— Круто завернулось, — согласилась Джованнина.
— После того, как все увидели, какая у меня семья — ну, мама вечно орёт и всех строит, отец пьяный притащился — я думала, надо мной весь дворец смеяться будет. А вышло вон как.
— Чего это над тобой все должны смеяться? — вдруг спросила как будто и не слушавшая их Франческа, она даже голову от ноутбука подняла. — Ты думаешь, одна такая? Я своего отца в трезвом виде с детства не помню, а мать всё с ним возилась, чтобы люди плохого не подумали, хотя все соседи знали, что он пьёт, как не в себя, и всех нас по пьяни гоняет. И полицию вызывали, чтобы он ночью хотя бы не орал и посуду не бил, и соседи его сами били — всё без толку. Я их два года вообще не видела и не хочу. Дядя Франческо матери звонит иногда и потом пилит меня — почему я этого не делаю. А я не хочу и не буду.
Кьяра молча подошла и обняла Франческу сзади.
— Вот и я не хочу.
— Может, попросить дона Лодовико, чтобы он тебя тоже удочерил? — усмехнулась Джованнина.
— Спасибо, у меня уже есть один — мой бесценный крёстный, — фыркнула Франческа. — Мне достаточно.
— Пить-то будешь? — спросила Джованнина.
— А ты как здесь? Тебя кто-то привёл домой и отмыл от краски?
— Меня отец Варфоломей прогнал из мастерской. И запретил возвращаться до понедельника.
— И вы пьёте по этому поводу? Что пьёте, кстати?
— Карло добыл какого-то вина. Неплохое.
— Ой нет, после коньяка — не вариант. Вы классные, но я пошла спать. Может, я посплю, и утром всё станет проще?
И Кьяра отправилась спать. Уснула быстро и без дурных мыслей, а спала без сновидений.
Когда Лодовико постучал в дверь, Элоиза разве что подняла голову с плеча Себастьена. Ноги на пол и в туфли возвращать не стала.
— Заходи, — а вот Себастьен и не думал отпускать руку с её плеч. — Открыто.
— Кто вас знает, что вы тут делаете, — проворчал Лодовико. — Если вы не допили, то я сейчас допью всё, что осталось. Ну и денёк!
— Я правильно понял, что ты решил проблему самым нетривиальным образом?
— Чего тут нетривиального — хорошенько встряхнуть зарвавшегося идиота? Хотелось не только встряхнуть, но девочке было бы совсем неловко. А ей и так нелегко пришлось.
— И что теперь? Защищаешь девочку от всего мира? — улыбнулся Себастьен.
— От всего не нужно, она сама со многим справляется. Но определённо есть вещи, где в одиночку никак. Тем более маленькой девочке. Такая девочка должна ходить куда-нибудь на лекции, примерять платья да перебирать парней на предмет годится — не годится, а вовсе не выживать в одиночку в большом городе. И не стыдиться за идиотов-родителей. Ну а кто распустит язык, хоть про неё, хоть про её семью — шкуру спущу лично.
— Слушай, с тобой всё в порядке вообще? Сначала коты, теперь вот девочка.
— Что поделать, раз я дожил до таких лет и никого себе не нажил, то нужно ведь начинать когда-то.
— Это ты сам додумался или кто подсказал?
— Додумался сам, а подсказал Варфоломей. Так уж получилось.
— Мне кажется, всё получилось хорошо, — улыбнулась Элоиза. — Девочка-то как?
— Неплохо держится, после такого-то.
— Она, по-моему, вообще неплохо держится, — заметила Элоиза. — Так что удачи.
— Спасибо, — серьёзно кивнул Лодовико, допил коньяк из бокала и вышел.
15. Навстречу неизвестности
Октавио сам напросился в субботу на уличное дежурство. Побыть в одиночестве и подумать. Ему не давали покоя те часы, которые нашли в вещах Франчески — или их туда спрятал её покойный бывший, или она сама, и врёт им всем? О последнем думать не хотелось. Зачем бы ей врать? Если бы у неё были бриллианты, разве она бы жила с тём уродцем? Жила бы сама, и была бы независима и прекрасна, как донна Эла. Впрочем, она и так невозможная красавица, а бриллианты… надо докопаться, откуда эти бриллианты.
За той компанией, что караулили возле дворца Франческу, следили уже вторую неделю. Как в тот же день выяснили, откуда они такие берутся, так и следили. Но ничего пока не наследили. Ни возле их базы, ни возле дворца.
Октавио сидел на каменной, хорошо нагретой приступочке у стены, и делал вид, что копается в телефоне, а на самом деле оглядывал окрестности. У него накануне нещадно заглючило приложение «под крылом» — новая версия, которую недавно сваяли программисты и теперь тестировали все, кому не лень. Октавио было не лень, но похоже, что эта версия как-то конфликтует с его моделью телефона. Проще снести и потом сходить записать новую версию, чем сейчас пытаться что-то самому наладить, да и что он может наладить? Только телефон перезагрузить. Поэтому снести, пока время есть, а если он вдруг нужен — позвонят или напишут.
Его пост был недалеко от дворца, и он уже подустал — на солнце, да ещё и пообедать нормально не успел, только пару кусков хлеба с мясом перехватил. Надо было взять с собой. Кому какое дело, что делает человек на улице? Подумаешь — ест!
Чужой парень показался в поле зрения совсем ненадолго, но Октавио его заметил. Парень, похоже, тоже заинтересовался и вышел из-за угла снова. И что-то в нём было… в общем, Октавио не просто уставился на того парня, а даже очки тёмные снял.
— Гамбино, ты, что ли? — вдруг спросил парень.
Октавио пригляделся получше против солнца… смерть господня, это же Джанлука Престо, проще говоря, Гусь. Пять лет в одном классе, чтоб ему. Из тех, кто всегда был при карманных деньгах и тёмных историях, любитель потрясти младших и позажимать девчонок в углах. И Гусь-то потому, что всегда выходил сухим из воды. Учился едва-едва, но говорил, что ему это без надобности, и всё, что в жизни нужно, он давно уже выучил. Октавио с ним никогда не дружил и в дела его не лез, но и против него тоже не нарывался — спокойнее было. Интересно, а здесь он что делает?
— И тебе привет, — кивнул Октавио, подал руку — как-никак, знакомы.
— И чего это ты прямо на солнышке-то? Неужели деться больше некуда?
Так-то да, все приличные люди под крышами. И ещё с час так будет, пока жара не спадёт. Но у него-то дело! Не рассказывать же…
И тут вдруг Октавио углядел на правой руке Гуся, между большим и указательным пальцем, крошечную татуировочку — синяя креветка. Оп-ля, так это же… он из тех самых, что ли? Которые ищут Франческу?
— Знаешь, у меня печаль. Я остался без работы, — сказал Октавио первое, что смог придумать. — Без крутой работы, лучше уже не найду.
— Где это ты работал? — сощурился Гусь.
— Да тут неподалёку. Палаццо Эпинале — слышал?
— Ну, слышал. Только не верю, что ты там работал, туда хрен попадёшь.
— Кому хрен, а у кого родня.
— И кто у тебя там?
— Дядя родной.
— Да не ври, какой ещё дядя!
— Обыкновенный. Ты, может, даже помнишь моего кузена Джанни, он на два класса старше учился, так это его отец. Крутой повар, между прочим. Готовит элитную жратву для его высокопреосвященства и других важных шишек.
— А ты там что делал? Тоже жратву готовил? Или тарелки за дядей мыл? — ухмыльнулся Гусь.
— А я в службе безопасности работал, — Октавио картинно вздохнул.
— Врешь, — покачал головой одноклассник. — Они там крутые и нос дерут будь здоров.
— Ну, нос-то драть и я могу, да зачем теперь уже?
— И где ты накосячил?
— Да я не накосячил, просто нам с командиром понравилась одна и та же девушка.
Чистая правда, если что. Все знают, что Гаэтано на него из-за Франчески всех собак спускает, каких только может.
Джанлука заржал так, что аж пополам сложился.
— Ну ты ври, да не завирайся! Все знают, какой у вас командир, тебе до него — как до Африки пешком, по воде аки посуху!
— Так я ж не про монсеньора, — Октавио спокойно пожал плечами. — До него, как до неба, это точно, у него и девушки такие, что лучше не надо, что с ними делать-то потом? Я про его второго заместителя.
— Это который молодой, как его, Манфреди?
— Именно, — скривился Октавио.
Вспомнил, как тот к нему на танцах неделю назад прикапывался, и скривился.
— Это больше похоже на правду, — кивнул Гусь. — Слушай, раз ты такой сейчас весь безработный, может, услугу окажешь? Не просто так, ясное дело. Колёса у тебя, кстати, неплохие. Видимо, и впрямь работа хорошая была.
— Работа — лучше не бывает, — совершенно честно сказал Октавио. — Платили хорошо, а жилье и жрачка на халяву. Где ещё такое найти?
— Прямо такое, наверное, нигде, а если ты готов покрутиться и заработать — так отчего нет?
— Знаешь, у меня сейчас предложений-то нет, поэтому ты хотя бы расскажи, я послушаю. Подойдёт — отблагодарю.
— Поехали со мной, там на тебя посмотрят и решат — подойдёшь ты или нет. Но если не подойдёшь — уж не обижайся.
— Да какая тут обида, всё по-честному.
Гусь отошёл за угол и вернулся со скутером.
— Держись за мной, — сказал только, сел и стартанул.
Октавио ничего не оставалось кроме как сесть и поехать следом.
Они довольно долго крутились по улицам, а потом приехали в район креветочной главной базы — Октавио в последний раз тут дежурил позавчера и район этот в принципе себе представлял. Маленький бар не был их главной точкой, так, ерунда, и тот человек, который их там ждал, большим начальником не выглядел.
— Вот он, — Гусь кивнул на Октавио мужику за столом.
Тот был коротко стрижен и коренаст, и выглядел старше не только Гаэтано, но и монсеньора с доном Лодовико.
— Доброго дня, — кивнул Октавио.
— Это дон Пирелли, — Гусь отодвинул стул и сел.
— Присаживайся, чего стоять? — кивнул дон Пирелли.
Глаза у него были маленькие и угольно-чёрные. Октавио прямо физически чувствовал, как взгляд этих глаз его ощупывает. Он тоже сел, и местная девушка принесла им кофе.
— Неужели правда Манфреди вышвырнул тебя с работы?
— И даже не поморщился.
— И ты теперь зол на него?
— Я зол на себя. Девушки приходят и уходят, а такой работы я больше нигде не найду.
— Почему же? Если ты такой ценный кадр, то глядишь, и найдёшь.