— Это в связи с убийством Ронды?
— Да. У Ронды был гость в доме Фолкер в пятницу вечером, который принес две порции ужина. Я знаю, что преподобный заказал еду навынос в тот вечер. Надеюсь, он не был гостем Ронды.
— Не был.
— Ты уверена?
— Как в себе самой. Боб был моим гостем.
— Когда именно преподобный Кнудсон приехал к тебе и когда уехал? И что принес на ужин?
— Тебе действительно нужно все это знать? — зеленые глаза Клер сузились. — Или ты жаждешь услышать интимные подробности?
— Я вовсе не любопытна… ну, по крайней мере не всегда. Мне правда нужно узнать, Клер. Я понимаю, что ты хотела бы держать отношения с преподобным в стороне от людских глаз, и это одна из причин, почему я спрашиваю. Если мне удастся вычеркнуть его из списка подозреваемых, мне не придется говорить о нем Майку.
Клер на секунду замешкалась.
— Ладно. Боб приехал ко мне в семь и уехал после полуночи. И привез «оссо буко».
— Хорошо. Можно вычеркивать его из списка. — Ханна облегченно вздохнула. — Это, конечно, не мое дело… но ты не знаешь, почему его бабушка думала, что он на церковной встрече?
Клер чуть улыбнулась:
— Потому что он должен был там быть, присутствовать на Вселенском Соборе. Но его отменили. Боб узнал об этом в конце дня, и мы… в общем… воспользовались моментом. Кстати, он потрясающий танцор.
— Преподобный?
— Да. Он заработал на обучение в колледже, подрабатывая учителем танцев. Боб танцует танго лучше всех, кого я знаю. Просто безумно хорошо.
Ханна заморгала. Очень трудно было вообразить себе серьезного священника, читающего проповеди в Лютеранской церкви, безумным танцором танго.
— Так вы ходили на танцы?
— Не ходили. Мы отодвинули мебель и танцевали в гостиной. Боб просто чудо, Ханна. Я никогда в жизни не была так счастлива. Он почти убедил меня позволить ему объявить прихожанам о нашей помолвке — и наплевать на последствия.
Ханна вздохнула. Она желала Клер добра, но речь шла об очень серьезных последствиях.
— Я знаю, что ты думаешь, но даже во времена романа с Ричардом я была активно связана с церковью. Боб мог бы помочь мне искупить грехи и очиститься.
Ханне захотелось задать не совсем этичный вопрос. В общем-то, это было не ее дело, что, впрочем, никогда ее не останавливало.
— Ты действительно думаешь, что сможешь быть женой священника в маленьком городке?
— Думаю, что да. Я знаю, что хочу стать женой Боба. Лишь одно меня беспокоит.
— Твое прошлое?
— Нет, Боба оно не волнует. Но я не знаю нот, а все жены священников в городе умеют играть на органе.
Подъезжая к «Роудз Дентал Клиник», Ханна взглянула на часы. Несмотря на то что она заезжала к Лоретте, чтобы доставить печенье, на свидание с Норманом она приехала на двадцать минут раньше. Она вышла из грузовика, заперла дверь и прошла в приемную. Из кабинета в глубине клиники доносились голоса. Норман все еще занят с пациентом. Вместо того чтобы листать журналы, Ханна решила пройти квартал до «Ближайшей аптеки» и поговорить с Джоном Уокером о работе Ронды в его магазине.
С тротуара поднимались горячие волны воздуха. Мейн-стрит была почти пустынной, и она понимала почему. Все умные люди сидели в помещениях с задернутыми шторами и включенными вентиляторами, гоняющими недвижный воздух. Сегодняшняя жара наводила Ханну на мысль о том, что городскому совету Лейк-Иден надо бы ввести обязательную сиесту.
Ханна заметила, что невольно старается не наступать на трещины в асфальте. Бабушка Ингрид говорила как-то, что «на трещину наступать — маме спину поломать». Старый стишок глубоко засел в подсознании. Она, конечно, в это предсказание не верила. Даже в детстве вряд ли верила. Но спустя двадцать пять лет со дня первого знакомства с этой детской присказкой она все так же старательно обходила трещины.
В дверях аптеки стоял большой вентилятор, и Ханна обогнула его, входя внутрь. После яркого солнца освещение здесь казалось тусклым. Она остановилась в нескольких метрах от двери и подождала, пока привыкнут глаза. После того как зрачки чудесным образом расширились и зрение вернулось, Ханна поняла, что стоит возле прилавка со сладостями, и быстро прошла к витрине с мягкими игрушками.
— Привет, Ханна. — Ее приветствовал голос из полумрака в глубине магазина. Ханна помахала рукой, заметив Линду Нельсон.
— Привет, Линда. Я не знала, что ты здесь работаешь.
— Я подменяю на лето Бет Халверсон. Она получила путевку в экологический лагерь.
Ханна кивнула. Бет играла на пикколо, и ее будет не хватать всем, кто слышал игру духового оркестра школы Джордан Хай.
— Мне нужно поговорить с Джоном, он здесь?
— Он в аптеке. Пошли со мной, я ему позвоню.
Ханна удивилась. Раньше, чтобы поговорить с Джоном, один из служащих просто просачивался за прилавок, открывал дверь в аптеку и звал Джона.
— Зачем ему звонить?
— Новые правила. Нам не разрешается входить в аптеку, и дверь на замке. Если кому-то нужен мистер Уокер, нужно звонить ему.
— Что, ваш магазин взломали?
— Не знаю. Мистер Уокер просто объявил новые правила, когда мы пришли в пятницу утром на работу. Он не объяснил причину.
Ханна прошла за Линдой к аптечному прилавку и наблюдала, как та набирает номер. Раздался звонок, дверь за прилавком открылась, и вышел Джон Уокер. Он был чистокровным индейцем племени чиппева и родился в резервации Ред-Лейк. Когда Джону настала пора идти в старшие классы, он вместе с родителями переехал в Лейк-Иден и закончил школу Джордан Хай. Затем уехал учиться в колледж, а вернувшись, купил аптеку.
— Чем могу помочь, Ханна? — спросил Джон, запирая за собой дверь.
— Мне нужна кое-какая информация. Мы можем зайти в аптеку и поговорить наедине?
Джон покачал головой.
— К сожалению, в аптеку не разрешается входить никому, кроме меня. Впрочем, мы можем пройти в офис.
Ханна последовала за Джоном через склад в каморку, которую Джон называл офисом. В этом помещении размером с чулан едва умещался стол и два стула, но оно было уединенным, а это то, что надо.
— Кофе? — спросил Джон, указывая на маленькую кофеварку. Было очевидно, что она давно не мыта. Мутные остатки коричневой жидкости показались Ханне ядом.
— Спасибо, нет. Что за новые правила? Вас обокрали?
— Нет, ничего подобного. Просто я решил, что мы слишком расслабились и пора усилить меры безопасности.
Ханна испытующе взглянула на него.
— Да ладно, Джон. То, что не сломано, не нуждается в ремонте. Давай рассказывай, что там на самом деле.
Джон опустил глаза, избегая ее взгляда.
— Ну, скажем, у нас произошел нежелательный инцидент, и я позаботился, чтобы он не повторился.
— Нежелательный инцидент? Джон, ты говоришь как политик.
— Возможно, но больше я тебе ничего не скажу.
Ханна внимательно посмотрела на Джона. Его рот был плотно сжат, всем своим видом он выражал решимость ничего не рассказывать.
— Хорошо. Если в этом инциденте не замешана Ронда, то мне не нужно это знать.
Джон промолчал, но было видно, что он нервничает, и Ханна все поняла.
— Значит, здесь замешана Ронда.
— Да. Я вижу, куда ты клонишь, Ханна. Ты думаешь, это имеет отношение к убийству. Ты что, снова сотрудничаешь с полицией?
— Я никогда с ней не сотрудничала. Они постоянно прилагают все усилия, чтобы дать мне понять, что я им не нужна.
— Это точно. — Джон невесело усмехнулся. — Но ты расследуешь дело Ронды, верно?
— Неофициально, да. Вот поэтому мне нужна информация.
— То, что я тебе скажу, должно остаться между нами. Ты не должна никому рассказывать.
— Договорились, — сказала Ханна и стала ждать. Джон сдался, и это хорошо.
— В прошлом месяце Ронда как-то допоздна работала над заказом товара в отдел косметики. Я уже к тому времени уехал домой, и она осталась одна в магазине. Около восьми подъехал Реджи Йорк и стал барабанить в дверь. Он сказал, что звонил с работы по поводу рецепта, но только сейчас добрался до города из-за пробок.
Ханна знала, что Реджи был старшим сыном Гаса и Ирмы Йорк, и они очень гордились им, потому что он работал пилотом в «Уорлдуэйс Эйрлайн». В последний раз, когда Ханна видела Ирму, та жаловалась, что на то, чтобы добраться до работы в аэропорт в Твин Ситиз и оттуда домой, у Реджи уходит больше времени, чем на большинство его авиарейсов.
— Ронда поступила так же, как поступил бы я. Она впустила его. Она была управляющим, и у нее были все ключи. Она открыла дверь в аптеку и нашла его рецепт на полке.
— Она заполнила рецепт?
— Нет, рецепты были в алфавитном порядке, готовые к выдаче. Она пробила чек на лекарство и спросила Реджи, продолжает ли он летать.
— И что тут не в порядке?
— Пока ничего. Когда Реджи сказал, что летает, Ронда сказала, что думала, что пилотов с глаукомой списывают на землю.
— Откуда она знала, что у Реджи глаукома?
— Ее тетя, миссис Фолкер, страдала глаукомой. Ронда забирала и отвозила для нее лекарство. Вот так она узнала, что за капли выписали Реджи.
— Дай угадаю, — со вздохом сказала Ханна. — Ронда сболтнула кому-то, сообщили в Уорлдуэйс, и Реджи списали?
— Так и произошло. Глаукома Реджи была слабой и контролируемой, но в авиакомпании жесткие правила для пилотов. Реджи подал заявление на офисную должность сразу же, как был поставлен диагноз, но заявление пока еще не рассмотрели, и теперь его могли уволить за сокрытие болезни.
— И Реджи разозлился на Ронду за болтовню?
— Разозлился — это слишком мягко сказано. Он был вне себя. Он позвонил мне домой в четверг вечером и угрожал подать в суд за нарушение конфиденциальности.
Ханна открыла рот.
— И он подал в суд?
— Нет, мне удалось его успокоить. Он был не так зол на меня, как на Ронду за распускание слухов о его болезни. Он потребовал, чтобы я сменил замок на двери в аптеку и гарантировал, что никто, кроме дипломированного фармацевта, не войдет внутрь. Он также потребовал уволить Ронду.