— Здесь, — подтвердил Варфоломей. — Я думаю, если вы попросите, она покажет вам свою квартиру. И расскажет о своей жизни. Если она звонит вам по телефону, то что же, вы совсем её не расспрашиваете?
— Она больше спрашивает про нас, чем рассказывает про себя. И всегда говорит, что всё в порядке, — сказала мать. — Что здорова, и что у неё всё благополучно. И мы думали, так и есть! Правда, она сначала посылала нам деньги и говорила, что снимается в кино, но потом перестала их присылать и уже ничего не говорила о работе! И никакого кино мы не видели тоже!
— Я полагаю, с кино не сложилось, — мягко сказал Варфоломей. — А какое будущее вы видели для неё?
— Я думала, она выучится и пойдёт работать в школу, как и я!
— А она хотела работать учительницей?
- А кто ж её спрашивал? Я прошлым летом приболела, и не смогла должным образом проконтролировать её отъезд. А потом она сразу же позвонила — мол, всё отлично, нет нужды беспокоиться! Это ты говорил — отстань, девочка звездой будет, и вот тебе твоя звезда, полы моет! Я разве для этого её рожала и учила? — госпожа Маури ткнула супруга в бок.
Наверное, больно ткнула, он аж подскочил. Элоиза быстро сняла заморозку — чтобы не подумали чего.
— Это ты! Это ты её распустила! — вместе с возможностью говорить вернулись все те гадкие слова, которые так и вертелись на его языке.
— Эй, родители, вы даже в чужом доме не можете не ругаться? — услышали вдруг все от двери. — Здравствуй, мама, здравствуй, папа.
Кьяра была, как показалось Элоизе, на высоте — волосы аккуратно убраны, ни грамма косметики, брючный костюм — вроде бы, она в нём ездит на учёбу.
— Кьяра, — только и смогла сказать мать.
— Явилась, тварь, — отчётливо проговорил отец.
— Я вижу, папа, что твоя любовь ко мне не уменьшилась нисколько за этот год, — сказала Кьяра.
Подошла и села рядом с Анной. От родителей её отделял стол.
— Чего расселась? Поехали домой! — рявкнул отец.
— Полегче, — глянул на него Лодовико. — Не следует повышать голос и грубить.
— Так я ещё и не начал, — завёлся было господин Маури, но Лодовико так глянул на него, что тот мгновенно притих.
О да, такие чувствуют только превосходящую силу.
— Отец прав. Мы приехали за тобой. Я надеюсь, твои вещи собраны? — строго спросила мать.
— Нет, мама, мои вещи не собраны. Мне жаль тебя огорчать, но я не поеду с вами домой. Мой дом сейчас здесь. И он меня устраивает. У меня есть работа, я учусь на подготовительных курсах и скоро мне поступать в университет.
— Ну какая это работа? Полы мыть? Не говори ерунды. Поступишь, будешь учиться заочно и жить дома. Мне нужна помощь по хозяйству.
— Пусть папа наймёт тебе помощницу.
— Не указывай отцу, что ему делать. Почему он должен тратить деньги на помощницу, если у него есть взрослая дочь? Вот выйдешь замуж, и пойдёшь жить к мужу, а пока нечего по чужим домам болтаться!
— Я не планирую возвращаться. Мне отлично живётся здесь.
— Знаем мы, как тебе тут отлично живётся! Ты продажная девка, которую снимают в кино, и которая даёт каждому, кто попросит! — рявкнул отец.
— Молчать, — Лодовико повысил голос совсем чуть-чуть, но господин Маури вжал голову в плечи.
Видимо, что-то такое от него в тот момент исходило, что Элоиза легко представила его и во главе уличной шайки, и отстреливающимся в одиночку от десятка врагов. Такому нет нужды говорить громко.
— Госпожа Маури, — Варфоломей тоже говорил негромко. — Скажите, почему ваш супруг выдвигает против Кьяры такие обвинения?
— Потому, что ему принесли письмо! Бумажное письмо — других он не читает никогда. И в нём было написано вот это всё! Что она работает в притоне, снимается в кино голой, и все это видят где-то в интернете, что она спит с мужиками оптом и в розницу и не скрывает этого! — госпожа Маури открыла сумку, достала и бросила на стол конверт.
Лодовико взял его и рассмотрел.
— Что интересно — штемпель американский, Флорида. Вам это ни о чём не говорит, господа и дамы? — усмехнулся он и глянул на остальных.
Достал из конверта лист бумаги, осмотрел. Текст был написан от руки.
— Госпожа де Шатийон, выходите из сумрака. Взгляните. Вы знаете руку вашей бывшей сотрудницы, о которой все мы сейчас вспомнили?
Элоиза отошла от стены и взяла письмо.
— Да, я узнаю некоторое характерное написание букв. И также характерные для неё грамматические ошибки в итальянском. Госпожа Маури, это письмо действительно написала наша бывшая сотрудница. Девушка, которая жила с Кьярой в соседней комнате, и работала в моём отделе. Она… завидовала Кьяре. Кьяра, благодаря своему лёгкому и уживчивому характеру, пришлась здесь ко двору и нашла друзей. А Джулиана считала, что ей все должны от рождения, и не преуспела — ни с друзьями, ни с работой. Её пришлось уволить, она повела себя недопустимым образом. Вероятно, она захотела таким образом отомстить Кьяре. Кстати, Кьяра, откуда она могла узнать твой домашний адрес?
— Джулиана видела, как я подписывала рождественскую открытку для родителей, — прошептала Кьяра, она была ни жива, ни мертва. — Она тогда ещё подробно расспросила — кому это я пишу и куда…
— Так это просто… злоба дрянной девчонки? Святой отец, вы тоже так считаете? — госпожа Маури как будто с размаху врезалась в стену и очень этому удивилась.
— Не сомневаюсь ни минуты. Это именно злоба, и девушка была именно такая, как вы сказали. Я наблюдал её, и некоторые её выходки здесь, всё сходится. Это письмо написала Джулиана Уильямс.
— И соседи, ты хочешь сказать, этого не знают? — смотревший в пол господин Маури поднял глаза на Кьяру.
— Очевидно, не знают. Если ты сам это им по пьяни ещё не рассказал, — зло бросила Кьяра.
— И ты будешь говорить, что это неправда, так? А если я попрошу Витторио посмотреть в интернете, и он найдёт? — злобно сощурился на неё отец.
— Если ему больше нечем заняться, то, конечно, пусть ищет. Дорогие родители, я была рада с вами повидаться. Мне кажется, вам уже пора ехать, чтобы вернуться домой не слишком поздно, — Кьяра встала, и хотела было выйти, но господин Маури проворно поднялся и схватил её за руку.
— Стой, куда собралась! Домой поехали, кому говорят! Дочь ты мне или не дочь?
Элоиза и глазом моргнуть не успела, как господин Маури уже разжал руку и ловил губами воздух, будучи взят за шею и притиснут к стене.
— Ты, дрянь. Ну да, она тебе дочь. А тебе для чего дочь — горшки за тобой выносить? Или жратву тебе подавать? Сам немощный — найми прислугу. Она уехала из дома — ты проверил, куда именно она уехала? Посмотрел, есть ли ей, где жить? Снял ей квартиру? Дал денег на первое время? И ладно бы парень, а это девочка, молодая девочка! И она ещё тебе денег посылала, да? И у тебя хватало совести брать? А теперь, значит, деньги больше не присылает, так пусть домой едет, тебя обихаживать? Забудь, понял? Половина знакомых мне парней сдохли бы в одиночку в чужом городе, а она выжила и устроилась. Без твоей помощи. Вот если бы ты ей помог — тогда она бы сегодня тебя послушала. Но ты ей не помог, ей помогали совсем другие люди. Вот и ступай отсюда, пока ноги держат. Доступно? — Лодовико отпустил господина Маури и вытер руку о спинку пустого кресла.
Господин Маури смог только кивнуть.
Элоиза бросила взгляд на Кьяру, увидела распахнутые полные слёз глаза… и быстро метнула в неё луч поддержки — выдохнуть, разжаться, ещё раз выдохнуть. Всё. Пока не заплачет.
Кьяра в самом деле отдышалась.
— Мама, я думаю, тебе лучше увести папу отсюда. И уехать домой. Если захочешь — позвони мне потом, из дома. И тоже если захочешь — приезжай как-нибудь без папы. Мы встретимся в городе и спокойно поговорим.
— Ты точно не хочешь мне больше ничего сказать? — строго спросила госпожа Маури.
— Сейчас — нет, — Кьяра замотала головой.
— Ступайте, — отец Варфоломей подтолкнул господина Маури к двери. — В гараж вас проводят. Сударыня, я надеюсь, за рулём не ваш муж?
— Нет, мой брат. Он ждёт нас в машине. Паоло, пойдём. Она ещё пожалеет, что так себя вела, но и тебе не следовало пить в обед.
— Дочь моя, вы уверены, что не хотите ничего сказать Кьяре на прощание? А вдруг Господь распорядится так, что вы больше не встретитесь в этом мире, и разве вы не пожалеете о ваших сегодняшних словах?
— До свидания, — сказала госпожа Маури.
И вышла из кабинета. Её супруг, пошатываясь, побрёл за ней. Следом вышел Варфоломей — видимо, убедиться, что дойдут, куда следует.
— Уф. Девочка, держись. Прорвёмся. Неприятно, но не смертельно, — Анна подмигнула Кьяре и вытащила из кармана телефон. — Ой, пять звонков! Кажется, меня потеряли. Увидимся, — она помахала Элоизе и Лодовико и скрылась.
Элоиза пошевелила ногами — она чертовски устала стоять.
— Я, пожалуй, тоже пойду.
— Спасибо вам, — прошептала Кьяра. — Одна я бы не справилась.
— Всё в порядке, — кивнула Элоиза. — И отключи телефон на сегодня, кстати. Хуже уж точно не будет, а спать сможешь спокойно.
Вышла в приёмную, где никого не было, а затем в коридор, где увидела отца Варфоломея.
— Идите сюда, — он взял её за руку и потащил по коридору пару шагов до ниши в стене, возле которой стояла кадка с огромным крупнолиственным фикусом. За ним можно было спрятать двух Варфоломеев и несколько котов.
— Что такое? — удивилась она.
— Натура старого сплетника жаждет информации, — усмехнулся он. — Она же чует, что мы её получим.
Шаги из-за угла с другой стороны, и в коридоре появляются Гвидо и Гаэтано. Гаэтано на цыпочках подходит к приоткрытой двери в кабинет шефа, слушает.
— Прячемся, — и бежит обратно за тот же угол.
Гвидо следует за ним.
14. Личные дела
Кьяра вышла из кабинета, прикрыла за собой тихонечко дверь и ожидаемо расплакалась. Ей хватало сил плакать тихо, но стоять на ногах — уже не хватало, и она сделала несколько шагов в сторону ниши и фикуса, а потом просто села на пол у стены и закрыла лицо руками. Элоиза уже было хотела выскакивать из засады и утешать, но дверь открылась снова, и появился Лодовико. В руке его был ключ, он хотел запереть дверь… а потом услышал звук и обернулся на него. И положил ключ обратно в карман.