Кваzи посмотрел на меня. В мёртвых глазах вдруг что-то блеснуло. Что-то почти живое.
– Очень, – мягко сказал он.
– Я так и думал, – вздохнул я.
Пансионат размещался не в лучшем месте. Можно, конечно, поспорить, где в Москве жить хорошо, но Рязанский проспект вряд ли многие отнесут к привлекательным местам. Ко всему ещё и располагался пансионат в двух старых зданиях, отделённых от проспекта чахлым сквериком. И шумно, наверное. И воздух не лучший.
Здания когда-то были либо жилыми домами, либо больничными корпусами. Переоборудовав в пансионат, их соединили стеклянным переходом, к которому пристроили маленький одноэтажный вестибюль.
Сейчас пансионат был оцеплен цепочкой солдат и безопасников в штатском. За оцеплением, как положено, толпился жадный до впечатлений народ. Машины на шоссе тоже притормаживали, водители разглядывали вывешенные в окнах плакаты, некоторые доставали мобильники и фотографировали.
Плакатов было много. Заранее, похоже, рисовали. Часть была на бумаге, часть на картонках, а часть – на белых простынях.
Тексты тоже отличались разнообразием.
«Не хотим умирать в муках!»
«Освободите нас!»
«Мы своё отстрадали!»
«Все будем кваzи!»
«ЭФТАНАЗИЮ!»
Слово «эвтаназия» было написано с ошибкой, но это никого не смущало.
Размахивая удостоверениями, мы прошли через оцепление, при этом я испытал явное дежавю.
Видимо, как и капитан Маркин – тот вначале картинно протёр глаза, красные от недосыпания, потом спросил:
– А где ваша подруга, Симонов?
– На работе, Маркин, – ответил я, стараясь не фиксироваться на «подруге». Ну знает Маркин о нашем романе. Что с того? Ему по службе положено. – Вы же просили помогать, если что, так вот – прибыл.
Маркин усмехнулся:
– Знать бы, кто у кваzи информатор… Не подскажете, Михаил?
– Не понимаю, о чём вы говорите, – пожимая ему руку, сказал кваzи. – Что случилось?
– Старики-разбойники, – мрачно сказал Маркин. – И старушки-веселушки.
– Почему вы думаете, что Виктория в этом замешана?
Маркин мгновение поколебался. Оглянулся, убеждаясь, что рядом никого нет.
– Она мне позвонила. На личный мобильный номер, который никто не знает, кроме жены и детей.
– Это который на две семёрки заканчивается? – спросил Михаил.
– Нет, который на ноль три.
– Не знаю, – признался Михаил. – Позвонила – и что?
– Сказала, что приготовила для нас сюрприз. Что если её не прекратят преследовать, то по Москве таких сюрпризов будут десятки и сотни.
– Могла узнать про бунт и использовать в своих интересах, – предположил я.
– Да, могла бы, – кисло сказал Маркин. – Вот только позвонила она за час до бунта. Тут вроде как всё спокойно было. Я позвонил… и даже послал человека проверить. Тот пришёл, отзвонился мне, что всё в порядке. Вышел из пансионата. И тут началось. Всё явно было заранее обговорено, старики рассредоточили персонал – пошли вызовы в разные палаты, сестры и санитарки разбрелись…
– И старичьё их повязало? – поразился я.
– У них было некоторое количество оружия, – признался Маркин. – В основном пистолеты. Не знаю, может быть, муляжи, или травматика… к счастью, до стрельбы дело не дошло. Персонал связали скотчем и заперли в зале физиотерапии, он в подвале. Из окон повыбрасывали лозунги, принялись звонить журналистам…
В последнем слове было столько неприязни, что будь я журналистом – испугался бы.
– Информация уже прошла?
– На телевидении, слава Богу, всё затормозили. Хотя ругань стоит страшная, директора телеканалов звонят в Кремль, я не знаю, сколько ещё нас смогут прикрывать. А в Сети – да, там уже всё бурлит. «Доведённые до отчаяния нечеловеческими условиями проживания пенсионеры требуют их умертвить…»
– Может, и впрямь так всё плохо было? – спросил я.
Маркин пожал плечами. С какой-то странной неловкостью и вызовом сказал:
– Да не плохо здесь! Обычный пансионат. Не элитный, конечно. Не все мы миллионеры. Но проблем никогда здесь не было. Это же не тюрьма, люди гуляют, навещают родных, к ним дети и внуки приходят… да какое отчаяние, какие ещё нечеловеческие условия! Хороший пансионат. Хороший персонал. Нет, просто кто-то грамотно завёл пенсионеров.
Михаил нахмурился. Я не удержался и спросил то, что уже некоторое время меня волновало:
– Скажи, Михаил, а возможно ли, чтобы кваzи управляли людьми?
– Чушь, – отрезал Михаил.
– Ты уверен? Если Виктория такая сильная в управлении восставшими…
– Нет, нет, нет, – с напором повторил Михаил. – Не надо придумывать нам сверхспособности, которых нет. Мы и с имеющимися-то проблем нахлебались… Маркин, сама Виктория – там?
– Да кто же знает!
Из одного из окон высунулся седовласый, но крепкий старикан. Зорко оглядел окрестности. Помахал рукой людям за оцеплением, что-то неразборчиво крикнул и принялся вывешивать новый лозунг: «#free_quazi».
Толпа поддержала старика разноголосым гулом. Никто ничего толком не понимал, но всем было интересно.
– Они ведут трансляцию в твиттере, инстаграмме, фэйсбуке… – печально сказал Маркин. – Даже в каких-то экзотических социалках времён своей молодости. Лайвджорнал какой-то…
– Требования? – уточнил Михаил.
Маркин явно смирился с тем, что приходится делиться информацией. Может быть, ему просто хотелось выговориться.
– Полная чушь. Требуют принять закон об эвтаназии.
– Допустим, – кивнул Михаил. – А что… сами-то?
– Говорят, что сами боятся или не могут по религиозным соображениям.
Несмотря на всё безумие и трагизм происходящего, я едва не поперхнулся от смеха.
– По религиозным? Значит, стать живым покойником им вера не мешает, заложников брать – тоже, а вот самоубийство совершить…
Маркин мрачно посмотрел на меня, я задавил смешок.
– Подождать естественного хода вещей они не могут? – спросил Михаил задумчиво. – Им же недолго.
– Говорят, что умершие естественной смертью становятся кваzи гораздо позже и кваzи из них тоже некачественные.
– Что за чушь! – возмутился Михаил.
– А ты обидься, – не удержался я.
– Ладно, эвтаназия, – сказал Михаил. – Всё?
– Нет, не всё. Говорят, что власти скрывают способ, как быстро и легко стать из восставшего – кваzи. Поэтому требуют их эвтаназировать, а потом быстренько возвысить.
Маркин и Бедренец уставились друг на друга.
– Что за способ – не уточняют? – спросил Михаил.
– К счастью, нет. Говорят, что власти скрывают.
Я снова посмотрел на пансионат. Да, там и впрямь было несколько плакатов с этой чудесной мыслью, которую граждане повторяют во все времена, во всех странах и на все лады: «ВЛАСТИ СКРЫВАЮТ!»
– Бессмысленная акция, – сказал Михаил.
– У Виктории все поначалу так выглядят, – напомнил Маркин.
– Что в случае отказа? – спросил я.
Маркин пожал плечами:
– Туманно… но в целом сводится к тому, что запрутся вместе с заложниками и умертвят себя. А часть старичков грозятся с оружием в руках прикрывать эту акцию. Сколько потребуется.
– Недолго потребуется, – признал Михаил. – Что ж, только штурм.
– И по всему миру разнесётся история, как жестокие русские спецслужбы атаковали беспомощных стариков? – воскликнул Маркин. – С меня голову снимут за такое! Все мы сядем! Никому мало не покажется!
– Цель, – сказал я. – Не о том сейчас говорим. Цель её надо понять!
– Ты умный, попробуй, – согласился Михаил.
И даже Маркин посмотрел на меня с лёгкой надеждой.
Я закрыл глаза, будто это помогало мне думать.
А может, и впрямь помогало?
Пансионат со стариками.
Бессмысленная, судя по всему, акция.
Но смысл есть всегда. Обязательно есть смысл.
Сделать общедоступной информацию о том, как восставшие становятся кваzи?
Это можно сделать другим путём.
Да и не сильно улучшит образ кваzи такая информация.
Напротив.
Забота о пенсионерах?
Бред.
Тогда что?
Толпа пенсионеров, кем-то (самой ли Викторией?) взбудораженная, требует немыслимого.
Толпа сотрудников спецслужб ходит вокруг, не зная, что делать…
– Когда тебе позвонили? – спросил я. – Владислав?
Он прищурился.
– Виктория позвонила без десяти час.
– Через пять минут после того, как мы вышли от Руслана, – сказал я. – После моего звонка тебе, так?
– Почти сразу, – кивнул Маркин.
– Ты отправил людей выяснять, кто был в секции юных биохимиков?
Маркин на глазах начал бледнеть. Даже красные глаза побелели.
– Не успел, – отчеканил он. – Как раз говорил с помощником, когда на другой телефон поступил звонок.
– Понял, да? – не удержался я от резкой фразы.
– Роман! – выкрикнул Маркин.
Его помощник, тот самый, что возле приюта был с дробовиком, появился будто ниоткуда. Сейчас у него оружия никакого не наблюдалось.
– Кружок юных биохимиков при институте, где работал Томилин, – сказал Маркин. – Всех членов кружка. Задержать.
– Не кружок, – поправил я.
– Они же дети, – рассудительно сказал помощник. – Их задержать можно только с санкции прокурора…
– Взять под охрану! Как угодно сформулировать. Всех и немедленно! Весь кружок!
– Это не кружок, а научная секция, – заметил я.
Маркин свирепо посмотрел на меня, но, видимо, в благодарность за догадку поправился:
– Всю эту чёртову научную секцию! Всю! Всех, кто хоть раз за последний год туда приходил!
– Люди нужны, – заметил помощник.
– Бери сколько нужно, – сказал Маркин. – Всех бери, если надо! Пансионат – отвлекающий манёвр!
Выглядевший до этого неспешным тугодумом, помощник словно испарился.
Я понял, что через час все мальчишки и девчонки, имевшие несчастье заниматься с Томилиным, будут арестованы. Ну или взяты под надёжную охрану, как угодно.
А ещё я прекрасно понял, что мы уже опоздали. И кого-то из детишек не найдут. Интересно, кого? Входит ли в их число наш утренний собеседник? В чём зацепка?