Руки дернуло, но я удержал рашпиль благодаря его острой насечке, застрявшей в коже ладоней. Время снова пошло нормально. Карлик по инерции топнул правой ножкой впереди себя, но так и остался стоять полусогнутым с открытым ртом. Он не понял, что произошло, но, увидев рашпиль в моих руках, моментально среагировал, спрятавшись за холодильник. Очевидно, подумал, что я метну в него.
– Намагнитился? – послышалось от холодильника. Увидев, что я положил рашпиль на стул, карлик вышел из укрытия. – Сейчас мы тебя размагнитим.
Итак, второй раунд!
Он прочитал мои мысли, но я уже мог хоть на мгновение проникать под его черепушку: какие-то фрагменты, отдельные слова, среди которых чаще всего по смыслу – «страх». Но не его страх, а страх, каким-то образом связанный со мною.
Мой страх. Его якобы нет у меня, и карлика это сильно волнует. Начинаю понимать: ему нужно, чтобы я испытывал страх, тогда легче будет парализовать и расправиться со мною. Чем же он собирается меня напугать?
– Сейчас увидишь, – зло ответил карлик, – а то осмелел…
«Не расслабляться!» – скомандовал я сам себе, вытесняя проникшее биополе карлика, а он и не противился этому, переключившись на что-то другое. На что?
Заработал двигатель кран-балки. Это карлик включил ее, но, не чувствуя явной угрозы для себя с ее стороны, я в свою очередь не стал противиться, хотя и мог мысленно нажать на красную кнопку болтающегося на кабеле пульта: берег силы.
Кран-балка покатила в противоположную от меня сторону и остановилась над одним из резервуаров. Тельфер переместился таким образом, что крюк оказался над горловиной. Успокоив болтающийся трос, карлик стал опускать крюк.
Опережая его движение, переключил внимание на резервуар, в котором я смутно просматривал что-то белое, как мне почувствовалось, плавающее в концентрированном растворе поваренной соли. Крюк опустился в резервуар, и там что-то снова заплескалось. Карлик никак не мог попасть в какую-то петлю из проволоки.
Наконец ему это удалось.
– Ну а теперь смотри!! – возбужденно прокричал карлик.
Трос стал наматываться на лебедку тельфера. Из горловины резервуара показался крюк, петля, а в петле руки…
– Смотри, смотри! – нагнетал атмосферу карлик.
Из цистерны поднималось обнаженное женское тело. На голове, склоненной на грудь, был надет армейский противогаз. Стекающий раствор создавал эффект прозрачного одеяния. Крюк поднял тело почти под самую ферму кран-балки, и здесь-то мне стало жутко…
У женщины не было по колено обеих ног.
– Что, получил?! – орал карлик, весь дрожа. – Это же та, которая пришла к маме! Ногами!!
Сострадание, жалость, гнев – все перемешалось во мне, и на какое-то мгновение я забыл об опасности, отвлек часть своих сил на проявление этих чувств.
Этого мгновения и ждал карлик.
Короткий мощный удар парализовал мое тело, мое биополе, мое сознание. На несколько секунд я даже потерял сознание, а затем затрепыхался, как муха в паутине. И понял, что это бесполезно.
– Хочешь рассмотреть поближе? – удовлетворенно спросил карлик. – Пожалуйста.
Он снова задействовал кран-балку, и тело, с которого все еще капало, двинулось по диагонали в мою сторону и остановилось вверху, между мною и карликом.
– Ты одного не учел, – сказал карлик, – что нельзя намагнититься от магнита сильнее самого магнита. Помогло тебе то, что я расслабился: как-никак опрокинул за воротник почти бутылку при таком-то закусе. А сейчас я как огурчик. Подзарядился твоими волнами страха. Ты думаешь, для чего я разбрасываю кисти рук по городу? Для этого же самого. Чтобы как можно больше людей излучало страх, кванты которого суммируются, насыщая биосферу. Страх для меня допинг, без которого я быстро выдыхаюсь, теряю способности. Так что проводить анатомические опыты над людьми для меня не только удовольствие, но и жизненная необходимость. Ну да ладно, что это я перед тобою исповедуюсь? – это тебе впору произносить покаяние, а не мне.
Карлик взял с холодильника руку и достал небольшой, похоже газовый, пистолет.
– Это чтобы не трепыхался, – пояснил карлик, рассматривая обойму. – Думаю, что трех выстрелов хватит, чтобы уложить тебя минут на десять бай-бай, а когда проснешься с перебитыми руками и ногами, мы продолжим наш интеллектуальный разговор.
Подняв руку с пистолетом, карлик стал приближаться, как дуэлянт к барьеру, сосредоточившись только на мне, забыв даже про взрывной механизм, про мокрый труп на крюке кран-балки.
Шаг. Еще шаг. Следующий будет последним. Сейчас он окутает меня облаком аэрозоля, как таракана. Я не в состоянии ни отвернуться, ни прикрыть глаза. Карлику не обязательно было подходить ко мне так близко (газовый пистолет достал бы и от холодильника), но он, очевидно, не хотел лишать себя удовольствия наблюдать, как расширяются от страха мои зрачки.
И тут я почувствовал, что мне ничего предпринимать не надо (да и что я мог?). Мое биополе – мой ангел-хранитель – дало такой знак, отстранив меня от участия, как космонавта при посадке от ручного управления. И я доверился ему.
Рука карлика выпрямилась. Ствол газового пистолета застыл в ста сорока двух сантиметрах (откуда такая точность?) от моего лица.
Сейчас произойдет, предупредило мое биополе…
И произошло.
Соленая капля с трупа бедной девочки упала на сгиб большого пальца руки карлика, держащей пистолет, произведя эффект упавшей на голову железобетонной плиты перекрытия. Потрясение, испытанное карликом, ударной волной прокатилось внутри моего тела, затуманив мое сознание. Я едва удержался на ногах.
Карлик с трудом поднял лицо кверху… и сломался. Я почувствовал это сразу, как он сбросил с меня мертвую хватку своего биополя. Оно разлетелось вдребезги от одной-единственной капли. Мое биополе (провидение, ангел-хранитель?), подарив мне эту самую каплю, отключило автоматику, и я снова почувствовал рычаги управления в своих руках. Я не был парализован, я мог действовать. Хорошо, что, находясь в исходной стойке, я натянул цепь в противоположную от карлика сторону, и теперь ее длины хватило, чтобы преодолеть те сто сорок два сантиметра, разделяющие нас.
Бросившись вперед, я схватил карлика за вытянутую руку, рванул на себя и вверх, одновременно разворачиваясь влево: классический прием броска через правое плечо с захватом руки противника был произведен почти по учебнику Харлапиева. С одной лишь незначительной разницей: вместо того, чтобы шмякнуться о пол вначале пятками, а затем боком, карлик совершил замысловатую траекторию и врезался в чугунные плитки головою, раздробив череп и сломав шейные позвонки. Я не учел «бараний» вес партнера.
Безмолвный вопль карлика многократным эхом прокатился у меня в голове, словно мотоциклист по вертикальной круговой стенке, и стих, окутанный пеленой шока. Я больше не улавливал ни намека на его биополе. Тряпичной куклой он лежал на полу и агонизировал: конечности его била мелкая дрожь.
Теперь главное – застопорить механизм взрывного устройства. Но… я его больше не видел! Он не высвечивался в моем мозгу. Значит, все? Кончилось… и теперь выкарабкиваться нужно самому, если есть еще время.
Я глянул на свою прикованную руку, на дюймовую трубу, вокруг которой была перехлестнута цепь, и понял, что нужно начинать с этого.
Распилить нечем, следовательно, нужно ломать. Но чем? Да хотя бы этой кран-балкой. Я видел в одном фильме, как заключенные с ее помощью выдернули решетку на окне. Неужели труба отопления прочнее?
Стараясь не смотреть на труп, дотянулся до висевшего кнопочного пульта и довольно быстро разобрался, что нажимать, чтобы ферма, тельфер и трос с крюком двигались в нужном мне направлении.
Первым делом я опустил на пол труп. Вода на нем уже испарилась, и он был покрыт белым налетом соли.
«Никто…»
Что «никто»? Не отвлекаться! Это предсмертный бред карлика. Он что-то хочет сообщить, очень важное для него. Как покаяние. Но мне не до этого, я не священник.
Затем я зацепил крюк за стояк и поднял его до тройника, которым подводка к радиатору соединялась с горизонтальным участком трубопровода. Ну, теперь поехали! Трос натянулся под углом, и я понял, что одним подъемом стык на трубе не разорвать. Включил ход кран-балки. Подействовало! Вначале все трубы, радиатор, мою цепь потянуло влево, деформируя систему отопления, выдергивая крепления, стреляя штукатуркой, но после того, как что-то за что-то зацепилось, сварной стык на стояке не выдержал. Крюк закачался, маятником сорвавшись с трубы, а мне пришлось встать на стул, чтобы дотянуться до места разрыва и перекинуть цепь. Свободен!
Что теперь? Переждать взрыв в каморке карлика? Но там, в бочке, бензин, и если он вспыхнет, то я, если и не зажарюсь заживо, так задохнусь. Значит… Я прыгаю через трубы, обвязывающие насосы, хватаю чемоданчик с взрывчаткой и бегу к двери. Вначале я хотел подвесить чемоданчик к дверной ручке, где замок. Не получилось, поставил снизу. И – в укрытие!
Я знал, что произойдет, но непроизвольно вздрогнул, когда верхняя фанерная филенка с треском выстрелила в мою сторону, а в лицо хлестнул упругий воздушный фронт. Тотчас погас свет, но полной темноты не наступило: розоватым четырехугольником обозначилась прореха, образовавшаяся в двери. Открываю ее. Выхожу.
Возле входной двери, рядом с карликом, за силовыми щитами – языки пламени, словно кто-то разжег на полу с десяток маленьких костров. В колеблющейся полутьме обошел труп девушки, возле карлика – светлее. Взрывной волной его сдвинуло с места, задрало халат, переплело ноги. Во мне шевельнулось что-то напоминающее жалость: так он походил на маленького мальчика.
«…не может знать…»
Он еще жив после всего этого! И за что только душа у него цепляется?
Входная дверь разнесена вдребезги. На площадке огня побольше, языки пламени ползут по маслянистым ступеням металлической лестницы. Цепляясь за поручни, устремляюсь наверх. Один пролет, второй, третий. Проскакиваю дверь, ведущую из подвала, зная, что она заперта, поднимаюсь на башню. Вот и последний марш, синеватый четырехугольник оконного проема, легкое дуновение ветра. Выбрался!