— И добеседовался, сволочь, — бросил Карло.
— Однако я тоже хочу с ним поговорить. О жизни, — господин Дзани встал и вышел в приёмную.
Было слышно, как он кому-то звонил. А потом ещё кому-то звонил.
Лодовико и Карло переглянулись, вышли в приёмную и встали по обе стороны от двери. Разглядеть их снаружи было совершенно невозможно. Себастьен открыл свой шкаф и пригласил Элоизу туда. Они зашли внутрь и оставили дверцу приоткрытой.
А господин Дзани вернулся и сел у стола.
В наступившей тишине шаги по коридору, а затем и в приёмной были слышны особенно громко. Тот, кто вошёл, и впрямь не стал задерживаться и сразу же прошёл в кабинет.
— Что это ты, Джакомо, сидишь в этом кабинете? Он ведь давно уже не твой? — начал пришедший.
Элоиза посмотрела в щёлочку и поняла, что знает этого человека, но — только в лицо, контактировать с ним ей никогда не доводилось. Среднего роста и приличного возраста — за пятьдесят уж точно. Крепкий, жилистый, лысеющий. И взгляд какой-то… бегающий и неприятный.
— Знаешь, Роберто, это место кажется мне хорошим для воспоминаний. Мне случается сидеть здесь, за столом, и вспоминать. Хорошие были времена, не правда ли?
— Ещё какие, — согласился Роберто Кастальди. — Только те времена ушли, и их не вернуть.
— Так новые вроде не хуже. Были, пока кто-то не взялся убивать его высокопреосвященство.
— Так не убил же, — пожал плечами Кастальди. — Плохо готовился, наверное.
— Не знаю, я там не был. А правду говорят, что ты сам не захотел везти его высокопреосвященство, и пришлось молодому Форте?
— Врут, кто бы мне предложил? У нас теперь возят молодые да ранние.
— А вдруг бы предложили? Согласился бы? Ты и Лодовико, в Ватиканском дворце, и Лодовико говорит тебе — садись, вези его высокопреосвященство?
— Что я, дурак что ли садиться в машину, которую взорвут?
— Значит, Роберто, это всё-таки ты. А я не верил до последнего, — покачал головой господин Дзани.
— Тьфу ты! — Кастальди молчал, а потом поднял голову и продолжил. — Знаешь, если я кому и готов рассказать, так только тебе. Ты выслушаешь меня?
— Выслушаю. Говори.
— Мне давно всё надоело. Этот Марни — важный аристократ, который пытается вести себя как свой, но его замашки неистребимы. Сан-Пьетро вроде поначалу выглядел нормально, но оказался такой же, даром, что из простых. Нашими силами можно было уже давно передавить и Вентурини, и кого помельче, вроде того же Вассо с его креветками, и нам бы на здешних улицах все кланялись, но он же чистенький и правильный, и про силу и власть не понимает. Понимает в пределах этих стен, но много ли надо, чтобы стать главным в этих стенах? Говорят, теперь он им как раз стал, и за кардинала документы подписывает, рад, наверное, без памяти. А мог бы стать главным в городе, и мы бы вместе с ним!
— Тебе хотелось уличных войн и проблем с полицией?
— Хорошие юристы снимают все проблемы с полицией, не знал? Но у него ж и юристы такие же, откуда только он их берёт? Откуда он вытащил дурака и бабника Манфреди? Тот только юбки задирать и готов.
— А ты не в курсе, как он в малейшей сомнительной силовой ситуации разруливает всё в пользу наших? Ни разу не удалось никому ничего предъявить. Законы он знает, и как между ними проползти — тоже знает. Зато потом сам лично спрашивает по всей строгости — и людям этого хватает, больше глупостей не делают.
— Неужели ты на этом месте был бы хуже? Ты тоже знаешь законы. А твоё здоровье… не обязательно же самому лезть под пули, можно и из кабинета! Нет, я понимаю, свежая кровь нужна в любой команде. Ты нашёл и привёл Сан-Пьетро, у него были неплохие связи и репутация. Его я ещё понимаю, он свой, хоть и прикидывается чистоплюем. Но потом он привёл герцога Савелли, и это уже оказалось слишком! Один пафос и чистоплюйство! И бабу свою за собой везде таскает, идиот.
— Это ты про кого?
— Про королевишну из аналитического отдела. Мало того, что там сидит на должности, ещё и в наши дела лезет!
— От неё весьма реальная польза.
— Ну ещё бы, она же ведьма, это все знают! Зачем нормальному командиру ведьма? Жаль, что старый пьяница Рото допился и подох, он и то был лучшим шефом! Но лучше всех был бы ты, конечно. Ты зря ушёл с этого места. Ты был бы справедлив, не тащил бы с улицы мальчишек и не платил бы им премии почём зря.
— Это ты о ком? Что-то я не знаю ни одного случая, когда что-то кому-то дали бы просто так.
— Уж конечно! А мальчишка Гамбино? Ходит теперь такой важный и цацкой своей золотой всем в нос тычет!
— У парня первая награда. И он её заработал, я в курсе вопроса. Там всё честно. А сейчас он вообще с трещинами в рёбрах после вчерашнего — говорят, заклинило дверь горящей машины, и они с Манфреди на пару её как-то хитро выламывали. И выломали, и вытащили живым хотя бы одного.
— Так я бы тоже справился не хуже!
— И почему не взялся?
— А зачем уже! Почему меня не брали в важные и опасные предприятия? Чем я не вышел? Опыта у меня поболее, чем у любого мальчишки, город мало кто знает так же, как я, и договориться тоже умею. Чего этому аристократу хренову не хватало?
— А может, ты продал бы его ещё раньше? И у него просто чутьё?
Кастальди замолчал. И молчал некоторое время.
— А с чего вообще про меня речь зашла? Где я прокололся?
— Ты не тому продался. Девочка тебя сдал.
— Как сдал? — Кастальди не понимал.
— Словами. Монсеньору лично.
— Как так? — Кастальди не понимал.
— Знаешь, я сначала даже осаживал ретивую молодёжь, когда они называли Мариано Девочкой. Но теперь ясно — абсолютно за дело. Дурак же, лишь бы покрасоваться. Его ж поймали с взрывным устройством в руках. Саму взрывчатку ты прицепил к машине, а детонатор был у него. Хотел своими глазами всё видеть и всем управлять. Умный бы сбежал, а этот стоял и любовался на дело рук своих, там и поймали. Продаться такому — себя не уважать.
— И что, он сразу вот так всех сдал? — удивился Кастальди.
— Нет, сначала монсеньор кое-что ему сломал. Просто так, чтобы выразить своё отношение к происходящему. И когда пришёл в следующий раз — тот начал говорить, не дожидаясь новых неприятностей. И ему очень не хочется отвечать в одиночку, понимаешь? Поэтому он вас сдал. Всех. И тех, кто стрелял, тоже нашли. Сегодня. Больше они стрелять не смогут никогда.
Кастальди снова замолчал, переваривал услышанное.
— Я так понимаю, меня всё равно не ждёт ничего хорошего. Молчишь? Значит, правда. Ты всегда был мне другом, ты не поможешь мне уйти?
— Нет, Роберто. Так получилось, что за эти больше чем десять лет Шарль тоже стал мне другом и духовным наставником. Не помогу.
— И к чёрту тогда эту дружбу, — Кастальди встал и, убегая, хотел было перевернуть стул, на котором сидел господин Дзани и выскочить, но Лодовико оказался быстрее и удержал стул, а невидимый из-за стены Карло мастерски подставил Кастальди подножку.
Кастальди с грохотом завалился и опрокинул ещё два стула. Ему тут же завернули руки за спину.
— Спасибо, вы вовремя, — кивнул господин Дзани. — Уводите, чтоб глаза мои его не видели.
Себастьен помог Элоизе выбраться из шкафа, когда Кастальди уже увели. Оказывается, в приёмной сидела целая засада, и Лодовико поручил доставку задержанного под замок Уго и Джанфранко. Карло отправился присмотреть.
Заодно отдали распоряжение о задержании Пьетро Поли.
— Увы, я до сих пор не могу уместить это в голове, — печально сказал господин Дзани. — Мы когда-то вместе начинали, я был старше и с образованием, он младше и с изрядным запасом наглости и бесстрашия. И кто бы мог подумать, что все эти поганые мысли возникали и копились у него в голове!
— Увы, — согласился Себастьен. — Мир не всегда таков, каким бы нам хотелось его видеть. Спасибо вам, никто другой бы Кастальди не разговорил. Неприятно, но понятно.
— Тогда я пойду, с вашего позволения. Поеду домой.
— Возьмите охрану. Ну да, всех переловили, но мало ли что, — непререкаемо сказал Себастьен.
— Как скажете, — не стал спорить господин Дзани.
— Элоиза, вы поедете на тренировку? — вдруг нахмурился Себастьен. — Вам ведь тоже нужна охрана!
— Уже половина восьмого, монсеньор. Я безнадёжно опоздала. И пока ещё даже не позвонила и не извинилась. Нет, я уже никуда не поеду.
— Тогда я через некоторое время буду готов поужинать с вами. Только сначала согласую дежурства на ночь и ещё кое-что.
— Приходите ко мне. Я попрошу ужин. Заодно переоденусь. И вообще, после таких вот дел всегда хочется в душ.
— Не поверите, мне тоже, — он грустно усмехнулся. — Я приду. Сделаю, что должно, узнаю новости обо всех задержанных, больных и раненых — и приду. Кстати, мы вас не шокировали?
— Чем именно, монсеньор? — нет, её не шокировали.
Самой второй день хочется убивать.
Себастьен внимательно посмотрел на неё.
— Может быть, отдать Девочку вам, а не полиции? От вас, думаю, даже следов не останется.
— Вот если бы он убивал тайно — тогда другое дело. Но он убивал публично, пусть и получает тоже публично, — потом подумала и добавила: — И да, следов бы не осталось.
21. О музыке, и не только о ней
В пятницу вечером оказалось, что вдруг свободно время, привычно зарезервированное под танцы. Но какие же теперь танцы!
Кьяра подумала, и стукнулась в дверь к Франческе — та недавно пришла из офиса.
— Послушай, как ты смотришь на то, чтобы попросить в гостиную еды и вина, и если не напиться, то хотя бы расслабиться? У меня уже сил никаких нет на эту нашу нынешнюю жизнь.
Франческа задумалась. Конечно, для неё идеальный вечер тот, который глядя в монитор, но есть-пить тоже надо.
— Проси, — сказала она без возражений. — Знаешь, мне же вчера прислали платье. И оно оказалось нереально красивое, я даже не ожидала, что такое вообще бывает.
— Я тоже своё забрала, ещё в среду днём, по дороге с учёбы. Когда ещё не было известно, что случилось. Думала, сегодня с утра схожу в салон, который рекомендовала донна Эла, и всё будет круто. А были кошмарные новости, раненые и отпевание! Скажи, ты веришь, что с его преосвященством всё будет хорошо?