[287]. (Обычно эти слова понимаются в том смысле, что Испания дорога Серторию как вторая родина[288].) Однако X. Берве возразил против подобной идентификации, указав, что «адъектив antiquam требует, чтобы говорящий был испанцем по рождению, а не выбору (Wahlspanier)»[289].
Не менее важно и другое: при плохой сохранности текста «Истории» мы не можем быть уверены, что речь не могла идти о ком-либо другом. К тому же вряд ли Саллюстий стал бы приписывать Серторию (положительному герою!) признание своей родиной — пусть и в переносном смысле — варварской страны[290].
Однако, как пишет Плутарх, проконсул «строил свои расчеты не только на расположении варваров, он вооружил способных носить оружие римских поселенцев, а также приказал изготовить всевозможные военные машины и построить триеры. Города он держал под пристальным наблюдением […], враги же испытывали ужас, видя его военные приготовления» (Plut. Sert., 6, 5).
Этот отрывок весьма интересен. Из него следует, что Сертории рассматривал как свою опору не испанцев, а римско-италийских колонистов, которым вручил оружие. Против кого же оно было направлено? Иногда само собой подразумевается, что речь идет лишь о подготовке борьбы с Суллой[291]. Несомненно, но только ли с ним? Странно было бы думать, что сулланцы испытывали ужас от военных мероприятий Сертория. Вряд ли против них был направлен и контроль над городами[292]. Очевидно, целью этих шагов являлось предотвращение волнений среди туземцев — как уже говорилось, провинция на момент прибытия нового наместника была неспокойна. И, надо признать, своей цели он достиг — недаром Эксуперантий писал, что Сертория не только любили, но и боялись (Exup, 8). При этом никаких сведений о конфликтах или напряженности между ним и местными жителями, как отметил К. Г. Рийкёк, нет[293]. Как видим, действовал он весьма гибко: на колеблющихся было рассчитано смягчение тягот провинциального режима, а на непримиримых — военные приготовления. Спокойствие в провинции удалось сохранить.
Однако впереди была борьба с куда более грозным противником — сулланцами, которые в 82 г. разгромили своих врагов в Италии. На какие военные силы мог опереться Серторий в грядущей схватке?
Плутарх пишет, что проконсул выставил 6000 тяжеловооруженных воинов для защиты проходов в Пиренеях (Sert., 7, 1). Отсюда делается вывод, что в распоряжении наместника был как минимум один легион. Ф. О. Спанн считает, что Серторий привел его с собой из Италии[294], но, как мы видели, его силы по прибытии в Испанию были весьма ограниченными. Более вероятно, что этот легион находился здесь еще раньше[295]. Общая же численность армии проконсула составляла, как часто считается, 9 тыс. чел. — упомянутые 6 тыс. плюс 3 тыс., с которыми Серторий бежал из Испании, потерпев поражение от сулланцев (Plut. Sert., 7, 2)[296]. Вообще говоря, нет уверенности, что у Сертория не было других сил, как впрочем, не доказано и обратное. Плутарх пишет, что проконсул вооружил (καθοπλισας) римско-италийских поселенцев, но это не значит, что из них были созданы какие-либо формирования. Неясно также, служили ли в войске Сертория испанцы. А. Шультен утверждает, что наместник, завоевав симпатии кельтиберов, благодаря этому «приобрел и армию, поскольку воинственный народ готов был помочь ему в борьбе против ненавистного Рима»[297]. По мнению З. М. Куниной, они составляли ядро армии Сертория[298]. Однако эти гипотезы строятся на неверном понимании Аппиана (ВС, I, 108). Исходя из этого, а также из сведений Плутарха (Sert., 6, 5), И. Г. Гурин считает, что войско Сертория состояло лишь из римлян и италийцев[299]. Однако Аппиан сообщает, что в Италии сражались кельтиберские всадники, присланные правителями Испании (ВС, I, 89). Почему Аппиан пишет о правителях во множественном числе, неясно; очевидно лишь, что кельтиберы жили в Ближней Испании, а потому прислал их Серторий[300]. В битве при Глании погибло 50 кельтиберов, еще 270 перешло на сторону сулланцев, остальных же перебил Карбон — то ли в ярости, то ли опасаясь, что они последуют примеру товарищей (loc. cit.; ср.: Арр. Hann., 30). Таким образом, число кельтиберских всадников, присланных Серторием, составляло минимум 400–500 человек. Правда, совсем не обязательно, что он имел отряды кельтиберской конницы в собственной армии (их могли набрать специально для отправки в Италию), хотя это и представляется весьма вероятным[301].
Итак, после победы Суллы в Италии над Серторием нависла опасность вражеского вторжения. Он был внесен в первые же проскрипции (Oros., V, 21, 3); нет сведений, чтобы ему предлагали перейти на сторону Суллы, как, например, наместнику Сицилии Перперне (Diod., XXXVIII, 14). Серторий был одним из тех, кто руководил взятием Рима в 87 г., приближенным Цинны, к тому же не принадлежал к знати и потому рассчитывать на помилование не мог[302]. Оставалось рассчитывать лишь на свои силы.
Проконсул энергично готовился к схватке. Как уже говорилось, строились триеры — очевидно, для охраны побережья и защиты своих коммуникаций и ударов по вражеским. Вероятно, уже тогда был заключен союз с киликийскими пиратами (см. ниже). 6000 воинов под командованием Ливия Салинатора заняли пиренейские проходы — как предполагается, перевал Коль-де-Пертюз[303]. Сам командующий, видимо, занимался формированием и обучением новых контингентов.
Против Сертория выступил проконсул Гай Анний Луск, под командованием которого, по оценке А. Шультена, находилось примерно 20 тыс. чел.[304] Однако на первых порах оборона Пиренеев оказалась эффективной, и Анний задержался у подножия гор. Но вскоре командовавший заслоном Ливий Салинатор был убит неким Кальпурнием Ланарием, после чего его воины оставили свои позиции и открыли путь противнику в провинцию. «Анний перевалил через горы и двинулся вперед с большим войском, сокрушая сопротивление врага. Серторий, который не был в состоянии принять бой, бежал с тремя тысячами воинов в Новый Карфаген; там они сели на корабли, пересекли море и высадились в Африке» (Plut. Sert., 7, 2).
Что же произошло? Почему Серторий не смог оказать врагу сколь-либо серьезного сопротивления и был так легко разбит? Причину этого обычно видят в превосходстве сил Анния[305], но даже если оно и имелось, можно ли им одним объяснить столь быструю и полную победу? А. Шультен считал, что 6-тысячный отряд Ливия Салинатора, составлявший 2/3 сил Сертория (см. выше), попал в засаду, подстроенную с помощью предателя Ланария, и весь погиб, в результате чего Серторий лишился почти всех войск[306]. Но эта версия построена на слишком вольном толковании фрагментов Саллюстия (Hist., I, 95–98), которые в силу своей фрагментарности не дают оснований для столь конкретных выводов. К тому же у Плутарха прямо сказано, что воины Ливия, оставшись без командира, покинули свои позиции, т. е., скорее всего, просто дезертировали (Sert. 7, 2).
И. Г. Гурин считает главной причиной поражения Сертория отсутствие поддержки со стороны испанцев[307]. Но его не поддержали, судя по всему, и римско-италийские колонисты, которых в Ближней Испании было немало. Причины этого просты. Победа Суллы в Италии ясно показала, кто теперь хозяин положения в Республике. Сопротивление новому властителю Рима с его необъятными ресурсами не сулило ничего, кроме тяжелой и, возможно, затяжной войны (как в 80–71 гг.), шансы на успех в которой были почти равны нулю. Неудивительно, что население провинции — как испанское, так и римско-италийское — не приняло никакого участия в борьбе между Аннием и Серторием.
Еще одной причиной катастрофы могла быть непопулярность Сертория среди воинов — ведь позднее, в 70-х гг., в не менее тяжелых условиях они стойко сопротивлялись.
Здесь же армия просто развалилась. Основания для такой непопулярности были — достаточно вспомнить отмену постоев в городах, которая дорого обошлась впоследствии Лукуллу (Plut. Luc, 33, 4). Правда, и позднее Серторий сохранил эту практику, но тогда он уже был победоносным полководцем, к тому же щедро награждавшим своих воинов (см. ч. 3), а в 82-81 гг. ни о чем подобном речи не шло.
Правда, оставался еще один путь — обращение к полунезависимым и свободным племенам, что Серторий сделал в 80 г. Однако пока к такому шагу он оказался не готов. Но изменение ситуации заставило его вскоре действовать иначе.
Итак, теперь уже речь шла не об удачной карьере, а об элементарном выживании. Между тем сил для продолжения борьбы оставалось крайне мало. Однако еще продолжали борьбу марианцы во главе с Домицием Агенобарбом в провинции Африка, и присоединение к ним напрашивалось само собой. Но в этой критической ситуации, не допускавшей, казалось бы, иных решений, Серторий высадился не в римской Африке, а в Мавретании. Либо он не верил в успех Агенобарба в борьбе с сулланцами, либо предпочитал, несмотря ни на что, действовать самостоятельно. Этот шаг выглядит весьма авантюрным, поскольку Домиций располагал куда большими силами, чем сам Серторий. Но в конечном счете он оказался прав, поскольку Домиций был разбит и погиб (