[116] и из-за чего его сравнивали с Ганнибалом. Своими подвигами, если верить Плутарху, Серторий снискал себе славу и популярность; когда он «появился в театре, его встретили шумными приветственными кликами, — а это нелегко было заслужить даже людям, которые намного превосходили его возрастом и славой» (Plut. Sert., 4, 1–3; Sall. Hist., I, 88–89). П. Тревес усомнился в достоверности этого пассажа, считая, что он призван объяснить доблесть Сертория в будущем[117], но такой скептицизм кажется нам излишним. Вероятно, Плутарх не отказал себе в удовольствии преувеличить популярность героя, однако полностью отвергать на этом основании его сообщение вряд ли корректно.
Но Союзническая война принесла Серторию не только славу. В 90 г. пал в бою Квинт Сервилий Цепион, сын консула 106 г. (Арр. ВС, I, 44; Liv., ер. 73; Oros., V, 18, 14), на чье покровительство мог рассчитывать нурсиец[118]. А в июне 89 г. погиб Тит Дидий (Ovid. Fasti, VI, 567–568), чей патронат над ним наиболее вероятен.
Тем не менее Серторий — очевидно, рассчитывая на свою славу — решил попытать счастья и на политическом поприще. Но ситуация в Риме тем временем резко изменилась.
Не успела еще закончиться Союзническая война, как разгорелась война гражданская. Толчком к ней послужили внешние события. В 89 г. на азиатские владения Рима напал царь Понта Митридат VI Эвпатор. Командующим против него был назначен консул 88 г. Луций Корнелий Сулла. Между тем плебейский трибун Публий Сульпиций Руф выдвинул серию законопроектов. Он предложил распределить италиков, получивших гражданство в ходе Союзнической войны, не по 8 трибам, как то было сделано, чтобы при голосовании они всегда оставались в меньшинстве, а по всем 35. Кроме того, предусматривалось возвращение изгнанников, исключение из сената тех, чей долг превышал 2000 денариев, и, наконец, передача командования в войне с Митридатом Гаю Марию. Сулла и его коллега Квинт Помпей Руф всячески тормозили рассмотрение законопроектов, объявляя назначаемые для этого дни неприсутственными. В ответ на них было организовано нападение. Во время беспорядков погиб сын Помпея, а Сулла спасся от расправы в доме Мария. В итоге консулам пришлось отменить неприсутственные дни, после чего комиции утвердили законопроекты Сульпиция (Арр. ВС, I, 55–56; Plut. Sulla, 8, 2–3; Mar., 35, 1–3; Liv., ер. 77).
Суллу такой оборот не устраивал. Он бежал к своей армии, находившейся под Нолой, и объявил о совершенном беззаконии — его, высшего магистрата Республики, лишали командования в пользу не занимавшего никакой должности Мария, да еще при давлении на комиции. Солдаты и особенно центурионы могли теперь опасаться, что их лишат участия в выгодном походе против Митридата или, по крайней мере, значительной части добычи, которая достанется ветеранам Мария. Воины потребовали от Суллы вести их на Рим, что тот и сделал. Сенат выслал навстречу ему посольство, прося подождать, пока будут отменены законы Сульпиция. Консул на словах согласился, но сам двинул армию вперед и взял Город штурмом (Арр. ВС, I, 57–58; Plut. Sulla, 9; Liv., ер. 77; Oros., V, 19, 1–5). Это было начало гражданской войны.
Действия Суллы явились полной неожиданностью для римлян и шокировали даже сочувствующих ему. Конечно, войска против мятежных трибунов, каким был Сульпиций, использовались и прежде — достаточно вспомнить Гая Гракха и Сатурнина. Однако если тогда издавался senatusconsultum ultimum, то в данном случае он отсутствовал[119]. Сулла облек себя чрезвычайными полномочиями сам, т. е. попросту узурпировал их.
Овладев Городом, Сулла провел ряд мероприятий. Законы Сульпиция были отменены, их автор, а также Марий и еще 10 их сторонников объявлены врагами отечества; Марию удалось бежать, Сульпиций же погиб, выданный своим рабом. (Арр. ВС, I, 59; Plut. Sulla, 10, 1–2; Liv., ер. 77; Oros.,V, 19, 1–7; Val. Max., III, 8, 5)[120].
Но положение Суллы оставалось шатким. Его кандидаты на выборах в консулы Ноний и Сервилий провалились, что продемонстрировало неприязнь к нему не только народа, но и влиятельных аристократических кругов (Plut. Sulla, 10, 2); оказать же давление на комиции он, по-видимому, не решился[121]. В итоге консулами стали Гней Октавий и Луций Корнелий Цинна.
По-видимому, именно в этот момент и попытался вступить в большую политику Серторий, выдвинувший свою кандидатуру на выборах в плебейские трибуны. Однако из-за противодействия Суллы он потерпел неудачу (Plut Sert., 4,3).
Обычно этот эпизод относят к 88 г., т. е. к тому времени, когда Сулла уже взял Рим[122]. Ф. О. Спанн высказывается в пользу 89 г.[123], К. Ф. Конрад колеблется между двумя датами[124]. Более логичной представляется традиционная точка зрения. Рассказ Плутарха слишком неопределенен и хронологических зацепок не дает, но все же логичнее предположить, что провал Сертория на выборах имел место в 88 г., когда после выступления Сульпиция вновь возросло значение должности плебейского трибуна, а потому борьба за нее должна была быть особенно острой.
Что же стало причиной неудачи Сертория? В. Шур[125] и Б. Скардильи[126] объясняют это тем, что он выступил на стороне Сульпиция. Однако источниками это не подтверждается. Напротив, до сих пор нурсиец еще не участвовал в политической жизни и потому не успел определить своих позиций[127]. По своим политическим связям он должен был выглядеть вполне благонадежным человеком: бывший шеф Сертория Сервилий Цепион принадлежал к консерваторам и пытался провести в интересах сенаторов судебную реформу (Тас. Ann., XII, 60, 3; Obseq., 41); его сын активно противодействовал реформам Ливия Друза в 91 г. С Цепионами, а также Метеллами, к фамилии которых принадлежала жена Суллы, был тесно связан Дидий. В 98 г. вместе с коллегой по консулату Метеллом Непотом он провел закон, запрещавший в одном проекте объединять различные предложения (Cic. De domo suo, 41; 53), «что в тех условиях имело антидемократическую направленность»[128] — именно на основании этого закона было торпедировано законодательство Ливия Друза[129]. Правда, Серторий служил и под командованием Мария, но, как показали события 87 г., особых симпатий к нему не испытывал.
Однако все эти «детали» вряд ли интересовали Суллу, который имел своего кандидата на должность плебейского трибуна[130]. Кроме того, он, возможно, опасался допускать человека с неясной политической позицией к магистратуре, чье значение выросло после выступления Сульпиция Руфа. К тому же Серторий был популярен и потому в случае новой смуты особенно опасен. Неудивительно, что в этих условиях нурсиец, лишившийся к тому времени сильных покровителей, потерпел фиаско[131].
Вывод из происшедшего был для неудачливого кандидата очевиден: необходимо примкнуть к влиятельной группировке, чья поддержка позволила бы ему продолжить политическую карьеру. Естественно, что наиболее привлекательным было для Сертория сотрудничество с врагами Суллы. Таким образом, его переход в антисулланский лагерь явился до известной степени случайностью — если бы был жив кто-либо из его прежних вероятных покровителей, он мог бы оказаться среди сторонников знати. Но обстоятельства сложились иначе.
Положение Суллы становилось все более шатким. Ситуация на Востоке, где Митридат развивал наступление на владения Рима, настоятельно требовала его присутствия. Но прежде было необходимо гарантировать стабильность в Италии после отбытия Суллы. Желая предоставить своему коллеге и родственнику Помпею Руфу военную силу для поддержания порядка и обеспечить его личную безопасность, он провел решение о передаче ему командования армией проконсула Помпея Страбона, стоявшей в Пицене. Но когда Руф прибыл туда, он был убит воинами Страбона при явном попустительстве, если не по наущению полководца. Последний ограничился словесным порицанием убийц. Ни сенат, ни Сулла никак не прореагировали на происшедшее (если не считать того, что Сулла обзавелся телохранителями), ибо это могло привести к нежелательным осложнениям. В результате Страбон сохранил командование, а Сулла не смог обеспечить свой тыл за счет его армии и к тому же лишился в лице Помпея Руфа надежного соратника (Арр. ВС, I, 63–64; Liv., ер. 77; Val. Max., IX, 7,2; Vell. Pat., II, 20, 1).
Неспокойно было и в Риме. Один из избранных на 87 г. консулов, Луций Корнелий Цинна, принадлежал к врагам Суллы. Правда, тот будто бы взял с него торжественную клятву не выступать против его законов. Но это не помешало Цинне выдвинуть через плебейского трибуна М. Вергиния (Вергилия) обвинение против Суллы. Последний пожелал долго здравствовать обвинителю и судьям и отбыл со своей армией в Грецию (Plut. Sulla, 10, 3–4). Оставаться в Италии в условиях политической изоляции для него не имело смысла. К тому же ситуация на Востоке требовала срочных мер, а заодно давала ему возможность укрепить свою репутацию за счет побед над Митридатом