Квинтовый круг — страница 96 из 113

Салихвоновна потянулась к бутылке, плеснула в стакан.

– А как узнать-то, что это за вещь? – дождавшись, когда бабка допьет остатки самогона, спросил Семен Орестович.

– Ну ты герой! – восхитилась бабка. – Весь в отца! А не страшно?

– Да как не бояться-то? – искренне удивился Семен. – Боюсь, конечно, понял уже, что сила в ней страшная… Но если все время бояться, так и вся жизнь мимо пробежит…

– Я, бывало, в молодые-то годы – ух-х! Ведьмой была!.. Да, чистая ведьма! – морщинисто жмурясь, сказала Салихвоновна. – Тоже на разные подвиги тянуло! Но, впрочем, не во мне дело. А про эту вещь ты у своего домового спроси! Он у вас со старинных времен обжился! В старые годы, еще при царском-то режиме, была тут конюшня поповская, а при ней сторожка. А в гражданскую конюшню Дунька-партизанка спалила! А коней увела, да!.. а в сторожке твой дед жить стал – дом-то у него отобрали! А потом уж пристроил саманочку… А уж после-после отец твой, уже при Никите-кукурузнике, построился… А домовой-то все один остался… И вещь эту он принял! Ведь ни пожару у вас не было, ни потопу, ни мору какого… Домовые, они любопытные. Мнится мне, что справки ваш домовой о ней навел. Потому и не беспокоился. А что отец рано ушел – это, конечно, от силы, что вещь имеет… Она же свою силу-то ему дала, а он-то в этих делах темный был… А коли ты темный, то оно так: что взял, то верни! Да! Так что ты не игрался бы с этой вещью, а то она потом с тебя спросит…

Семен хотел что-то сказать, да задумался. «Какой домовой! – подумал он, но тут же задумался. – Плащ-то – вот он! И Сила тоже. Не может быть, а есть! Может, и домовой тоже… есть?»

– А как с домовым связаться-то, – спросил он на всякий случай. – Научи, Салихвоновна?

– Ох, не к добру настойчив, – вздохнула старуха. – Научить-то можно, я, когда в ведьмах ходила, травничек составила… ну, там не только о травах… Тока ты имей в виду: такие дела без магарычу не делаются…

Глава четвертая

Разбирая бабкин почерк, Семен Орестович лежал на диване и читал: «Траве ятрышник, иначе называемой «кукушкины слезы», свойственно делать бег лошади быстрым и неутомимым. Для этого нужно к овсу подмешать горсть ятрышника, нарезанного в мелкие кусочки, а перед тем временем, как ей нужно бежать, смазать брюхо и ноги оленьим жиром, на шею повесить два волчьих зуба и накормить волшебной травой».

«Савва-трава. Страшна та трава. Когда человек найдет на нее в поле или в лесу, то умом смятется. Ростом невелика, от земли чуть знать, на ней пестринки по всей, а в корени черви и наверху. Добра ловить зверей, аще кто украдет – трава сия повернется к нему, только положи ее на его след; если кто ставит поставухи, ты положи той травы подле дороги – удачи и пути ему не будет».

Ясно, но не о том…

«Анис движет помысел постельный яко мужьям, тако и женам. Мужеску же полу от приятия семени в брашне спермы добавляет».

А вот это мы, пожалуй, возьмем на заметку…

Ага! Ага! Семен Орестович даже заерзал от нетерпения.

«А кто хочет увидеть домового, сделай так: в Пасхальную полночь, во время Страстной заутрени, в хлеву, подойди к заднему углу, скажи: «Хозяин, стань передо мной, как лист перед травой, не черен, не зелен, а таким, как я; а я принес тебе красненькое яичко!» – и он явится. Или скатай такую свечу, чтобы с ней простоять в Страстную пятницу у Страстей, а в субботу и воскресенье у заутрени; когда между утреней и обедней в Светлое воскресенье зажечь ее в хлеву, то увидишь в углу домового деда, ждущего тебя».

Вот черт, как просто-то! Только где я вам хлев возьму? У нас во дворе отродясь никаких хлевов не было…

Так, дальше…

Ага, вот! «А кто хочет домового видеть без вреда себе, сорви симтарин-траву и девясил-траву, да колюку-траву, да прикрыш-траву, да смешай, да в полночь на ущербе луны, прочитав три раза «Отче наш» наоборот, спустись в подвал, да сними шапку, да кинь ее под ноги, да поклонись, да повернись, да нагнись, да со словами: «Батанушко-батюшко, я, раб Божий, сам к тебе пришел!» меж ног погляди – и увидишь домового».

Ну, подвал-то у меня есть! Что такое девясил, я, кажется, знаю! А вот симтарин-трава, колюка-трава, разрыв-трава… Проблема! Поищем еще в бабушкином травничке. Так… куколь, пятилистник, адамова голова, нечуй-ветер, одолень-трава, чистотел, петров крест, чертополох, разрыв-трава, ромашка, осот, симтарин-трава… Ну!.. «Одно из лучших приворотных зелий. Симтарин – четырехлистник. Первый лист желт, другой синь, третий червлен, а четвертый багров. Урочное время для сбора – Иванова ночь. А под корнем той травы – человек, и трава та выросла из его сердца. Возьми человека того, разрежь ему перси, вынь сердце. Если кому дать сердце того человека, исгаснет по тебе…». Вот тебе и не хрена себе! Сроду не видал четырехлистника с листами разных цветов, да чтобы в корне у него был человек! Опять загадка! Может, мандрагора?..

Ладно, пошли дальше. Улика-трава, васильки, ефилия, сорочий щавель, хмель, прострел-трава, песий язык, канупер, чеснок, ятрышник, колюка… Так! Колюка… «Траву колюку следует собирать только в Петровки, не иначе как по вечерней росе, а хранить в коровьих пузырях, не то потеряется добрая половина ее волшебной силы. Колюка придает необычайную меткость ружью. Если его окурить такой травой, ни одна птица не улетит из-под выстрела». Во, тля! А где мне коровьи пузыри брать? Елки-метелки!

Что еще? Прикрыш, черт бы его побрал! Так… Сон-трава, одурь, белена, дрема, мелисса, дягиль, репа… Репа?! Тоже, что ль, волшебная? Петунья, хеноник, блекота, барвинок, бузина, попутник, крапива, подсолнечник, прикрыш-трава… Вот! «Прикрыш-трава используется против злых наговоров на свадьбы. Собирают прикрыш-траву в осеннее время – с Успеньева дня до Покрова-зазимья, покрывшего землю снегом, а девичью красу – мужиком».

Да что за черт! Мне что, полгода только травку собирать? Мало того, что непонятно, что это за трава такая – прикрыш, так еще с июня до октября сенокосом занимайся!

Так… разберемся с девясилом. Петровы батоги, богатка, не тронь меня (во, а это еще что такое?), потогон, почечуйник, приворот, чернобыльник, парамон-трава, мудя-трава… Это, конечно, интересно… Овечий свороб… Колуй… Зяблица… Расперетьица… Марья-Магдалина… Обратим… Кукоос… Девясил. «Сорвать его надо на Аграфену-купальницу, высушить, истолочь и перемешать с росным ладаном, после сделать ладанку и носить вместе с крестом на гайтане девять дней, а после этого зашить в платье любимой особы, но так, чтобы ей было невдомек. Действие девясила оттого так велико, что он заключает в себе девять чародейских сил». Ну, хоть эту-то травку я знаю!

А как быть с остальными?

Тут без Салихвоновны не обойтись!

Семен Орестович, уже по обычаю, взял литр, заготовил закусь (под луковицу пусть ее ведьмы пьют!) и пошел к старушке.

Салихвоновна приняла приветливо.

Выпили, закусили, начали беседу.

– Раньше у меня трав-то было видимо-невидимо… Да, небось, и сейчас-то полон чердак! Я каждую травку знала… В молодые годы-то… А сейчас… Ладно, нечего тебе цельных полгода ждать, дам я тебе травы, мешка два дам, там тебе и прикрыш, там тебе и колюка, и девясил и… симтарин есть… как не быть-то… Только вот такая проблема… Я глазами слаба стала, да и траве этой лет шестьдесят… Ты не думай! Она силы-то не теряет. Только там все сено-сеном… Как ты из этого положения выходить-то станешь… Надо подумать… Погоди, ты пока не наливай, а то думать нечем будет… Так… полночь… месяц в ущербе… в подполе… не должно бы блокировать… Ты послушай, чего я надумала! Бери ты мешки, да и лезь в подпол-то! А домовой, чай, и сам разберется, что к чему и зачем ты к нему припожаловал. Только вот что… Ты, кроме мешков-то, возьми с собой кус хлеба с солью да пол-литра самогону. Он к этому весьма привержен… Водочкой его люди купили, водочкой… Это ведь только без ума водка – грех, а с умом – пригодится для всех… Ну, лезь на горище, а завтра к ночи готовься, месяц как раз на ущерб пошел… Да «Отче наш» задом наперед на бумажку напиши, а то небось забудешь с непривычки-то…

Глава пятая

Едва Семен произнес следующую абракадабру: «Оговакул то сан ивабзи он еинешукси ов сан идевв ен и мишан мокинжлод…» – и стал переводить дыхание, чтобы продолжить заклинание, в углу подвала раздался осторожный кашель, а затем тихий шепелявый голосок: «Ну и хватит, чего уж там, хватит болботеть-то! Вот он я!».

Семен Орестович резко обернулся, хотя ему страшно мешали чувалы с сенной трухой, в которую превратились бабкины травы за шестьдесят лет усушки и утруски на ее чердаке, – но никого не увидел.

– Кто тут? – бесстрашно крикнул он, клацая зубами.

– Не, ну ты вааще оборзел! – обиженно сообщил ему тот же голосок. – Враскоряку надо, дурилка, и меж ног!

Семен стал враскоряку, нагнулся и посмотрел в угол промеж ног. В углу сидело нечто… кот – не кот, пес – не пес, а вроде бы маленький лохматый человечек смотрел на него из угла вприщур и чуть улыбаясь. Семен сел на пол. Человечек исчез. Посидев так минуты две, наш герой осторожно спросил:

– Кина не будет?

В углу что-то заливисто расхохоталось:

– Молодец! Будет тебе кино!

– А что, мне теперь все время на тебя через Житомир смотреть? – поинтересовался Семен.

– Да нет, это необязательно! – успокоил его знакомый голосок, и человечек снова появился. На этот раз – рядом с гостем. Сидя на корточках, домовой порылся в бабкиных мешках, перебирая сенную труху, потом разогнулся, бросил мешки в угол и спросил:

– И на кой ты сюда приволок это сено, человече? Я его не ем!

– Вас хотел вызвать, – пробормотал Семен.

– Ну вызвал, и что дальше? – недовольным тоном произнес собеседник. – Вон как ты сильно меня вызвать хотел! Даже разрыв-траву у Салихвоновны выпросил! Силу я у тебя вижу – не нашу Силу. Помню, отец твой с фронта принес ее. Другие, ну те, кто вообще пришел, аккордеоны тащили да иголки швейные, а то еще подметки на сапоги были в особой цене – а он вот Силу откуда-то приволок. Я поначалу чуть со двора вашего не сошел – слаб я против такой Силы. Но она спит, Сила-то! И лучше пусть себе спит. Не трогал бы ты ее.