Взгляд зацепился за наномеч якудзы, который он выронил перед смертью. Это оружие давно стало легендой, и о нем слышали все, кто имел отношение к игровым площадкам. Разработчики «Голода» сделали хитрый ход, ограничив возможность использования наномечей представителями кланов якудза. Никто другой не мог получить это грозное оружие ближнего боя. Но и внутри кланов не все было так просто. Меч считался личным оружием и детонировал, если оказывался в руке чужака. Обычно взрыв был несильным – он отрывал глупцу руку. Разработчики пошли на этот ход, чтобы заставлять игроков тратить время и деньги, добывая себе личное оружие, а не получать его в схватках, которые, как правило, в подобных случаях редко бывают честными. Все это служило ореолом забытых традиций, окутывавших кланы якудза до того, как произошло обрушение игровой площадки.
– Плохая это идея, – проворчала Шамс, протягивая левую руку к наномечу.
Она не знала, как быстро произойдет взрыв, но надеялась, что у нее будет одна-две секунды, чтобы поразить эклектического пса. Рукой, разумеется, придется пожертвовать. «Что ж, рука лучше, чем лицо», – безрадостно подумала Шамс, схватила наномеч и вонзила острие псу под ребра, успев потянуть вверх, чтобы наверняка разрушить важные для нормального функционирования системы, после чего последовал взрыв. Боль обожгла левую руку… Вернее, не руку, а уже обрубок, заканчивавшийся чуть ниже локтя, из которого хлестала кровь. Попадая в открытую рану электрического пса, увеличенную взрывом, кровь вызывала множественные замыкания, в результате чего внутренние механизмы машины раскалялись докрасна.
С трудом переводя дыхание, Шамс просунула в пышущую жаром полость обрубок руки, надеясь, что это остановит кровотечение. Новая боль вспыхнула россыпью звезд. Шамс закричала, здоровой рукой пытаясь сбросить с себя электрического пса. Сейчас его вес показался намного меньше, чем прежде. Боль активировала скрытые возможности организма, придавая сил. Шамс отшвырнула обездвиженную груду железа в сторону и тихо заскулила.
– Как же больно! – прошептала она, но плотно стиснутые зубы скрипели громче.
Встав на четвереньки, она на трех конечностях поползла к Малак, надеясь, что девушка не погибла. Боль от искалеченной левой руки волнами поднималась к плечу, скапливалась там, а затем взрывалась, прокатываясь по всему телу, достигая даже пальцев на ногах. Обычно в таких ситуациях тела игровых клонов блокировали боль, но фильтры, установленные Думахом на жидкий чип, кажется, заблокировали эту способность. Реальность была смазанной. Шамс чувствовала, что балансирует на грани обморока, каким-то чудом заставляя себя оставаться в сознании.
– Эй! Очнись! Слышишь! – захрипела она, добравшись до Малак.
Девушка медленно открыла глаза. Шамс шумно выдохнула. Лицо ее было бледным. По лбу катились крупные капли пота. Глаза налиты кровью.
– Что случилось? – испугалась Малак, затем вспомнила сражение и улыбнулась, понимая, что если они обе живы, значит победа осталась за ними. – Ты все-таки прикончила железного пса! – она заметила уродливый обрубок, в который превратилась левая рука Шамс, и громко ахнула. – Очень больно?
– Терпимо, – отмахнулась Шамс, тщетно пытаясь подняться на ноги. – Нам нужно доставить тележку к главным воротам. Без тебя мне этого не сделать… – она застонала, ткнувшись обрубком руки в лед после очередной неудачной попытки подняться. Попыталась сдержать крик, но не смогла.
Рана пульсировала, а вместе с ней пульсировало сознание, готовое взорваться, повергнув хозяйку в безумие.
– Что мне делать? – спросила Малак.
Она смогла подняться, но на ногах держалась с трудом.
– Отруби это чертово устройство! – прохрипела Шамс, указывая на конструкцию Думаха, превращавшую ее в призрака.
В игрушках боль обязана притупляться. Конечно, отключившись от системы фильтров, она не сможет больше проходить сквозь стены и будет замерзать, но термокостюм можно снять с одного из людей Эбису, так что…
– Чего стоишь? – заорала Шамс на Малак, указывая здоровой рукой на устройство. – Только… – она заставила себя собраться. – Только постарайся не повредить детали. Они нужны для подключения к аварийному центру «Мекки», так что просто разъедини их… – новая волна боли прокатилась по телу, заставив Шамс грязно выругаться, но уже через пару секунд, когда Малак сделала то, что от нее требовали, жидкий чип заблокировал работу нервных окончаний поврежденной руки, позволив перевести дыхание.
Думах практически не сомневался, что, освободив попавшего в ловушку представителя агентства «Энеида», пожалеет об этом, но без Дакоу пробиться в разгрузочный сектор не представлялось возможным. Во-первых, дорогу им преграждали строительные автоматы – примитивные машины, но их было много, к тому же ими управлял общий адаптивный алгоритм, заставляя действовать слаженно. Во-вторых, по коридорам базы сновали синергики – биоэлектронные роботы, имевшие, в отличие от строительных автоматов, собственный мозг, состоявший наполовину из органики, наполовину из микросхем. С ними нужно было держаться настороже, особенно с модифицированными моделями, способными нанести существенный урон. И наконец, в-третьих, дорогу к аварийному центру управления «Меккой» преграждали пространственные провалы, ставшие настоящим проклятьем, как для машин, так и для обычных игроков. Сгустки тьмы перемещались по территории базы, искрясь чернотой, готовые сожрать любую форму жизни, любой интеллект или адаптивный алгоритм.
– Может, придумаешь какую-нибудь защиту от них? – спросил Дакоу после того, как Думах вытащил его из стены, в которой он застрял, пытаясь пройти сквозь нее благодаря устройству, способному фильтровать данные, получаемые жидким чипом, снижая воздействие нейронных сетей.
Сейчас, когда Шамс ушла, доставляя к главным воротам магнитную тележку с инвентарем и созданным Думахом фильтром, способности игнорировать нейронные образы нарушились.
Пространственный провал встретился сразу, как только Думах и представитель агентства «Энеида» покинули прилегавшее к внешней стене помещение, в котором оказались, пройдя сквозь стену. Черная точка зародилась в центре дверного проема, быстро увеличилась, став размером с кулак. Думах и Дакоу успели пройти под ней, выскользнув в коридор. Пространственный провал продолжал расти, перевиваясь чернотой и энергетическими всплесками.
– Как думаешь, что это? – спросил Дакоу.
– Откуда я знаю? – отмахнулся Думах.
– Разве ты не принимал участия в создании этой игровой площадки?
– Это уже не «Мекка». Сарс меняет правила, образы, игровые легенды. Считай, что это его проект. Так что я понятия не имею, по какому принципу действуют пространственные провалы, – проворчал карлик в теле клона-гиганта, но, когда они наткнулись на следующий пространственный провал, пожертвовал пару датчиков, изучая показания внутри созданного из черноты препятствия. – Не знаю, как Сарсу удалось это, но провалы, кажется, соединяют двухуровневую реальность, как это делают сейчас терминалы переходов.
Дакоу спросил, нельзя ли придумать защиту от провалов, получил отрицательный ответ и начал изучать доступную карту, чтобы проложить новый маршрут в разгрузочный сектор. Часть отправленных на изучение базы сенсоров пропала, но почти все они успели передать сигнал, проложить маршрут к главным воротам. Но заблокированным оказался практически каждый коридор. Пространственные провалы двигались так, словно охотились за непрошеными гостями. И если с синергиками и строительными автоматами, встречавшимися на пути, Дакоу и Думах могли справиться, то с провалами врукопашную было не совладать. Оставалось вычислить, какими сенсорами пользуются провалы, преследуя своих жертв, и создать обманку, отвлекая их внимание.
– Сделай одолжение – не убивай следующего синергика, – сказал Думах, когда Дакоу раскромсал биоэнергетическую машину на части.
Вычислив, что пространственные провалы функционируют на двух уровнях реальности, Думах не смог не заметить, что нападают они только на людей и синергиков. Строительные автоматы и прочие моторизованные железяки, управляемые адаптивными алгоритмами, гибнут в провалах, как правило, случайно, становясь расходным материалом.
– Думаю, все дело в биоэлектронном мозге синергиков, – сказал Думах, объясняя, зачем им нужно пленить эту машину. – Сарс, планируя слияние миров, очевидно, решил провести на игровой площадке предварительную репетицию. Не знаю, как работает его сознание, но похоже, он не видит большой разницы между человеком и синергиком. Поэтому за последними охотятся пространственные провалы. А что общего у нас и биоэлектронной машины?
– Мозг? – растерялся Дакоу.
Думах широко улыбнулся, объясняя, что у него есть идея попробовать преобразовать сигнал биоэлектронного мозга синергика, вызвав помехи, которые будут препятствовать работе систем обнаружения и без которых провалы не смогут двигаться целенаправленно.
– Иными словами, они просто перестанут нас видеть, – закончил Думах объяснения.
Идея понравилась Дакоу, и они, сменив тактику, прекратили попытки пробраться к главным воротам, начав поиски синергика.
Первая встретившаяся им биомашина оказалась настолько неуступчивой, что, учитывая ее модификации, превращавшие руки в вибропилы, оказалось проще прикончить ее, нежели пленить. Со вторым синергиком им повезло больше, но не успел Думах вскрыть ему грудь, добравшись до мозга, как появились строительные автоматы. Дакоу насчитал пять машин, причем каждая из них передвигалась по-разному: одна использовала для этого гусеницы, вторая множество тонких конечностей, напоминая паука, третья парила в воздухе, рождая вокруг себя воздушные завихрения, четвертая, пользуясь магнитными захватами, ползла по потолку, а пятая за счет антигравитационных двигателей вообще могла пренебрегать законами притяжения. Именно на ней и сосредоточил все внимание Дакоу, решив, что это главный противник.
Кроме антигравитационных двигателей строительный автомат был оснащен энергетическими резаками, образующими сложный механизм для прокладки тоннелей в ледяных скалах. Сейчас эти жернова намеревались перемолоть чужаков.