– Народ не виноват, что ты родился такого роста.
– По этому вопросу я никому претензий не предъявляю! – зло сказал карлик. – Но… маленькая собачка всю жизнь щенок. Вот так и я все свои сорок с лишним лет считаюсь щенком, и со мною все время обращались, как с собакой. Помню, еще в пятом классе, когда все поняли, что я перестал расти, мои одноклассники стали обращаться со мною, как с прокаженным. Был такой Генка Ян. Ему мать на обед, в школу, намазывала хлеб повидлом и заворачивала в газету. Так он бутерброд съел, а газету, измазанную повидлом, нахлобучил мне на голову вместе с шапкой. И так всю жизнь: ни друзей, ни женщин, кроме одной гром-бабы, которая, страдая сексуальным расстройством, чуть ли не силой затаскивала меня в постель. В цирк, к лилипутам, я не хотел. Не хотел той снисходительной жалости, которую испытывают нормальные люди к маленьким человечкам. И ты хочешь, чтобы после всего этого, когда у меня прорезались такие способности, я побежал к ученым? Нет уж! Вначале я отыграюсь…
– На ком? – спросил я, и мне показалось, что его снова обволакивает алкогольный туман.
– На всех вас! – выкрикнул карлик. – Это природа через четвертый реактор избрала меня вершить суд над людьми! За то, что вы натворили с нею своими грязными руками! Руками, которые нужно выдергивать! Рубить, рубить, рубить!! На колоде…
Карлик задергался, лицо стало страшным, глаза – одни белки. Застонав, он стукнулся лбом о верстак и затих, вздрагивая плечами. А у меня перехватило дыхание, потому что я понял – передо мною сентиментальный маньяк.
– Понял? – очнулся карлик. – Наконец-то дошло, – он соскочил со стула и стал ходить между верстаком и резервуарами, путаясь в полах халата. Очевидно, ходьбой он гасил излишек перевозбуждения.
Неожиданно он остановился и погрозил непонятно кому.
– А ну, перестань тикать! – приказал он и пояснил мне: – Те болваны, которых я заставил привезти тебя сюда, подсунули за бак с соляркой самоделку: тротиловую шашку, соединенную через будильник с аккумулятором. Решили, подонки, от меня избавиться, опасен для них стал. Но ты не бойся: пока я про эту хреновину думаю, она не взорвется. А нам с тобою уже давно пора заняться делом.
Карлик выдвинул верхний ящик верстака и стал выкладывать какие-то металлические предметы, похожие на спицы или заостренные электроды, ножницы для стрижки овец, моток веревки, кухонный нож, веретенообразные стержни.
– Догадываешься, для чего это? – спросил он.
Догадаться было нетрудно: сентиментальный маньяк раскладывал на верстаке инструменты для пытки.
– Будет тебе финал картины и эффектный, и остросюжетный, причем… – карлик пощупал пальцем один из концов стержня, как браконьер на ногте проверяет заточку крючка на осетра, – насчет остроты гарантирую. Ты знаешь, как приятно отстригать вот этими ножницами пальцы? А губы? Отличная после этого получается улыбка у клиента.
У меня мурашки побежали по спине.
– Наконец-то! – воскликнул карлик. – Наконец-то ощущаю волны страха, которые повалили из тебя, как клубы дыма! Я купаюсь в них, я испытываю блаженство, как при нескончаемом оргазме! Я наливаюсь силой! Я все могу!
Усилием воли я затолкал свой страх в подсознание. Осталась злость.
– Конечно, можешь, – набычился я, – особенно когда клиент твой сидит на цепи.
– Ух ты! – удивился карлик. – Здоровый бугай, умеешь сосредотачиваться, – он взобрался коленками на стул, поставил правый локоть на верстак и сжал кулачок, – а ну, давай поборемся!
Я не понял, что он хочет.
– Подвинься к верстаку! – скомандовал он.
Меня, казалось, опутало что-то вязкое и плотное, и это вязкое и плотное тянуло навстречу карлику. Вместе со стулом я пододвинулся.
– Ставь руки, как я! – приказал карлик. – Локти вместе. Так. Как видишь, даю тебе фору: я – одной рукой, а ты – двумя.
– Сними с меня наручники, и я одной буду.
– Нет, – засмеялся карлик, – у нас разные весовые категории, так что лучше сиди привязанный. Ну а теперь… давай!
Карлик напрягся и стал клонить свою руку влево, и я сразу почувствовал, как и мои руки повело в сторону и чуть вперед, разгибая в локтях. Я воспротивился этому и, тоже напрягшись, возвратил руки в исходное положение.
– Ого! – удивился карлик, – да ты не слабак! – И сбросил хватку.
Мои руки, лишившись противодействия, хлопнули о верстак.
– Хватит играть, – насупившись, сказал он, – дури у тебя много, а я еще к тому же принял приличную дозу.
Странный вид армрестлинга, в котором соперники не касаются рук друг друга, закончился моей победой. Что теперь на очереди, бокс по переписке?
Карлик засмеялся. Еще смеешься, подумал я с ехидством. Как же ты теперь собираешься отключить меня, чтобы добраться до моих пальцев?
– Увидишь как, – ответил карлик, звякая железками на верстаке.
Я не только понял, но и физически почувствовал, как он прочитал мои мысли. Еще когда мы «боролись», какое-то напряжение, скорее – давление появилось у меня в голове, но я не придал этому значения. Но вот сейчас я прямо ощутил, как он шарит у меня под черепной коробкой, словно в тесной кладовке что-то невидимое, мягкое, с тонкими щупальцами скользило из угла в угол.
Когда карлик раскладывал свой «инструмент», я начал потихоньку противиться проникновению его биополя (другого названия не знаю) в мой мозг. Поначалу я «перекусил» один из его отростков, концы которого свернулись спиралями и завяли. Затем попытался проделать то же с другими щупальцами.
– А ну, не балуй, – крикнул карлик и тряхнул мой мозг, словно электрическим ударом, затолкав мое легкое облачко биополя в такую темень, где и Фрейд не отыскал бы.
У меня чуть глаза не полопались, как у глубоководной рыбы, вытащенной на поверхность. Я сидел обливаясь потом, биение сердца отдавалось в горле. Но что-то со мною произошло. Краем сознания, куда не проникло биополе карлика, я видел и чувствовал то, чего раньше не мог: самодельное взрывное устройство заработало. Карлик, очевидно, переключил всю энергию на нейтрализацию моего биополя. Снял контроль над часовым механизмом, а после атаки забыл о нем. Отчетливо вижу колеблющийся балансир будильника. Сколько там еще осталось до взрыва?
– У меня все готово, пациент, – сказал карлик и вдруг, став серьезным, добавил: – Прошу встать.
Я машинально, скорее всего, подчиняясь его воле, поднялся и, передвинув стул, взялся за спинку руками.
– В былые времена, – начал издалека карлик, – такие смельчаки, как ты, смерть принимали стоя. Я чту традиции и не хочу лишать тебя этой возможности. Ваше последнее слово перед казнью?
Я почувствовал, как на меня накатывается каток: вначале онемели ноги, будто наливаясь холодной водой, которая тотчас замерзла, затем ягодицы, пояс, грудь, подкатило к горлу. Стало трудно дышать.
Карлик парализовал меня.
– Последнее слово! – крикнул он.
– Бомба… – прохрипел я.
Карлик вздрогнул и сбросил с меня блокаду, переключив все свое биополе на балансир. Часы остановились. Я ожил. Выходит, не хватало у него силенок, чтобы держать одновременно «замороженным» меня и такую маленькую деталюшку будильника. А может, это у него получилось с перепуга? Скорее всего, так, потому что он снова навалился на меня, но момент был упущен, и мое биополе вырвалось на свободу. Началось что-то похожее на перетягивание каната, но я уже чувствовал, что сил у меня больше, чем у него.
Это понял и карлик.
– Хрен с тобою, – сказал он, снимая с меня нажим, – мы можем и примитивными средствами. Так даже интереснее. Кто сказал? «Я люблю пассивную протоплазму, но я люблю и активную протоплазму». Ну, так шевелись, активная протоплазма!
И метнул в меня нож.
Я заметил, когда он взял его с верстака, но за мгновение до броска «прочел» его мысль о ноже и успел увернуться. Тот скользнул рукояткой по моему левому плечу, и его центр тяжести сместился на несколько миллиметров от воображаемой линии – траектории. Возникший крутящий момент превратил строгую вертикальную плоскость полета в штопор. Нож ударился о силовой шкаф за моею спиною и отлетел к входной двери. Это я «увидел» не оборачиваясь.
– Неплохая реакция, – одобрил карлик и подошел к верстаку, – попробуем этим.
Он взял один из веретенообразных стержней и возвратился на исходную позицию. Я понял, что у него в руках заточенный с обеих сторон рашпиль.
Я поднял стул и прикрыл им туловище, как щитом.
– Молодец, – похвалил меня карлик и поднял рашпиль на уровне глаз, – ну-ка еще раз на бис!
«Живот» – прочел я и, когда он взмахнул рукою, слегка опустил стул. Рашпиль пробил сидение, но не прошел насквозь.
– Успешно усваиваешь, – криво усмехнулся карлик, давая понять, что до него дошло об утечке информации из его мозга. Он не подходил к верстаку и этим ослабил мою бдительность. Чем мгновенно и воспользовался…
Стул крутанулся у меня в руках, выворачивая кисти и, описав параболу, отлетел в сторону.
– Ты думаешь, что я только коробок спичек передвигать могу? – захохотал он и вдруг сделался злым. – Да не тыкайся ты своим умишком мне под лысину! Будем играть без этих фокусов. Так что не подглядывай, как двоечник в шпаргалку.
И заблокировал свой мозг, словно захлопнул дверь, но и ко мне не лез своим биополем. По крайней мере, я его не ощущал.
– Теперь как при пенальти – угадай, в какую сторону бросить тело от летящего рашпиля.
Карлик в третий раз взмахнул рукою.
И в этот миг я замедлил время. Или ускорил? – это смотря по отношению к какой системе отсчета. Теория относительности в голом виде.
Правая рука карлика медленно-медленно выпрямилась из согнутого в локте положения, и вот рашпиль плывет в мою сторону, а впереди него теснится фронт низкой звуковой волны. Это при броске карлик издал короткое «А…а!». Рот у него открыт, нижняя челюсть все еще продолжает опускаться.
Рашпиль сделал два оборота и на расстоянии трех шагов от меня плавный полет его превратился в прерывистый (он как бы летел толчками), это, видать, заканчивались мои силы, разделившие пространство подвала на области с разным ходом времени. Как мне это удалось? – не знаю. Просто я очень захотел, чтобы рашпиль летел помедленнее. Вот он и летит, а когда оказывается у меня между ладонями протянутых рук (в наручниках ведь), я сжимаю их.