Збиг бросил взгляд на новенькие "Голден эллипс" от Патек Филипп. Последний и крайне недешевый писк моды неплохо смотрелся на его запястье: пронзительно-синий циферблат идеальных пропорций, золотой браслет миланского плетения. И запонки в том же стиле в комплекте... Он поддернул манжеты, полюбовался совершенством композиции, а затем обратил внимание на стрелки: до назначенного Самуэлю Хантингтону времени оставалось пятнадцать минут - можно было успеть погрузиться в творение очередного аналитика.
Взгляд Збига быстро заскользил по строчкам - свежих идей в тексте было не густо. Красный карандаш лишь изредка касался бумаги, отчеркивая жирными штрихами на полях не столько оригинальное, сколько созвучное тем тревогам, что все чаще посещали секретаря Совета национальной безопасности США.
"В последние месяцы, а с учетом необходимого периода подготовки - уже более года, в СССР наблюдается активность, заметно выходящая за рамки консервативных аналитических оценок. Без каких-то видимых причин и поводов заметно вырос поток событий и темп работы советских структур, отвечающих за внешнеполитическую и специальную деятельность".
Бжезинский отчеркнул весь абзац и озабоченно прикусил кончик карандаша - дурная детская привычка, от которой так сложно отучиться. Иногда он забывал вовремя припрятать такой карандаш в стол, и тогда очередной посетитель-сноб из тех, кто любит поблажить про предков с "Мейфлауэр"13 и "греческие общества"14, чуть заметно морщился, заприметив. И вскипала кровь, и хотелось дать в рыло... Но потом Збигнев вспоминал, кто тут хозяин кабинета, а кто посетитель, и приходилось сдерживаться, чтобы не рассмеяться в лощеную харю.
Он всерьез задумался: да, его обостренное чувство естественности хода событий уже несколько месяцев "позванивало", сигнализируя о неопределенной угрозе - тут аналитик прав, но вот выделить проблему, осознать ее суть, уровень опасности, а тем более оценить направление и перспективы работы с ней было пока невозможно. Не хватало элементов в этом паззле, да и не факт, что их вообще было достаточно в поле зрения.
"Может быть, в этой схватке бульдогов под кремлевским ковром прибыло участников? Но почему они невидимы для наших "друзей" в Москве?" - Бжезинский хмыкнул с сомнением и продолжил чтение:
"При этом не наблюдается, за исключением давно объявленных масштабных учений в западных округах, признаков подготовки к каким-либо значимым военным событиям, традиционно имеющим для СССР особо высокий статус в системе оценки ситуации и принятия решений".
"Да", - он опять крутанул кресло и незряче уставился в оконный проем, - "либо советские маршалы не сказали еще свое слово, либо их вообще не вовлекают. Может быть, конечно, что их время еще не пришло, но, скорее, как сколько-нибудь заметная политическая сила они начнут себя проявлять нескоро, особенно после того окорота, который дало Политбюро даже абсолютно лояльному и неплохо работавшему Андрею Гречко".
Взгляд его вернулся к бумагам.
"На этом фоне появление неординарного источника информации может быть частью этой необычной активности или связано с ней ".
Збигнев наградил короткий абзац жирным восклицательным знаком на полях - мысль была для него не новой, он и сам довольно часто думал об этом. Не то, чтобы придя в голову еще одному аналитику, она приобретала дополнительную убедительность, но вот как тезис, который надо было или срочно подтвердить или опровергнуть, выступала все более явно.
Карандаш застыл в коротком раздумье, потом решительно добавил к восклицательному знаку еще парочку и жирную черту под ними, тем самым окончательно переместив этот частный вопрос с периферии внимания секретаря Собеза в самый его центр. Потом острие грифеля нацелилось на следующий абзац.
"Информация, которая идентифицирована как исходящая из данного источника (как непосредственно переданная нам, так и полученная через наши контакты в Иране, Афганистане, Италии и Израиле) является весьма разнородной, необычно подробной и, при этом, полностью достоверной и в целом и в деталях.
При этом возникает труднообъяснимый парадокс: с учетом традиций работы специальных служб крайне маловероятно, чтобы такой разнородный массив мог оказаться в распоряжении одного человека или, даже, узкой группы лиц, тогда как анализ текстов писем заставляет выдвинуть как основную версию о единственном авторе.
Для объяснения этого парадокса можно рассматривать две гипотезы.
Первая: несмотря на деятельную помощь наших советских контактов и усилия нашего собственного аналитического аппарата, мы по-прежнему крайне слабо осведомлены о специфике работы подразделений ЦК КПСС, контролирующих специальные службы. Возможно, степень их погруженности в добываемые факты намного выше, чем мы позволяем себе представить. В этом случае мы можем иметь дело с инициативником, обладающим постоянным доступом ко всему (или почти всему) массиву оперативной информации специальных служб. Важность такого источника невозможно переоценить.
Вторая: в силу экстраординарных причин в советских специальных службах принято решение о временной централизации доступа к информации. При проведении контрразведывательной операции, затрагивающей верхние эшелоны специальных служб, ряд тематически неблизких материалов может оказаться в распоряжении новой группы или структурной единицы с нетрадиционной схемой подчиненности. В этом случае, один-два человека могли бы получить доступ к подобным материалам вопреки обычной практике и в срочном порядке.
Эти предположения хотя бы в теории позволяют объяснить истоки сложившейся ситуации"
"Вообще", - Збиг задумчиво постучал по зубу карандашом, - "неосведомленность наших московских "друзей" сейчас начинает казаться подозрительной - во всех смыслах. Либо они уже давно находятся под плотным контролем... Нет, вряд ли, насколько можно было перепроверить - вряд ли... Скорее, по ряду особо важных вопросов нашим "друзьям" перестают доверять в Кремле - и это очень, очень плохо, особенно сейчас, когда надо отслеживать реакцию Кремля на ход реализации моего польского плана. Но, опять же, что касается ОСВ15 или систематических контактов - полезность "друзей" пока не снижается. Непонятно... Непонятно и тревожно.
Так, о чем он там дальше поет"?
"Важно отметить, что предоставленные источником материалы хотя и значимы, но не позволяют выстраивать логичную целостную картину происходящего в высшем руководстве СССР, ничего не говорят о задачах, поставленных перед экспертными группами и специальными службами , о намерениях руководства в ближайшей и среднесрочной перспективе.
В связи с этим, предположу, речь может идти об "идеалисте".Как бы ни была мала такая вероятность, но мы уже имели прецеденты такого рода. Например, можно вспомнить историю с советским резидентом, действовавшим под прикрытием офиса ТАСС в Сан-Франциско, который, возмутившись грязным характером одной из активных операций, принял решение содействовать ФБР в противостоянии с собственным ведомством, но достаточно долго избегал всяких контактов с нами, чтобы, по его словам, не нанести урон уже своей собственной стране. В последующем перебежчик лично подтвердил это свое достаточно нелогичное решение, основанное исключительно на собственных представлениях о честном или бесчестном поведении. Нечто подобное можно было бы предположить и здесь.
Еще одной яркой особенностью данного источника является экстравагантность выбранных способов связи. В случае, если бы речь шла о некой стратегической игре Москвы или действиях группы (пусть и небольшой) политиков или функционеров специальных служб, каналы связи были бы иными.
С учетом сказанного, наиболее полно наблюдаемую картину описывает гипотеза одиночки-"идеалиста" из ЦК КПСС".
Пиликнул звонок секретарши, и в дверь заглянул координатор отдела планирования Совбеза.
- Привет, Сэм, заходи, - Бжезинский гостеприимно махнул рукой в сторону диванов и сам двинулся в ту же сторону.
Хантингтон бочком, словно краб, обогнул чайный столик и сел, оживленно потирая ладони.
Вид светила мировой политологии неизменно наводил Збига на мысли о супрематической композиции из вешалки и корявых палочек, на которую небрежно водружена круглая ушастая голова, с возрастом все более и более походящая на седьмого гнома из "Белоснежки".
"Впрочем, когда жена - известный скульптор-абстракционист, это поневоле окрашивает взгляд на мир в странные тона..." - благодушно подумал Бжезинский и достал листы, что подсунула ему сотрудница:
- Вот, кстати, оцени для разминки. Помнишь, конечно, как Советы две недели назад заземлили блуданувший корейский "Боинг" под Мурманском? Вот, как развитие того события...
Сэм читал, похмыкивая и временами плотоядно улыбаясь. Потом удовлетворенно покивал:
- А перспективненько... - и взглянул повнимательнее на низ последнего листа. - Что за Мадлена такая?
- Новенькая, из отдела по связям с прессой, из иммигрантов, - Бжезинский качнул подбородком в сторону двери, - моя бывшая студентка.
- Полька? - в голосе Хангтингтона прозвучало понимание.
- Нет, из Чехословакии. Отец из бывших посольских.
- Неплохо, на первый взгляд. Но пока это лишь сырье, - Сэм покачал в воздухе листом, и глаза его лукаво блеснули за толстенными линзами, - его надо дорабатывать. Но сама идея хороша, и тезисы для прессы удачные...
- У нее диссертация о роли зарубежной прессы в пражской весне, - вставил Збигнев.
- Чувствуется, - по лицу Сэма гуляла чуть снисходительная полуулыбка, - эта часть активной операции намечена наиболее качественно. Но с оперативной точки зрения - надо серьезно развивать и шлифовать. Вот сходу скажу, что это следует проводить не в виде отдельной акции, а комбинацией, предварительно настроив русских на максимально жесткую ответную реакцию...
Вновь дернулся телефон. На сей раз звонок был более требователен и настойчив. Аппарат как будто мог различать статус звонящего.