– Проще говоря, – сказала она, – твой мозг почуял опасность. И в результате произошел выброс адреналина. Это топливо, которое использует тело, чтобы драться или бежать. Но на самом деле никакой опасности не было. Вот и получается, что у тебя осталось много топлива и страха, которые тебе некуда девать.
– Но почему? – спросила Альма. – Почему мой мозг думает, что я в опасности?
– Тревогу испытывают все, и кажется, что большинство подобных приступов случается без видимой причины, – ответила врач. – Однако существуют внешние факторы, повышающие риск их возникновения. Стресс, гормональные изменения, а еще генетика. У некоторых людей очень чувствительная нервная система. Их мозг мгновенно реагирует даже на потенциальную опасность.
Врач велела Альме высыпаться, хорошо питаться и не пропускать приемы пищи. Ей посоветовали гулять и вести обычную жизнь.
– Если ты начнешь избегать ситуаций и мест из-за боязни снова испытать страх, – сказала она, – это будет совсем неправильно. Твой мозг решит, что опасно все, от чего ты уклоняешься. Тебе ведь не хочется давать ему еще больше поводов для страха?
Альма выслушала врача. Она слушала ее снова и снова во время повторных визитов, на которых врала и говорила, что приступы прекратились. Тогда Альма толком и не понимала, почему лжет, но, когда родители слышали, что ей становится лучше, у них на лицах появлялось очень сильное облегчение. Соврав однажды, она уже не смогла остановиться. Правда казалась ей невыносимой, и было такое впечатление, словно Альма, рассказывая обо всем, признавалась в очередной неудаче.
Тогда-то она и начала делать все то, против чего была врач. Альма начала выбегать из классов и отказывалась ходить куда-то еще, кроме дома и родительского офиса. Мест, где она чувствовала себя в безопасности, становилось все меньше и меньше. И огонек внутри нее тоже потихоньку угасал.
Когда Альма добралась до дома, там еще никого не было.
Она взяла квинтескоп и пошла во двор. Но устанавливать его она не стала. Вместо этого Альма уселась в кратере, обняла руками колени и прижалась к ним щекой. Она искала глазами свет в лесу. Нужно было увидеть хоть какой-то знак, что Старлинг была там.
Альма думала, что они каким-то образом связаны и флаер и квинтескоп предназначались именно ей. Она считала, что способна на что-то.
И Альма предполагала – нет, она была уверена в этом, – что приступы прекратились. Какой смысл заводить друзей, пускаться в загадочные волшебные поиски, взращивать свет внутри и узнавать себя, если эта ужасающая пустота, темная, огромная и всепоглощающая, могла накрыть ее в любой момент? Зачем тогда это все?
«Ты потеряешь друзей, – сказал ее внутренний голос, – если они узнают, какая ты странная».
«Твои приступы никогда не прекратятся, – продолжил он. – Каким бы ярким ни был свет внутри тебя».
«Ты никогда не сможешь спасти Старлинг, – услышала Альма у себя в голове. – Как бы сильно ни старалась».
«И ты ничего не сможешь с этим поделать».
Солнечный свет угасал, и вокруг расползались тени, но лес оставался пустым и темным.
И внутри Альма чувствовала себя точно так же.
Глава 49
В затхлом, пыльном, наполненном янтарно-голубым светом «Пятом углу» теперь тикали новые часы. Фургон был выкрашен в веселый вишнево-красный цвет. Полы подметены и вымыты до блеска. Лавочник слишком сильно запустил свой дом и теперь хотел это исправить. Пока не настал конец.
Теперь, изнуренный работой, он сидел в кресле, на котором не было подушек, зато повсюду из-под обивки торчали пружины. Рассеянно Лавочник пришивал новую руку тряпичной кукле, которая многое в своей жизни повидала, и попутно обдумывал увиденное в библиотеке сегодня днем.
– Взрастить Свет, знаешь ли, – сообщил он кукле по секрету, – это не так-то просто.
После того как третий Элементаль убежал от стеллажей с книгами, остальные двое отправились в «Пятый угол». Через библиотечное окно Лавочник видел, как они стучат, стучат и стучат. Разумеется, его не оказалось дома, и открыть было некому.
Впрочем, так и должно быть. Он мог свериться с бумагами, найти Элементалей, привести сотни винтиков в движение, а затем убедить их участвовать, используя перевоплощения, производя на них нужное впечатление и вовремя применяя мудрость. Но эти четверо должны найти Элементы вместе. Это был единственно верный способ вырастить Элементы в них самих.
Он пропел тряпичной кукле с наполовину пришитой рукой:
– Но подумать только, как это всегда бывает тяжело!
Ведь в этих поисках приходится сталкиваться со столькими рисками, терпеть столько поражений и столько душевных мук, испытывать сомнения и отвечать на брошенные вызовы. А эти Элементали, как и сами Старлинги, еще так молоды.
И все же в каждом из них был великолепный потенциал, и он видел, как они сближаются. Им удавалось постичь самих себя, светя все ярче и ярче день ото дня, – и этому не было видно конца и края!
Снабдив тряпичную куклу новыми конечностями, Лавочник посадил ее обратно к друзьям. Затем он зарылся в кучу старых лохмотьев в поисках изорванного голубого комбинезона. И, вновь усевшись в потертое кресло, вернулся к шитью.
По крайней мере, теперь Лавочник убедился, что подобрал четверку верно. Несмотря на то что в тот день третий Элементаль задрожал и спасся бегством, он был уверен, что не ошибся в ней. Она – та самая. Лавочник помнил, что она сказала ему здесь, в этом самом магазине, о своем доме. И он понимал ее – о да, еще как понимал.
Лавочнику не меньше, чем Старлинг и третьему Элементалю, Альме Лукас, было известно, что значит скучать по дому.
В конце концов, он и сам был упавшей звездой.
Глава 50
Тем вечером Альма легла спать рано, но проснулась с тяжелой головой. Давно она не чувствовала себя такой уставшей. Все уроки Альма просидела как лунатик, заторможенная, вялая, с трудом осознавая, что происходит вокруг нее.
За обедом она села напротив Хьюго, который смотрел на нее из-за своих очков-щитка и несколько раз, кажется, порывался что-то сказать, но так и не произнес ни слова.
Затем кто-то с грохотом уселся рядом и обнял ее. Альме пришлось ухватиться за стол, чтобы сохранить равновесие.
– Альма! – воскликнула Ширин. – О боже мой! Куда ты вчера подевалась? Я собиралась навестить тебя, но не знала, понравится ли тебе это, а твоего номера у меня не было. Поэтому мне прямо сейчас нужно его записать. Ты до смерти нас напугала! Нам показалось, что ты… ну, словно ты…
– Была сама не своя, – закончил за нее Хьюго. – Ты потеряла голову.
– Я в порядке, – сказала Альма, хотя это было совсем не так. Впрочем, ей стало лучше, когда она узнала, что друзья о ней беспокоятся. Ширин обняла ее за плечи. – Со мной правда все хорошо. Я просто почувствовала себя неважно. Но сейчас мне уже лучше.
Ширин скептично ее осмотрела. Хьюго откусил кусок от сэндвича с индейкой и тоже посмотрел на нее.
– Так я тебе и поверила, – ответила подруга, которую слова Альмы не убедили. – Ну ладно, слушай, мы с Хьюго решили пойти к нему домой после обеда, чтобы собрать воронку. Ты придешь?
Альма помнила обо всех тех мыслях, что внушал ей вчера ее внутренний голос. У нее не получится спасти Старлинг. Она потерпит неудачу в этом деле, как и во всем, за что бралась после переезда.
Но если Альма прекратит попытки, то Ширин вернется к своей идеальной компании, а Хьюго – к работе над собственными гениальными проектами. Она снова останется одна. Альма не просто потерпит неудачу – она сдастся. Она бросит Старлинг.
Она не могла так поступить.
– Я приду, – сказала Альма. – Но отправляться на ту гору придется ночью. Когда я использую квинтескоп днем, квинтэссенцию видно не очень хорошо. Не думаю, что мы сможем разглядеть истинный воздух, пока не стемнеет.
Ширин закрыла глаза косами.
– Я боялась, что ты это скажешь, – проговорила она. – Будет очень, очень сложно забраться так далеко посреди ночи.
– И все же мы можем это сделать, – произнес Хьюго. – Мой отчим однажды заставил меня пойти с ним в поход на ту гору: ее называют Пиком Второго Угла. Думаю, у нас будет достаточно времени, чтобы дойти туда и вернуться до восхода солнца. На самом деле я даже уверен в этом.
После этого Ширин села за свой стол. Пока обеденный перерыв не закончился, Альма позвонила маме из приемной и получила разрешение снова прийти домой поздно, хотя дали ей его, как ни странно, неохотно.
После обеда они встретились у дверей научной лаборатории. Альма, как обычно, опоздала на десять минут, но Хьюго и Ширин не обратили на это внимания или просто решили ничего не говорить ей. Они отправились домой к Хьюго, который жил в дальнем конце Второго Угла, где далеко на востоке над горизонтом маячили горные пики.
Дом Хьюго, как и Альмы, выглядел старым, но было очевидно, что здесь живет кто-то более хозяйственный, чем родители Альмы. Подъездная дорожка без выбоин, дом свежевыкрашен в веселый желтый цвет, а во дворе нет сухих листьев и скопившегося за зиму мусора. К тому же это место не было таким изолированным, как дом Альмы. Если бы звезда упала во двор Хьюго, соседи бы точно об этом узнали.
– Маркус вечно просит меня помочь ему здесь, – сказал Хьюго. – Он крайне заинтересован в обслуживании материальных благ: дома, машин, различных электронных устройств.
– Я думала, тебе нравятся электронные устройства, – произнесла Альма. Она живо представила, как Хьюго что-то разбирает: тостеры и телевизоры, камеры и радио.
Но Хьюго нахмурился.
– Мой интерес строго научный, – сказал он.
Альма вспомнила, как напрягся Хьюго, здороваясь со своим отчимом в универмаге, но не поняла почему. Улыбающийся Маркус с двумя маленькими детьми, висящими у него на руках, производил впечатление очень приятного человека.