– Хватит!
Это слово, этот голос останавливает и меня, и всех остальных. Я разлепляю глаза и вижу, как старуха в темном плаще идет ко мне. За ее спиной горит огонь, и мне не разглядеть ее лица, я вижу только застежку на ее плаще в виде веретена. Застежка сверкает в полумраке храма, будто сделана из солнечного света. Вокруг меня шелестит шепот, благоговейный, робкий, удивленный, но у меня не получается разобрать ни слова. Старуха подходит совсем близко, я уже могу разглядеть ее лицо, все в морщинах, и глаза – очень светлые, почти прозрачные. Она смотрит на меня.
– Кто ты?
– Кьяра Дронвахла! – дерзко отвечаю я.
– Нет, девочка. Ты восьмая сила короля, а у силы не бывает имени. Что это у тебя? – Она тыкает скрюченным пальцем в мамину сережку, и я опять прикрываю ее рукой.
Гул возмущения разлетается по храму, но старуха усмехается. Они боятся ее. Боятся и безмерно чтят. Кто же она такая? Мать короля? Скорее, прабабка, мне она кажется ровесницей Садов – такое морщинистое у нее лицо, такие скрюченные пальцы, такие пронзительные глаза.
– Ну? – торопит она.
– Это мамина.
– Умерла?
– Да.
– Оставьте ей это, – говорит старуха жрицам. – Наденьте кануту поверх безделушки, какая разница? Такая любовь к матери достойна уважения.
Старуха развернулась и пошла прочь. И мне бы сдержаться, но я не сумела.
– Кто вы?
Кто-то дал мне подзатыльник. Старуха резко обернулась. Лицо ее исказилось таким гневом, что мне показалось – сейчас-то меня и съедят живьем.
– Вы что, хотите, чтобы королю досталась сегодня искалеченная сила? Пошли вон! – рявкнула она.
И все, все, кто брил мои волосы, умасливал мою кожу, вынимал из ушей сережки, все, кто только что лепил мне подзатыльники, – все они разбежались, бросились прочь, растворились, будто их и не было. Мы остались со старухой вдвоем. Взгляд ее пылал яростнее огня, но заговорила она спокойным голосом.
– Кто бы я ни была, я, может быть, единственная на этом свете, кто знает, кто такая ты. Что говорила тебе твоя мать?
– Что я никогда не должна стать силой короля, – в замешательстве ответила я.
– Ну так помни ее слова, девочка. Помни и ничего не бойся.
Она накинула мне на плечи алый плащ и подтолкнула к двери.
– Иди. Время пришло.
Это был долгий путь в одиночестве по длинной аллее, освещенной тусклыми масляными лампами. Это был настоящий зеленый туннель, так густо росли с двух сторон кусты колючего аука. Я шла и думала о словах этой старухи. Похоже, она тут самая главная, в храме Семипряха. А может, и во всем Суэке, как знать? Почему она сказала, что я должна помнить мамины слова? И что мне для этого нужно делать? Может, я должна сбежать? Но сколько я ни всматривалась в зеленые стены, не смогла высмотреть даже крохотной щели. Нет, из этого туннеля только один выход. И там меня уже ждали.
Я поплотнее закуталась в тонкий плащ – меня встречали стражи. Глена среди них, конечно, не было, это были особые стражи, личная свита короля. Один из них, седой, уставший, подал мне руку и помог сесть в лодку – аллея вывела меня прямо к морю.
– Куда мы плывем? – спросила я.
– Обряд не должен совершаться на земле Суэка.
– А где?
Страж махнул куда-то вдаль, и я увидела силуэт корабля.
– Что со мной будет? – спросила я, не удержавшись.
Страж ответил:
– Прости, девочка. Я не могу тебе сказать.
Синяя вода стелилась за кормой, и я опустила в нее руку. Она была теплая, ласковая. Вот бы плыть и плыть так.
– Не бойся, – шепнул мне страж, когда мы подошли к кораблю.
Трап был спущен, но поднималась я по нему одна. Страж, ссутулившись, остался сидеть в лодке, а на корабле меня ждал король. Сейчас, в белой простой рубахе с открытым воротом, он показался мне еще моложе и красивее. Я подумала, что дьензвур Садов могла быть просто влюблена в него и поэтому старалась угодить. Он смотрел на меня с легкой улыбкой, почти нежно. Но мне не хотелось улыбаться в ответ. Страха тоже больше не было. Только злость. Потому что я уже поняла, что значит «отдать свою силу королю». Я представила, как два года назад вот здесь так же стояла Даната, а год назад – Окелия. Как они кутались в тонкие алые плащи, стесняясь своей наготы, как смотрели в глаза королю. Глаза – цвета моря.
«Что говорила тебе твоя мать? Ну так помни ее слова, девочка. Помни и ничего не бойся». Король протянул мне руку, приглашая опереться на нее и спуститься в каюту. Я почувствовала, как тяжела и холодна канута на моей шее. Но горячей точкой билась спрятанная под ней мамина сережка. Легкий ветер омыл мою лысую голову, прогоняя остатки нерешительности.
«Сказать ли тебе, какой самый страшный грех?»
«Помни ее слова и ничего не бойся».
«Это то, что никогда не должно с тобой случиться. Никогда, Кьяра».
Я оттолкнула руку короля, вскочила на фальшборт и ухнула в воду.
Прямо в ледяные объятия океана, в его темно-синее нутро.
Я сразу пошла ко дну. Да, я умела плавать, но с камнем-канутой на шее мне вряд ли удастся выплыть. В ушах нарастал звон, я отчаянно рвалась наверх, к небу, плевать на короля, только дайте мне воздуха! Я задыхалась. Канута тянула меня на дно, туда, где во тьме плавают исполинские рыбы, безглазые и ядовитые. Вдруг мои ноги коснулись чего-то теплого и скользкого, и я поняла, что это последнее ощущение моей жизни. Я утонула.
Часть втораяОстров опустошенных
На карте этот остров не обозначен – настоящие места никогда не отмечаются на картах.
Они мирятся со злом не потому, что говорят ему «да», а потому, что не говорят ему «нет».
Терри Пратчетт. Стража! Стража!
Океан
Я – цветок.
Я – звезда.
Теплая крупинка песка в бесконечной вселенной воды.
Мои руки растворились в тяжелых струях океана, и голова легка и прозрачна.
Я – волна.
Я – юркая рыбка в темной глубине.
Я – морская звезда.
Я – звон глубины, я ракушка, прижавшаяся к телу кита, я. Я.
Я ухожу в тишину, я растворяюсь во тьме, я парю, я лечу.
Мои глаза стали водою.
Я вижу свет.
Ослепительный.
Мои легкие наполнились огнем, на миг я ослепла, а потом закашлялась, выплевывая воду. Какая-то сила подняла меня над водой, будто я лежала на вершине горы, а она начала вдруг стремительно расти вверх. Я вцепилась в землю подо мной и глотала, глотала воздух, а вода выходила из меня горечью и болью. Где-то вдалеке маячил корабль, но гора уносила меня прочь от него. Я распласталась на ее вершине, оглушенная, раздавленная, но совершенно четко осознающая, что меня тащит куда-то огромное морское животное – сквозь теплую кожу я ощущала могучие удары сердца. И тогда я сдернула кануту и бросила ее в воду. Если мой спаситель опять уйдет на дно, я выплыву. Я не знаю, как далеко земля и в какой она стороне, но я буду плыть изо всех сил, пока не приплыву куда-нибудь.
Я потрогала мамину сережку – на месте. Камень в ней неожиданно засветился голубым. Но, может, мне показалось. Мало ли что примерещится, когда ты самовольно простилась с жизнью, а потом чудом спаслась, и вот несешься на спине морского чудовища неизвестно куда, и скоро наступит ночь. Я не могла толком разглядеть своего спасителя – его почти целиком скрывала вода, только маленький островок, на котором я сумела вытянуться во весь рост, торчал на поверхности. Этот островок был блестяще-черный, бугристый, в трещинах, старых шрамах и заживших болячках, похожих на миниатюрные кратеры. Но по тому, как бурлила вокруг нас вода, я поняла вдруг, что сижу, скорее всего, не на спине, а на голове, и от мысли, что если на его макушке могу поместиться вся я, то какое же оно огромное, меня затошнило.
Куда мы плывем? Где Суэк? Видели ли с корабля, что я не утонула? Будут меня искать? А может… может, я все неправильно поняла и король на самом-то деле скармливает нас этому чудовищу? И я только облегчила ему работу, сама кинулась монстру в пасть?
Я поплотнее закуталась в плащ. Он успел подсохнуть на ветру. Солнце клонилось к горизонту, скоро стемнеет и я умру от переохлаждения посреди океана, так ничего и не узнав.
И в этот самый миг я увидела ее. Землю. Она возникла на горизонте туманным облаком, приблизилась темной кляксой на фоне вечереющего неба. Я вскочила, потеряла равновесие, упала на колени. Чудовище подо мной вздрогнуло, и я чуть не свалилась в воду, чудом уцепилась за какой-то отросток на его башке, села понадежнее и не сводила глаз с земли. Только бы оно не вздумало свернуть. Только бы не вздумало.
Когда я смогла уже различить скалы и бухты, я соскользнула в воду. Кто знает, что на него найдет? Даже у домашних собак не догадаешься, что на уме, а тут… А без кануты я точно доплыву, заодно погреюсь. Плащ бы тоже сбросить, чтобы не мешал, но оказаться на незнакомой земле совсем голой, ночью… нет уж, справлюсь и в плаще.
Зверь зафыркал, будто прощаясь, и ушел под воду. Я поплыла к земле. Сначала вода показалась мне теплой, но вскоре я стала замерзать. Скорее, скорее! Вдруг рядом вспучило воду – это мой спаситель поднялся на поверхность. Какой-то дикий, первородный ужас охватил меня, и я заорала. Чудовище снова ушло под воду, а меня подхватила волна и выкинула на берег.
Это была крохотная бухта между скалистых берегов. Отвесные скалы окаймляли ее, но между ними был песчаный откос, по которому можно было подняться наверх и посмотреть, куда меня вынесло. Однако сил у меня совсем не осталось. Я увидела на скале темное пятно. Наверное, там пещера. Кое-как я добралась до нее и заползла внутрь. Она была невысокая, я могла только сидеть, но там было сухо. Я закуталась в мокрый плащ, легла и попыталась уснуть. Утром выйдет солнце.
Будет жарко. Я согреюсь.
Я найду какую-нибудь еду.
Я выживу.
Я вернусь в Суэк и убью их всех.