— Вот и лежи. Ты вчера сделал всё, что мог, и даже больше, пока достаточно.
— А поймали этих гадов? Которые стреляли?
— Думаю, сегодня поймают.
Доменика подошла к постели, держа в руках что-то, пахнущее разом и парфюмерной лавкой, и восточным рынком со специями, и ещё чем-то химическим.
— Здесь есть отверстия для глаз и для дыхания. Не двигайтесь, я наложу.
Она ловко накрыла лицо Гаэтано тряпицей. И вправду, наружу торчали только глаза, нос и рот.
— Жжёт, — пробурчал Гаэтано.
— Увы, — пожала плечами Доменика. — Если вас это утешит, то я представляю, что вы испытываете, очень хорошо. На себе я это первым делом попробовала.
— Донна Доменика, а кто автор этих необыкновенных зелий? — вдруг спросил Себастьяно, почему-то это было интересно.
— Я, — пожала плечами Доменика. — Мне не всегда удаётся задуманное, но в этом случае всё удалось. А если ваш сотрудник будет переживать по поводу внешности, то можно будет поговорить с моей матушкой. У неё есть отличная методика разглаживания шрамов на лице. Но это можно делать спустя ощутимое время после травмы — должно пройти не менее полугода. Хотите убедиться — посмотрите на Элу. Живая реклама метода, отличный результат.
— В смысле? — заинтересовался Себастьяно.
Что ещё за новости про Элоизу?
— Больше десяти лет назад она попала в серьёзную аварию. И по завершению лечения у неё было несколько заметных шрамов на лице. Матушка долго примеривалась, а потом предложила ей попробовать — без гарантии, но вдруг. Эла согласилась. И с тех пор матушка эти вещи иногда практикует — не на поток, упаси Господи, но время от времени, в особых случаях. Я ей вас порекомендую.
Гаэтано лежал и только глазами хлопал.
— Я убедился, что ты в хороших руках, и иду дальше, — резюмировал Себастьяно.
— Погодите, монсеньор. Можно вас на минуту? — Доменика запаковала свои зелья в специальную сумку и собралась уходить.
— Конечно, — он открыл ей дверь и пропустил.
— Монсеньор, — сказала она в коридоре, — вы сейчас выглядите значительно лучше, чем вчера. Кто вам помог? Эла?
Он даже растерялся.
— Смотря о чём вы.
— Вчера на вас смотреть и то было страшно, — Доменика оглядела его с ног до головы, что-то подобное иногда делала Элоиза. — Сейчас вы выглядите нормальным человеком, хоть и придавленным множеством дел. Я к тому, что всё преодолимо. Идите, куда идёте, и лучше бы вместе с Элой, и всё будет хорошо.
— Это рекомендация врача? — поднял он бровь.
— Вроде того, — улыбнулась она в ответ. — Ступайте, и удачи вам сегодня.
Дальше случилось уже под конец рабочего дня, часов в пять. Позвонил Себастьен и попросил подойти к нему в кабинет. И по тону было понятно, что речь совсем не о них, а о ком-то или чём-то ещё.
В приёмной было пусто. В кабинете за синим столом сидели и рассматривали что-то, написанное на листе бумаги Себастьен, Лодовико, Карло и господин Дзани. Увидели её, поднялись.
— Проходите, госпожа де Шатийон, — кивнул ей господин Дзани.
Он был строг и печален. Это общее настроение или что-то ещё?
— Прошу, — Себастьен пододвинул ей стул. — Любопытно, придёте ли вы к тем же выводам, что и все мы, или нет. Хотим проверить нашу интуицию. Смотрите, есть четыре человека. Двое из них мои, двое из техподдержки. Все четверо знали, какой дорогой Шарль вчера поедет домой, не знали только, на какой именно машине, машины одинаковые, вы ведь помните это? Оба моих ездили с Шарлем в качестве сопровождения, один был в третьей машине, второй на скутере. Оба остались невредимы. Двое других не покидали пределов дворца вчера, но сегодня вдруг у каждого из них появился повод отлучиться на неизвестное время, оба обратились за разрешением. Один хотел уйти с работы на полдня раньше, второй написал заявление на отпуск до конца недели. Разумеется, никто никому ничего не разрешил, но дело сейчас не в этом.
Теперь про моих. Вчера оба не геройствовали, подобно Гаэтано или Октавио, но никто не может сказать, что прятались или отлынивали. Помогали переносить пострадавших, тушили горевшую машину, что-то ещё делали. Но — оба они были отправлены во дворец раньше, чем Октавио нашёл господина ди Мариано. И не в курсе, что с ним случилось. Так сложилось, что они сопровождали Бруно и Гаэтано. Сегодня оба сидят тише воды, ниже травы, ни у кого ничего не спрашивают, никуда не рвутся.
Однако взрывное устройство было помещено под днище машины в то время, когда Шарль находился на службе и чем он там ещё вчера занимался. При нём были Гаэтано и Лодовико, остальные ждали на парковке. Слонялись, бездельничали, по очереди ходили за мороженым и за угол. Судя по камерам — иногда кто-то что-то разглядывал на этих самых трёх машинах. По данным тех камер мы и задумались как раз о двоих моих с позволения сказать сотрудниках.
Далее, площадь. Место не самое людное, особенно в жару, в разгар дня. Взрывать там — нормально, я бы сам задумался об этом месте, если бы мне такое для чего-то понадобилось. Посторонних и зевак минимум, случайных жертв, таким образом, тоже. Всё продумано, чёрт побери. И вот теперь вопрос: как вы считаете, исходя из этих данных, что нам думать и о ком?
Элоиза задумалась.
— Один сдал маршрут, второй прикрепил взрывное устройство? То есть их минимум двое?
— Вот и мы так подумали. Осталось понять, кто.
— Про маршрут — я бы подумала на того, кто хотел сбежать на полдня. Ясное же дело, что сейчас надолго никого никуда не отпустят, но вдруг удастся выбраться на чуть-чуть?
— А про взрывчатку?
— Увы, мне недостаточно данных. Хоть записи с той камеры покажите, что ли.
— Вы разбираетесь во взрывах? — почему-то обрадовался Карло.
— Нет, только в людях. И то не всегда. У вас есть ещё какие-нибудь данные? С кем они общаются и как?
— Один из них очень интересовался здоровьем его высокопреосвященства — в какую больницу его увезли вчера, там ли он до сих пор, и каковы прогнозы относительно его возвращения. У тех, кто сегодня утром сопровождал нас с вами, — ответил Себастьен.
— Могли ведь быть и совершенно безобидные мотивы — беспокоится, например, о своём месте, если вдруг что с Шарлем. А второй? Ни о чём не спрашивает и вообще неконтактен?
— Вот именно. Его скутер вчера немного попортился, и он лежит брюхом кверху в мастерской и занимается ремонтом. Артуро не удалось его разговорить. Хотя Артуро умеет разговорить мёртвого, — хмыкнул Карло.
— Это реальность или поэтическое преувеличение? Я имею в виду, про мёртвых? — подняла бровь Элоиза.
— Я полагаю, преувеличение, — быстро ответил Себастьен.
— А в обычном состоянии он столь же молчалив?
— Нет, — ответил ей почему-то господин Дзани. — Он достаточно общителен. Во всяком случае, с теми, с кем хорошо знаком.
— Так кто, по-вашему, не видя людей и не зная их? — было что-то в глазах Себастьена, что она сейчас не взялась читать.
— Тот, который молчит. Явно там внутри какая-то мощная работа мысли. Но и первого я бы тоже не сбрасывала со счетов.
— Господин Дзани с вами согласен, — кивнул Себастьен.
— Только господин Дзани? — да что вообще происходит?
— Рассказываю, — он зачем-то выложил на стол телефон. — Я сегодня тряханул господина Мариано. Съездил после обеда в клинику к доктору Фаэнце и тряханул.
— Что ты сломал Девочке на этот раз? — раньше Карло бы уже радостно смеялся, а сейчас только хмыкнул.
— Не понадобилось ломать ничего, даже угроз не понадобилось. Впрочем, я попросил доктора Фаэнцу присутствовать и сказать мне потом — говорил ли он правду. Она согласилась. Антонио записал разговор на камеру.
— И? — в кои веки раз мрачность Лодовико оказалась уместна.
— Он без разговоров сдал мне тех, с кем контактировал. К нему никогда не применяли мер физического воздействия, и он никогда не думал, что такое может случиться. И очень не хотел повторения. Но я не раскаиваюсь. Когда Шарль встанет на ноги — исповедаюсь ему в грехе членовредительства.
— Ну и? Не тяни! Кто подлый предатель? — спросил Карло.
— Их двое, как нам Элоиза и сказала. Роберто Кастальди и Пьетро Поли. Плюс двое офицеров Вентурини — они стреляли. Антонио с командой их уже нашли. А мне хотелось вместе с вами разобрать ситуацию и оценить — возможно ли? Да, донна Доменика заверила, что он не врал мне, но Кастальди… Скажи мне кто — я бы его первый дураком назвал.
Некоторое время молчали. Первым отмер господин Дзани.
— И что ты собираешься с ним делать? То есть с ними, конечно.
— Мне кажется, несчастный случай будет самым уместным вариантом.
— И чего я эту дрянь Кастальди за руль не посадил вместо Алессандро? — задумчиво проговорил Лодовико.
— Не сел бы, — отмахнулся Карло. — Не дурак. Думал — выпутается.
— Так он и сейчас так думает, — пожал плечами Лодовико. — И ты готов выпустить их, и пусть побегают?
— Нет. Для начала они пойдут в полицию, им предъявят нужные обвинения… И далее уже можно будет думать о несчастных случаях.
— И в полиции бывают несчастные случаи, — пробормотал господин Дзани, не глядя ни на кого.
— И ты не хочешь их ни о чём спросить? — нахмурился Карло.
— Не хочу, — отрезал Себастьен. — Я их вообще видеть не хочу. Мне не важно, какие помутнения в мозгах и какие неудовлетворённые потребности заставили их пилить тот сук, на котором они тоже сидят. У нас вообще просто, не нравится — никто не держит. И для того, чтобы расстаться с нами, никого убивать не обязательно, есть более простые способы. Если вам есть, о чём с ними говорить — говорите.
— А Девочка сказал, чем их взял? — продолжал допытываться Карло.
— Поли он обещал рекомендацию куда-то там, понятия не имею, куда он сейчас вообще может рекомендовать. Он, конечно, по-прежнему в теме чёрного рынка живописи, но тут уже я не в теме — нужны ли там специалисты техподдержки. А Кастальди, говорит, сам на него вышел.
— Что? — не поверил господин Дзани.
— А вот что слышишь. Пока наша талантливая молодёжь посвящала господину Мариано поэмы и царапала разные слова на крыле его машины, Кастальди вёл с ним беседы. О работе, о жизни и об общей философии.