох.
– Говорят, рядом с ремонтными доками пневмодорог есть тайные лаборатории ученых мира Энрофы, – сказал, стуча зубами, Хирако. – Может, нарушители как-то связаны с этими изгоями?
– Не хотел бы пересечься с представителями мира Энрофы, – сказал Эбису, редко, будучи лидером, признаваясь в своих страхах. – Говорят, они не особенно отличаются от адептов «Мункара и Накира», а те, как знаете, не ангелы… – он замолчал, понимая, что среди его людей есть коренные жители Подпространства, которые могут не лучше отозваться о служителях Всемирной иерархии. Последних, впрочем, Эбису тоже не особенно жаловал… Поэтому, наверное, и предпочитал проводить большую часть времени на игровых площадках, не желая становиться частью системы, к которой не испытывал симпатии.
В двухуровневом мире было много подобных индивидов, как Эбису. Превратности судьбы наложили свой отпечаток на тысячи жизней, заставляя одних сделать свой выбор в пользу материального мира Размерности, других – в пользу мира энергии Подпространства, а третьих – устремить взгляд в сторону игровых площадок. Эбису, например, стал игроманом после того, как родители с детства внушили ему неприязнь к двум уровням реальности. С одной стороны был теракт в Isistius labialis, когда погиб практические весь род Эбису по материнской линии, а с другой – преследования адептами родственников со стороны отца, пропавшего без вести, когда Эбису исполнилось восемь лет. Мать всегда говорила, что виноваты в этом представители «Мункара и Накира», правящие в Квазаре, не забывая помянуть недобрым словом служителей Иерархии, отвечавшей за Размерность, обвиняя клириков в том, что по их вине произошел сбой систем в Isistius labialis, унесший жизни практически всех жителей пострадавшего жилого комплекса…
– Не знаю, как вам, а мне чертовски страшно, – сказала Рат, тревожно оглядываясь, когда механические псы вывели их из ремонтных полостей в покрытый инеем и ледяными наростами заброшенный квартал.
– Словно город-призрак, – подметил Камейн, тщетно борясь с охватившей тело дрожью.
Замерзшие пальцы утратили чувствительность, отказываясь сгибаться. Глаза слезились. Легкие горели огнем, словно их заполнили ледяные кристаллы, что хрустели подобно стеклу, попадаясь под ноги.
– Жуткое место, – прошептала Алор.
Нейронные сети не работали, и приходилось пользоваться простейшими источниками света. Белые пятаки фонарей нервно бегали по строениям заброшенного квартала.
– Смотрите! – закричал якудза, увидев уродливого синергика, модифицированного настолько сильно, что в нем едва угадывались черты собратьев, встреченных группой Эбису в ремонтных доках.
Биомашина двигалась медленно. Количество датчиков было сведено к минимуму, чтобы экономить энергию. Нечто подобное произошло и с биологическими тканями, более чувствительными к низким температурам.
– Кажется, я где-то слышал о чем-то подобном, – осторожно сказал Камейн. – Говорят, что некоторые системы обслуживания пневмотоннелей заходят в тупик в своем развитии и начинают деградировать, выпадая из общей системы строительных автоматов.
– Не говори ерунды, – отмахнулся Эбису. – Это просто изменившиеся синергики, которые обслуживали пневмотоннели заброшенных ныне кварталов. Великий ледник прогрессирует. Клирики замалчивают статистику, но люди болтают, что пригодные для жизни площади жилых комплексов сократились вдвое. Представляешь, как много кварталов и ярусов сейчас находится в подобном состоянии, как этот… – толстяк осветил фонарем обледеневшие стены ближайшего строения, уходившего далеко вверх, затем направил луч на уродливого синергика. – Эти машины просто пытаются выжить.
– Пытаются выжить? – Камейн едва не поперхнулся. – Говоришь так, словно они обладают разумом.
– Может, и обладают, – пожал плечами Эбису. – Не таким, конечно, как у людей, но… Не знаю, в теме ты или нет, но когда-то давно на Земле существовали и другие формы жизни. Не только люди. Так вот – у них не было сознания, которое можно извлечь из биологической оболочки, чтобы отправить в мир Подпространства или перенести, например, в тело игрового клона, но они долгое время существовали рядом с людьми, выживая и приспосабливаясь к тяжелейшим условиям, возникавшим в результате наших действий, приводивших то к войнам, то к экологическим катастрофам. Поставить точку в их естественном развитии смог лишь Великий ледник, да и то ученые говорят, что как только начнется потепление, то уцелевшие микроорганизмы снова начнут развиваться, возрождая флору и фауну планеты.
– Хочешь сказать, синергики похожи на животных? – скривился Камейн, освещая биоэлектронную машину, приближавшуюся к ним. – Да это ведь железяка, лишенная плоти. Посмотри! Уверен, что если вскрыть ему грудную клетку и добраться до установленного там мозга, то мы увидим одни микросхемы!
– Давай проверим, – предложил Эбису, поднял оружие, но так и не решил, куда выстрелить приближающемуся синергику, чтобы заставить его отключиться, но не повредить биоэлектронный мозг.
– Давай лучше я, – предложил якудза, обнажая наномеч.
Интеллектуальная сталь рассекла воздух, обезглавив синергика. Машина не остановилась, лишившись не особенно важных сенсоров, находившихся в голове.
– Какого черта вы творите? – заорала Алор, когда Хирако отрубил биомашине конечности.
Синергик лежал на спине. Его туловище продолжало двигаться. Механизмы гудели, приводя в действие пневматику. Из рассеченных трубок, идущих к отрубленным участкам, прыскала зеленая жидкость. Крошечные замыкания искрили.