Детский плач.
Глава семнадцатая
"Бум!"
"Бум-бум-бум!"
Звуки настолько громкие, что мои перепонки (даже когда я практически без сознания), молят это прекратить.
Холодный стол подо мной сотрясается так, что я боюсь упасть. Кажется, я даже сжимаю ладони в кулаки, но это не точно. Почему я пытаюсь удержаться на столе? Падение с металлической доски пыток – это не самое печальное, что может произойти со мной за последнее время.
Жужжание дрели прекращается… как и детский плач. Я его больше не слышу.
Но очередная порция "бумов" трясет меня ещё больше. Кажется, я вскрикиваю.
Это взрывы.
Определенно они.
Следом за громогласными взрывами, раздаются автоматные очереди и одиночные выстрелы пистолетов.
Мне это только мерещится? Или же…
Робкая надежда выглядывает из тени страха и отчаяния.
Я до сих пор нахожусь в плену своего сознания, которое никак не может отпустить меня. Оно вцепилось в меня мертвой хваткой и не отпускает в долгожданную тишину и забытье.
Я чувствую. Чувствую, как вакцина подкрадывается к моей голове и множеством фейерверков взрывается внутри меня. Больно. Но это не та боль, которую я испытывала на Острове Избранных, эта более тупая и слабая. Но это она – вакцина. В жизни не перепутаю эти ощущения.
Отсчитываю минуту. Сбиваюсь два раза на тридцати и открываю глаза. Я вижу, как Дельгадо стоит надо мной… в его глазах, и паника, и счастье, и триумф, и животный страх. Он подносит к губам рацию и что-то быстро говорит. Вглядываюсь в движение его тонких губ, но не могу понять ни единого слова.
"Чего ты боишься?" – хочу спросить его я, но во рту так пересохло, что даже сглотнуть несуществующую слюну больно.
"БАМ!"
Съемка окружения замедлилась настолько, что я отчетливо (или почти отчетливо) вижу, как в море пыли и обломков Дельгадо отлетает к дальней стене. Зажмуриваю глаза, так как на меня валится мусор разрухи. Со страдальческим стоном ножки стола отрывает от пола, и я лечу, будучи прикованной. Стол останавливается вертикально, его ещё удерживают боковые ножки, они, как и робкая надежда, не сдаются. Я бы свисла с него, не будь так крепко прикована.
Вакцина. Она же во мне.
Дергаю левой рукой и легко разрываю кожаные наручники.
Перед глазами плывет. Вижу стену с разбитыми экранами.
Моргаю. В ушах непередаваемый гул, словно миллионы волков жалобно воют на луну.
Открываю глаза – передо мной Гаррет.
Моргаю – он не исчезает.
Половина его лица залита кровью, губа рассечена, бровь тоже.
В его глазах борются ужас и облегчение.
– Я здесь. – говорит он, и я слышу его слова, но складывается ощущение, что он далеко-далеко, за тысячи километров от меня.
Всхлипываю. Облегчение лавиной прокатывается по мне.
Они вернулись. Они вернулись за мной.
На мгновение Гаррет отводит хмурый взгляд, словно ему мерзко смотреть на лысую меня с дырой в голове.
– Настолько отвратительно? – еле поворачивая языком, спрашиваю я.
– Что? – его недоуменный взгляд возвращается ко мне. – Нет. – удар сердца пропущен. – Но я бы не советовал тебе обращаться к этому парикмахеру вновь.
Боже, Гаррет.
Слабая улыбка на моих губах вызывает его ответную, но до бесконечности грустную.
– Я сниму тебя. – говорит он, и несмотря на улыбку, я вижу… жалость в его глазах.
Сначала Гаррет отстегивает мне ноги, потом руку. Повисаю на нем. Я чувствую, как сила бежит по моим венам, но она заперта. Мне кажется, что я смогу пробежать сотню километров, но в итоге еле передвигаю ногами.
Почему всё происходит именно так? Я не знаю. Возможно, это вина сочетания вакцины и шприца с красной пометкой? Или из-за вентиляции в голове? Или ещё фиг знает из-за чего. Главное – я жива. Не могу передать словами, насколько безгранично я благодарна моей новой семье. Осталось выбраться. Мы сможем.
Пелена перед глазами не исчезает, и я понимаю – это пыль. Огромные клубы пыли не могут успокоиться и витают в воздухе, не давая рассмотреть картинку разрухи в полной мере. А я хотела бы ей насладиться.
Этому месту пришел конец.
Адской лаборатории больше нет.
– Где все? – спрашиваю я.
Гаррет фыркает и подтягивает меня ещё ближе к себе.
– Джудит играет в медика с Джервисом, – его голос становится игривым, – в него, видите ли, попало четыре пули, пока он прикрывал её своим могучим наполовину титаническим телом… замороженный принц за дверью.
Все целы.
Откашлявшись, оглядываю помещение, Гэйнор лежит под обломками капсулы, она тихо плачет и пытается дотянуться до ребенка. Он… в общем, его больше нет.
– Не смотри. – говорит Гаррет, но я не могу отвернуться от тела младенца. Даже если его плач и был, то… сейчас всё кончено. Больше его не вернуть.
Перевожу взгляд на Дельгадо и вижу, как ассистент с ошарашенным видом подает ему рацию и ползком прошмыгивает мимо нас.
– Это ещё что за хрен? – спрашивает Гаррет, направляя на перепуганного ассистента пистолет.
Но я его не слушаю. Я концентрируюсь на Дельгадо, на том, как его сердце ускоренно качает кровь, но это не поможет, ведь обе его ноги придавлены черной искуроченной металлической дверью. Правое колено обильно кровоточит. Я вижу белую кость, которую сильно поливает алый фонтан. Артерия перебита. Он медленно умирает. Смотря мне прямо в глаза, Дельгадо подносит рацию к губам, зажимает кнопку и говорит:
– Зачисти тут всё.
Гаррет выпускает меня из объятий, я еле удерживаюсь на ногах, он выбивает рацию из руки Дельгадо. Тот лишь глухо посмеивается.
Подхожу к Дельгадо, присаживаюсь перед ним на корточки и просто смотрю ему в глаза.
Он пытал меня.
Он убивал множество людей.
Он сжигал их, как ненужный мусор, как отходы.
Он похищал.
Он играл нашими жизнями.
По его вине Коди, Дерек, Челси, дядя и ещё множество людей погибли, хотя могли прожить долгую и счастливую жизнь.
По его вине родные погибших никогда не узнают, где их близкие.
Дельгадо начинает кашлять и плеваться кровью.
Я наслаждаюсь этим зрелищем. Смакую каждую пролитую каплю ядовитой крови монстра.
Он повинен в том, что я стала животным, которое живет только инстинктами и забывает, что такое сожаление.
Мне его абсолютно не жаль.
– У меня получилось. – говорит он, и я холодею.
Мне не показалось? Я действительно слышала детский плач?
– Джо, пора уходить. – говорит Гаррет.
Дельгадо обнажает белые зубы, каждый из них теперь находится в алой каёмке.
– Вам не успеть.
– Что значит "зачистить всё"? С кем ты связывался? – спрашиваю я. Хочу, чтобы мой голос казался суровым, но он больше похож на писк замученного мышонка. Именно так я себя и чувствую.
Дельгадо откидывает голову на стену и улыбается в потолок.
Осматриваю его и мои глаза сами по себе останавливаются на его ноге, которая продолжает кровоточить. Рука без моего ведома тянется к кровавому мясу. Сжимаю в кулак теплое месиво, и Дельгадо кричит. Визжит от боли. Вопит до хрипа.
Мелодия для моих ушей.
– Я задала вопросы, хочу услышать ответы.
– Всё взорвется! – кричит он и пытается оттолкнуть мою руку, по которой сочится теплая кровь ублюдка. – Через час всё взлетит на воздух!
Встаю на ноги и чувствую, что я в силах идти сама… я в силах бежать.
Совсем недавно я хотела этого. Я желала, чтобы всё взлетело на воздух. А теперь – страх.
Гэйнор затихла. Она больше не плачет, её руки даже после смерти тянутся к малышу. Надеюсь, там, где бы это ни было, они будут вместе. Какой бы сумасшедшей она ни была, я думаю, женщина достойна быть со своим ребенком. Каждая мать заслуживает этого.
Доходим до покореженного дверного проема, и я останавливаюсь. Сердце ускоряется и приносит боль в груди, оно сейчас сломает ребра. Провожу окровавленной рукой по голове. Волос нет. Вообще. Я как шар для боулинга. Нащупываю отверстие, оно маленькое, расположенное практически на затылке. Меня вскрыли как консервную банку.
– Что случилось? – спрашивает Гаррет. – Нужно убираться! Быстрее!
– Я не могу.
– Что?
Поднимаю взгляд на Гаррета и встретившись с его непонимающим взглядом говорю:
– Я не могу оставить его живым. – стоит этим словам соскользнуть с губ, как я понимаю – я окончательно сломана. Я больше не человек. Я – чудовище.
– Он и так умрет! – Гаррет тянет меня за руку. – И мы тоже! Если не поспешим.
Вырываю кисть из захвата Гаррета, протягиваю руку и вынимаю второй пистолет, который всё это время был у него за поясом.
Быстрым шагом возвращаюсь к Дельгадо и направляю на него оружие.
Рука дрожит. Почему? Я уже убивала, по моей вине погибали такие же подопытные, как и я.
– Ты слаба. – говорит Дельгадо и снова улыбается. – Ты не сможешь этого сделать.
Смогу!
Щелчок предохранителя.
– Джо, уходим! – кричит Гаррет.
Дельгадо видит мою неуверенность и, смеясь сквозь кровь, подначивает меня:
– Если ты думаешь, что победила, то…
Выстрел.
Голова Дельгадо откидывается назад, и я не смогу узнать, что он хотел сказать. Никто не сможет.
Оборачиваюсь и смотрю на Гаррета. В его руке тоже пистолет, только он, в отличие от меня, им воспользовался.
Гаррет смотрит мне в глаза, и я вижу там то, что ощущаю сама – ему не жаль. Ни капли.
– Вы очень заболтались. – говорит он и выходит из лаборатории.
Не оборачиваясь, иду следом.
Красный коридор – ад.
Множество военных мертвы. Разорваны в клочья.
Мой взгляд цепляется за единственную фигуру, которая шевелится. Рэй. Бросаюсь к нему.
Он сидит на полу в окружении мяса, крови и обломков. Вокруг витает пепел и пыль.
Он ранен. Лицо бледное.
– Ты как? – спрашивает он меня, даже не обращая внимания на то, что я немного видоизменилась. Он смотрит мне в глаза, и я читаю там слишком многое. То, что должно было быть сказано вслух, но осталось запечатано в бетоне недомолвок.