«Зайди в кафе. Подкрепись».
Ожил мой ведущий, выключив музыку. То, что он назвал «кафе», было самым элементарным вагончиком, обложенным кирпичом. Перед входом заасфальтированный пятачок с тремя столиками под грибками, как на пляже. Окурки, обертки от конфет, мятые бумажные стаканчики.
Внутри был уже включен свет, приглушенно звучал кассетный магнитофон. Сразу у входа сидели за столом четверо – классические (не боюсь повторения) браконьеры. Граненые стаканы у них были наполовину наполнены прозрачной жидкостью (уверен, что не березовым соком). На клочке газеты топорщился истерзанный остов скумбрии холодного копчения. Они даже не посмотрели в мою сторону. Сидели молча, как статисты.
За стойкой, будто король стекла и света, стоял бармен, как принято говорить сейчас – лицо кавказской национальности. Сзади него, отражаясь в зеркалах, были на полках пустые бутылки с яркими иностранными этикетками. Бармен, упершись ладонями в зеленый пластик, слегка наклонил туловище в мою сторону. Под тенниской у него рельефно обозначались бицепсы.
– Что прикажете, шеф, – ром, ликер, коньяк? Советую «Наполеон», – он явно насмехался, этот горбоносый, не лишенный привлекательности здоровяк. Ему, видать, до чертиков надоели за длительный летний день местные алкаши и подвыпитые отдыхающие с той стороны, поглощающие дешевый вермут и яблочное крепкое, и он для разрядки решил сымпровизировать, когда я зашел.
Усмехнувшись, я еще раз обвел взглядом такие красивые, но пустые бутылки на витрине и глянул через прилавок, убеждаясь, что на полу в ящике еще осталось несколько бутылок бормотухи, а больше ничего не было. Справа под стеклом сиротливо лежало несколько засохших плавленых сырков. Те четверо у двери, видать, принесли водку и рыбу с собой.
– Начнем с «Наполеона», – решил я подыграть бармену. – А что у вас из закусок?
Хозяин забегаловки оживился.
– Могу предложить буженину, черную икру, заливное из осетра, омары.
– Омары, говорите? – я изобразил на лице задумчивость, даже глаза к потолку поднял. – Чьи они?
– Норвежские, – бармен с трудом сдерживал смех.
Я с видом знатока покачал головою.
– Предпочитаю капские. У них не такой специфический запах.
Бармен неожиданно сделался серьезным и внимательно посмотрел на меня.
– Ценю ваш вкус, но капские вчера закончились. Приходите через неделю, должны подвезти.
Мы были явно довольны друг другом. А что касается моей осведомленности насчет омаров, то это чистая случайность: во время отпуска я с друзьями посетил в столице один ресторанчик, где официант просветил нас в этом вопросе. Возможно, и этот бармен был когда-то там.
– Ну что ж, – решил подвести я черту, – в таком случае двойной «Наполеон» и ломтик лимона.
Бармен нагнулся под стойку и извлек хрустальную стопку с темной бутылкой, повернув ее как бы непреднамеренно этикеткой в мою сторону. Так и есть – «Наполеон».
«Вот и напросился», – подумал я, прикидывая в уме имеющиеся у меня наличные.
Протерев белым вафельным полотенцем стопку, бармен открыл бутылку и налил ее где-то на две трети. Если это была двойная порция, я не знаю, как она переводится в граммы, то мне понятно, почему герои Хемингуэя и Ремарка поглощали их в неимоверных количествах.
«Это хорошо, – мелькнула у меня мысль, – что масштабы не совпадают». Я полез в карман за деньгами.
– Заплатите после, – упредил меня бармен. – Садитесь вон за тот столик. Да, извините – еще лимон, – и достал из-под прилавка тарелочку с тремя желтыми кружочками.
Игривое настроение у меня несколько поубавилось. Взяв стопку и блюдце с лимоном (неловко было нести в одной руке с дипломатом), я сел за ближайший столик. Бармен вышел, закрыл дверь на защелку и перевернул табличку с надписью «закрыто». Те четверо никак не прореагировали на это – с ними все ясно. За решетками окна быстро темнело. Мой ведущий молчал.
Я сидел, размазывая во рту коньяк с лимоном. Двойная порция – это на один глоток по нашим меркам. Когда я поставил пустую стопку на стол, рядом появился бармен с подносом в руке. Я подумал, что он хочет собрать посуду со стола и предъявить счет, а он выставил два блюдца с бужениной и хлебом, что-то накрытое салфеткой и снова «Наполеон», но теперь уже не в стопке, а в тонком стакане.
– А это по-русски, – объяснил он. – С двойной порции не разберешь букет сорта.
– Я не заказывал…
– Это презент, – тоном, не терпящим возражений, сказал бармен, ставя на поднос пустую стопку.
– От кого, если не секрет? – хмуро спросил я.
– Секрет, – ответил бармен и удалился.
«Угощение за наш счет. Так что особенно не волнуйся».
Подал голос, наконец, мой ведущий. Видно, отдыхал, пока я был на попечении у бармена.
«Считай, что это компенсация командировочных расходов».
Я пожал плечами. А что мне волноваться? Это тебе нужно волноваться, потому что у вас там не все гладко получается, если мурыжите меня вот уже который час. Сняв салфетку, я обнаружил на продолговатой салатнице двух небольших омаров. Мне приходилось всего лишь один раз пробовать этот деликатес, но я еще тогда обратил внимание на их более вытянутые, чем у речных раков, четырехугольные клешни. Те, которые взялись за меня, не поскупились на театральный реквизит, снабдив пляжную забегаловку всем этим.
Я сделал глоток из стакана, закусив долькой лимона, и решил приналечь на буженину, оставив омаров на закуску. И в этот момент от компании поднялся самый молодой из них, подошел к моему столику, зацепив ногою по пути дюралевый стул, и без всякой интонации в голосе произнес:
– Я тоже раков хочу.
И направился к стойке. Бармен как раз вышел в подсобное помещение.
– Не шуми, Витек! – крикнул старший товарищ, – раков, что ли, давно не ел? На губах от них мозоли.
– Нет, хочу!
На крик вышел бармен и, стянув воротник штормовки на шее у Витька, как удавку, зашипел ему на ухо:
– Тихо ты… А то задушу! Сядь и не рыпайся!
Пацан сразу сник и поплелся к своим собутыльникам, которые сидели за пустыми стаканами, как манекены.
Я сделал еще один глоток из стакана и отломил клешню у омара. Расщепив ее, вытащил розоватую мякоть. Она была жестче, чем у рака, да и привкус не тот. Нет, в пресноводных пространствах для живности больше питательных веществ, чем в море.
«Ну и как?»
Ожил мой «шептун».
– Дело вкуса, – отвечаю я, – но раки лучше и привычнее. Не так ли?
Ведущий не прореагировал на мой вопрос, и я остался в неведении, слышит он меня или нет. Хотя зачем ему это? Главное – чтобы я выполнял команды, как дрессированная мартышка, от которой не требуется умения пререкаться с хозяином.
«У нас еще есть время. Так что не торопись. А чтобы не скучно было, послушай запись, которая будет тебе интересной».
Небольшая пауза, щелчок клавиши и раздалось, как показалось, из левого наушника:
*… на привокзальной площади. Приготовиться первой камере*
*Джинсы перекрыты сейчас путепроводом*
*Начинай снимать от киосков*
*Понял*
Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться – мне прокручивают запись хода операции со сторон «наших». Джинсы – это я.
*Сидоркин, узнай в таксопарке о водителе*
*Записал номер такси*
*К джинсам подошла цыганка*
*Второй! Тебе должно быть виднее, что происходит?*
*По-видимому, он покупает у нее сигареты*
*По-видимому или точно?*
*Точно*
*Первая камера: веду съемку*
*Взять под контроль цыганку, но задерживать только по команде*
*Еще один таксист. Парень просит прикурить*
*Джинсы идут к центральному входу*
*Что у второй камеры?*
*Нормально*
Запись прокручивали в сжатом и сокращенном виде. Успели отредактировать.
Я почти разделался с первым омаром. Его оболочка, потерявшая форму, лежала в салатнице и напоминала обломки потерпевшего аварию неземного летательного аппарата. (Неплохая метафора, не правда ли? Нужно будет ее запомнить и втиснуть в какой-нибудь очерк. Прав был один, если не ошибаюсь, поляк, который сказал, что небольшая доза алкоголя способствует рождению неординарных мыслей, сравнений…)
Но я, кажется, отвлекся. Это потому, что в предоставленной ведущим информации не было для меня новизны: я будто слушал второй раз подряд одну и ту же радиопостановку.
«Что, скучно?»
Вмешался мой ведущий в правый наушник, но я промолчал, зная, что он меня не слышит.
«Сейчас будет повеселее».
Чтобы я отличал живую речь от записи, ведущий включил левый наушник, где производилась ускоренная перемотка. Щелчок и поехали!
*Вторая камера, в чем дело?*
*Заело!*
*Что заело?*
*Да камеру, что же еще!*
*Черт! А тот, что делает?*
*Открыл ячейку и что-то берет*
*Что берет?*
*Не вижу: далеко слишком*
*У тебя же оптика!*
*Так ее и заело. Шторку заклинило. Может, Федорчука направить ближе?*
*Отставить! У него физиономия, как у Дзержинского. Вмиг засветит*
Итак, значит, заело. Поэтому и не заметили мои телохранители, что темные очки я вытащил из ячейки камеры хранения, а не из кармана куртки. А если бы и заметили, то нужно было еще догадаться о встроенных наушниках… Но у Зотова не было очков, а он так же четко выполнял команды, как и я. Скорее всего, заставили воткнуть затычку с электронной начинкой в ухо, для этого и посылали в туалет.