ает. Наверное, этот хмырь лысый вытащил и продал, чтоб его черти в преисподней сожрали. А у нас теперь по этому поводу полная задница. Не знаю, куда подался дон Каньо вчера, но с ним связи не было.
— Если он вздумал идти на штурм палаццо Эпинале, его там встретят очень ласково, — хмыкнул Октавио. — Классная байка, скажу я тебе. А за денежку сможешь повторить?
— Это кто такой щедрый, что за байки деньги платит? Ты вроде сам пока без работы сидишь, и тебя кроме какой-то девки за сутки никто не искал.
— Сейчас поищем любителей странных историй. Времени-то сколько? У, уже и обед прошёл! — Октавио взял со стола телефон, нашёл контакт, которым до того ни разу не хватало наглости напрямую пользоваться, и нажал.
Тишина, затем долгие гудки. Затем трубку сняли. У Октавио сердце в пятки ушло.
— Слушаю.
— Разрешите? — Октавио постарался, чтобы голос не дрожал ни от неуверенности, ни от нетерпения. — Я нашёл одного человека, который готов рассказать очень интересную историю.
Гусь Джанлука уже успел пожалеть, что развязал язык и рассказал историю этому капец какому непонятному Гамбино. Ну, то есть, с виду он как и был — лох лохом, чистый такой, как тряпочкой протёрли, и неважно, что морда битая и на соседних продавленных диванах спали. А говорит, как будто весь мир в кармане, и по щелчку сейчас будет всё, чего он захочет. Хотя историю рассказал вроде понятную, и если бы он врал — откуда все эти подробности про жизнь палаццо Эпинале? И он не знал, что они встретятся, и никого не успел предупредить, что сваливает, Джанлука за этим проследил. И потом никому позвонить не успел, и телефон у него забрали. Телефон, кстати, неплохой, лучше, чем у Джанлуки, и колёса лучше. И это всё просохатить из-за какой-то девки? Гамбино дурак, конечно, но может не такой уж и дурак?
Джанлука сам не заметил, как рассказал ему про часы. Бред, конечно, но этот бред все упорно ищут, и если не найдут, то дон Каньо получит кулаком в рыло, и это самое малое, что он получит, как бы не пулю, и им всем тоже достанется. И что теперь? Кому он там звонил?
— У тебя карта есть? — вдруг спросил Гамбино.
— Какая карта? — не понял Джанлука.
— Обыкновенная, из банка. Которой за выпивку в баре платят.
Вот зажрался, карту ему подавай!
— А тебе зачем?
— Денег кину, обещал ведь. Чтоб ты не думал, что я за свои слова не отвечаю. Сказал за деньги, значит за деньги.
Карта у Джанлуки была, но не сказать, чтобы он ей часто пользовался. Мелочь да бумажки привычнее. Нашёл, достал, посмотрел номер, показал. Октавио покопался в телефоне, а потом вдруг раз — и сообщение, сотка евро на счёт!
— Это ты что ли? — не понял Джанлука.
— Пока я, это типа задаток. Если твоя история понравится — тебе дадут ещё.
Вот блин король нашёлся! Кто это по его слову будет деньги раздавать? Джанлука уже хотел если не свалить к чёртям, то позвонить кому поважнее, но тут дверь открылась и в залу зашли двое. Мужик и девка. Мужик высокий и мощный, и вообще такой, что сразу понятно — пока не разрешит, рот лучше не открывать. А девка непонятная. Вроде с виду как все девки, а потом сняла очки и глянула — и страшно стало.
А Гамбино как их увидел, такой радостный сразу сделался, капец просто, со стула подскочил и вытянулся.
— Монсеньор, — говорит, — я виноват, но постараюсь исправиться! Донна Эла, здравствуйте. Здесь можно сесть. И послушать. Это мой одноклассник, Джанлука Престо, он у креветок эээ… сотрудник. И он сейчас расскажет вам про часы.
— Точно расскажет? — усмехнулся тот, кого назвали монсеньором.
Просто джинсы, просто черная футболка, но на левой руке перстень — убить за такой нефиг делать. А он по улице ходит. Или дурак, или охрана хорошая. Или…
Точно, главного после кардинала в палаццо Эпинале монсеньором зовут. Кто же там Гамбино, что он позвонил, а этот вот — взял и приехал?
Отставил стул, пригласил сесть девку. Сел сам. Кивнул Нанне, официантке, чтобы подошла, попросил кофе — себе и девке своей. Девка тоже, видно, непростая — кольцо в полпальца, с какой-то хренью непонятной, дорогие камни такого размера не бывают, а по этому прямо видно, что недешевый. И так смотрит на него, как будто он с Луны свалился, а не свой в этом кабаке.
Нанна притащила кофе, Гамбино попросил ему сделать эспрессо.
— И нашему другу, пожалуйста, тоже, — кивнул монсеньор. — Ему рассказывать, с сухим горлом неудобно.
Нанна фыркнула — ещё бы, ей потом тоже отдуваться, дон Каньо её будет расспрашивать всенепременно — как так получилось, что Гусь-идиот всё кому-то рассказал. Но сделала, как он любит — много и с сахаром.
А пришлая девка не сводила с него глаз — страшных глаз, если приглядеться и подумать. Поэтому не надо на неё смотреть и думать про неё тоже не надо.
- Рассказывай, монсеньор тебя не съест, — поддел Гамбино.
Пришлось рассказывать. Да ещё вспоминались какие-то подробности, перед этим упущенные — что он знал о мужике, который подарил часы, как тот мужик про часы рассказывал, во что в казино играл дон Соно, о чём и как говорили с тем недоумком, которого дон Соно пристрелил. Кто рылся в его квартире, кто следил потом, не выйдет ли из дворца та девка с фиолетовыми волосами. В общем, рассказал всё.
Монсеньор помолчал немного, потом спросил у своей девки:
— Вы верите ему?
— Да. Он говорил правду и рассказал всё, что знает, — подтвердила девка.
— Хорошо, — он сунул руку в карман, достал несколько бумажек по сотне и положил на стол. — Берите, это ваше, заработали. Надеюсь, это компенсирует вам возможные проблемы.
Какие ещё возможные проблемы, подумал Джанлука, когда дверь грохнула и в кабак вломился дон Каньо, потом ещё Жаба и Прыщ, а за ними — дон Вассо собственной накачанной и наколотой персоной.
А когда они вломились, то за ними спокойненько зашли трое чужаков при оружии в открытую и встали у дверей.
Монсеньор поднял бровь и улыбнулся — хищно улыбнулся, у Джанлуки мороз по коже пошёл от той улыбки.
— Добрый день, — кивнул. — Дон Вассо.
— Дон Марни, — кивнул тот в ответ.
— Мы вторглись на вашу территорию.
— Есть такое дело.
— Нужно было уже узнать, что под нашими окнами с таким упорством делают ваши люди.
— Почему сразу мои?
— Они у вас очень удобно помечены, не перепутаешь. Вот этот достойный господин не раз попадал на запись наших камер, — кивает на Жабу, — и ещё некоторые другие.
И точно, Жаба частенько дежурил у палаццо Эпинале, но ему ж было внятно сказано — не попадаться!
— У вас наше имущество, — сказал дон Вассо.
— Это спорное имущество, — улыбнулся монсеньор. — К нам оно, как я понимаю, попало потому, что один покойный ныне господин выиграл его у столь же покойного ныне вашего сотрудника. Я бы посоветовал вам лучше следить за вашим имуществом. Чтобы потом не было нужды убивать посторонних людей ради поисков. Вы готовы забыть об этом имуществе, если я забуду об убийстве? Убит близкий человек нашей сотрудницы. Виновный наказан. В моих глазах вопрос исчерпан. Я готов не ставить в известность об этом факте тех, кто расследует убийство, пусть справляются сами.
Дон Вассо вдохнул… и выдохнул. Ну а что теперь? Ничего теперь.
— Договорились. Часы… за ваше молчание.
— Отлично, — монсеньор легко поднялся со стула, взял за руку девку и собрался уходить. Глянул с улыбкой на Гамбино: — Ты домой, или у тебя ещё дела?
— Домой, — ответил тот, он тоже уже стоял на ногах.
Дон Вассо посторонился, монсеньор прошёл мимо стойки, положил Нанне купюру и хотел было идти дальше, но тут у дона Каньо, видно, перемкнуло и он без слов, с каким-то утробным рыком на него набросился.
Хотел ударить ножом, но монсеньор перехватил руку и резко вывернул. Раздался хруст, нож упал на пол, дон Каньо взвыл и тоже повалился на пол, схватился за кисть.
— Ещё у кого-нибудь есть своё отдельное мнение? — монсеньор оглядел оставшихся.
Мнения ни у кого больше не было.
— Тогда до новых встреч, — ему открыли дверь его парни, пропустили их с девкой и с Гамбино, и вышли сами.
Джанлука только выдохнул, как дон Вассо увидел его.
— А ты чего расселся, гадёныш? Сдал всех, так и уматывай следом, пока я добрый и тебя не пристрелил, и чтобы духу твоего здесь больше не было!
— Дон Вассо, но они меня заставили говорить! — начал было Джанлука, но тут подошёл Жаба, взял его за шиворот, выволок за дверь и спустил с крыльца.
И ещё ногой поддал напоследок.
Джанлука понял, что летит прямо под колёса крутой чёрной машины, возле которой стояли Гамбино, монсеньор и девка. И куча чужих на скутерах вокруг.
Его что-то остановило, он не понял, что, а потом сел и смог поднять голову. Тот, кого называли монсеньором, отпустил его плечо, смотрел и смеялся.
— Дон Вассо не проявил к вам снисхождения, так?
Джанлука смог только помотать головой. Нет, раздери его собаки, не проявил.
— Монсеньор, может быть, мы его хотя бы накормим? — влез Гамбино. — А то они тут едят, что попало, вот и делают потом всякую ерунду.
— Что это за новая теория о влиянии питания на поведение? — удивился монсеньор.
— Это так, не теория, — смутился Гамбино.
— Если ты согласен с ним возиться — бери и корми, что ж теперь, — кивнул монсеньор. — И отправляемся уже. И так от выходного почти ничего не осталось.
Гамбино кивнул Джанлуке — мол, бери скутер и дуй за нами. Если не боишься, конечно.
А Джанлука уже не знал, кого ему больше бояться — дона Вассо или вот этого монсеньора.
День, который начался неспешно и лениво, вдруг взбрыкнул, подскочил и понёсся куда-то сломя голову. Элоиза искренне не собиралась никуда бегать до вечерних танцев, и была согласна вообще не выходить из спальни Себастьена до вечера — как он и предлагал. Но вдруг нашёлся Октавио, потом пришлось бегом мчаться в город, добывать его и информацию, которую он нашёл, а вернулись домой они уже незадолго до вечера и танцев. Она обещала маэстро Фаустино помогать с кадрилью, поэтому варианта «не ходить» не существовало. Более того, она уговорила монсеньора бросить на