Рвущаяся нить
На базаре, который здесь называли ярким и грохочущим словом «ярмарка», я всегда старалась встать рядом с Эрли. Я была ей благодарна за помощь, а еще мне было ее жалко. Она рассказала мне про свою исчезнувшую дочь Мию, которую увели агибы, соблазнив дальней дорогой, и про то, как дома ждут ее, волнуются и тоскуют. Я вспомнила Мию – это за их семьей я шла тогда от маяка до базарной площади в свой самый первый день в этом городе. Над ними еще кружила, как привязанная, большая синяя птица. И это ее, Мию, я нечаянно толкнула в толпе. Тогда она показалась мне такой домашней девочкой, маминой дочкой, милой и послушной. Интересно, знала ли она уже в тот момент, что уйдет, бросит своих родных, заставит их страдать? Она ушла, сбежала в неизвестность непонятно для чего. Я не понимала этого и злилась.
Хорошо, что у Дика и Эрли были еще дети. И – старуха-лодочница, она тоже была с ними! Я не знала, чья она мать, Дика или Эрли, но мне было радостно, что она из их семьи. Такой клубок совпадений получился. Город назывался Хотталар, и он очень нравился мне. Тем, что море вокруг не кишит огнёвками. Тем, что все, кто хочет, могут заниматься любым ремеслом, не важно, мужчина ты или женщина. Что люди здесь приветливые и щедрые. Что нет никакого короля, обряда и даже Семипряха.
– Кто же ваш бог? – спросила я у Эрли, когда узнала, что они слыхом не слыхивали о Семипряхе.
– Ну… – задумалась Эрли. – Мой муж работает на маяке, а сыновья ловят рыбу в море. Они почитают морского владыку, что живет в глубине моря. Он огромен и страшен. У него два рога и длинный хвост, и когда он бьет этим хвостом, на море начинается шторм.
Я невольно улыбнулась. О, туатлин! Да ты, оказывается, местное божество! А Эрли продолжала:
– Я выращиваю цветы и разные травы, и молюсь богине земли, ее зовут Берегиня, потому что она бережет нашу землю и всех, кто на ней…
– Моя бабушка тоже травница, – перебила я.
– Значит, мы с тобой почти родственники, – засмеялась Эрли и тут же помрачнела. – У моей дочери Мии – ветер в пятках, и ее бог – это бог странствий, не дающий покоя под крышей родного дома.
Я промолчала, не зная, как ее утешить. Всю осень и зиму я продавала игрушки рядом с ней, я познакомилась с ее взрослыми красивыми сыновьями и подарила ее младшим дочерям деревянных кукол, я по-настоящему подружилась с ними со всеми, но никак не могла ей помочь найти Мию.
В сумерках я возвращалась на остров, а в голове моей рифмовалось: «Мия – Рия, Рия – Мия». Я потянула туатлина за левый рожек и похлопала по левой стороне головы, чтобы он повернул к Суэку.
Сады просыпались от зимней спячки. Деревья разворачивали листья, открывались солнцу. Первоцветы, южики и тиолы, раскрасили поляны белым и желтым. В Садах я знала каждый уголок, каждое дерево, каждый куст и клумбу, поэтому сейчас неслышно шла нашими тайными тропками мимо стражей, вглядываясь сквозь заросли то в одного, то в другого. Где-то среди них – Глен, и мне надо разыскать его. Стражей мы тоже всех знали, они редко менялись здесь. Вот толстый Бин, стоит навытяжку около озера, а это дремлет на посту Гио… Где же Глен? Я дошла уже до самого храма Семипряха, его двери были распахнуты настежь, а в окнах горел яркий свет. И вдруг услышала странный звук в стенах храма – будто кто-то с силой разорвал кусок ткани, а потом глухой рык. Против воли я подкралась к окну и заглянула внутрь.
Сначала я увидела огонь. Он горел высоко и ярко в выложенном камнями круге посреди комнаты. У огня сидела Пряха. На ней был темный дорожный плащ, сколотый у горла золотой брошью в форме веретена, будто она только что пришла. Лицо ее было искажено гримасой бессилия и ярости. Рядом стояла прялка. На лопаске был намотан светящийся ком шерсти. Я видела, как Пряха зачерпнула ладонью огонь из каменного круга и добавила его к этому кому. Я не верила своим глазам – она тянула нитку из огня! И проходя через ее скрюченные пальцы, на веретено наматывалась обычная шерстяная нить.
– Будь ты проклята! – рыдала старуха, и это рыдание было похоже на рев бешеного зверя. – Чертова нить!
Пряха отшвырнула от себя прялку так, что она грохнулась о каменный пол, а обрывки нити разлетелись и вспыхнули. Этот всполох будто обжег Пряху, она вскочила и закричала:
– Пропади ты пропадом! Приручить тулукта, выжить в ливневой неделе! Теперь она потащится в Северные холмы и тогда…
Она вскочила, кинулась к выходу и на пороге – исчезла. Вот только что была тут, я видела ее горбоносый профиль, всклоченные волосы, и тут же – нет ее. Пропала, растворилась прямо на пороге храма Семипряха.
Я постаралась стряхнуть с себя увиденное, забыть на время, чтобы подумать об этом после. Потом, не сейчас. Сейчас самое главное – найти Глена, увидеться с Рией.
Глен стоял на посту у алиановой рощи. Я вышла из-за дерева и встала перед ним. Глен вздрогнул и отшатнулся.
– Тсссс! Глен, это я, Кьяра.
Я сразу поняла, что случилось то, чего я так боялась, – по щекам Глена текли слезы, он беззвучно плакал на своем посту.
– Король выбрал Рию.
Ну конечно, ведь весна, бал прошел, скоро обряд… Значит, надо уходить отсюда прямо сейчас, некогда планировать и продумывать план побега.
– На балу он только с ней и танцевал, ты бы видела, Кьяра! Кьяра! Как ты оказалась здесь, ведь после обряда никто не возвращается… Что с вами делают там? Куда вы уходите?
– Тебе лучше не знать, – уверила его я.
– Рия плачет по ночам. Она так исхудала, что дьензвур боится, что король откажется от нее, но как он может отказаться, если об этом уже всем объявили? Кьяра, мне кажется, они пичкают ее какими-то травами, она стала рассеянной и все время хочет спать… Я боюсь за нее, и…
– Возьми себя в руки, – шикнула я, – я пришла, чтобы увести вас обоих отсюда, но мне нужна твоя помощь.
Глен вытер слезы, встал навытяжку. Он всю жизнь был стражем. Он привык выполнять приказы. Хорошо. Теперь надо добраться до Рии.
– Она живет в той же комнате?
Глен кивнул.
Все оказалось даже проще, чем я думала. Я добежала до озера, через открытое туалетное окно забралась в дом и дошла до комнаты Рии. Никто не охранял ее. Да и зачем? Никому в голову не могло прийти, что отсюда можно сбежать, а главное – что у кого-то из нас может появиться такая мысль.
Я проскользнула в комнату, закрыла за собой дверь, подошла к кровати и склонилась над Рией.
«Исхудала» – это еще мягко сказано. От крепкой, лучистой, светящейся Рии осталась только бледная тень. Она выглядела мертвой сейчас, в бледном свете луны, и я поскорее дотронулась до ее запястья, чтобы почувствовать биение сердца. Но прежде чем разбудить окончательно, я зажала ей рот, опасаясь, что она поднимет крик, увидев меня. И правильно сделала. Замычала Рия так, будто увидела призрака. Да я и была призраком.
– Тихо, тихо, это я, Кьяра. Глен ждет нас у лазейки, времени очень мало. Я пришла за вами, но, пожалуйста, молчи и делай все очень быстро.
На нее было больно смотреть, такой маленькой и хрупкой она стала.
– Я помогу тебе собраться, давай, Рия, милая, вставай, Глен ждет нас. – Я помогла ей сесть, потом встать на ноги. Я уговаривала ее, как Ньюке-Чоль, такой беспомощной она казалась мне сейчас. – Давай-ка наденем мое старое платье, оно же тебе еще впору, правда? Умница. А вот эти бусы положим в карман… Ты хочешь взять что-то? Нет? Тогда сейчас мы очень тихо спустимся вниз, хорошо?
Рия кивнула, мы вышли из комнаты. Я была в таком бешенстве от того, во что они ее превратили, что если бы сейчас навстречу мне вышла дьензвур или даже Асас, я бы задушила их голыми руками. Но никто не встретился нам. Невидимые и неслышные, словно тени, мы покинули Сады.
Сбежать из Садов, пробраться по ночному Суэку, шарахаясь от каждого шороха, убедить туатлина взять всех нас к себе на спину, а Глена и Рию – не побояться взойти на эту спину, переплыть полосу огнёвок и Круговой пролив, сквозь ночь, ветер, холод… Это было невыносимо трудно, но на рассвете мы приплыли на остров опустошенных, попрощались с туатлином и пришли в деревню. И вот мы стоим напротив Леды Вашти. Нас трое, мы уже не дети, но она смотрит на нас именно так. В ее глазах мы безумные дети, вышедшая из берегов река, разбушевавшийся ливень. Она негодует и не знает, что делать с нами. Я вижу это в ее глазах, эту растерянность и даже страх, но это же Леда Вашти! Королева острова опустошенных! Мать всех покинутых, отвергнутых Суэком! И она говорит свои правильные слова:
– Кого ты привела к нам, Кьяра Дронвахла?
– Это Рия Манопу. Она сирота, которую подбросили в Сады в младенчестве. Она должна была стать силой короля в этом году, но она любит Глена. Он страж. Он тоже сирота, его родителей убили. Его отец…
– Они не могут жить здесь, Кьяра, – прервала меня Леда Вашти.
Вокруг нас собирался народ. Ньюке-Чоль бросилась ко мне, я подхватила ее на руки, рассеянно поцеловала и снова опустила на землю. Я не знала, как мне выиграть эту битву. Я не ожидала, что она будет. Я думала, что стоит нам вырваться из Суэка, а уж потом мы вольны жить где хотим! Но Леда Вашти так не считала.
– Вам придется уйти.
– Король выбрал ее, значит, ее место здесь!
– Обряда еще не было, она не стала силой короля, она не может остаться!
– Она будет здесь! – закричала я так, что горло засаднило. – Она еще ребенок, она гениальная арфистка, она влюблена, и я не допущу, чтобы какой-то король изнасиловал ее!
От меня шарахнулись все, даже бабушка. Злые слезы заклокотали во мне, и я крикнула, обращаясь ко всем ним:
– Что, не так? Не это произошло с вами? Что вы уставились на меня, будто я столкнула луну с неба? Я просто назвала вещи своими именами, сказала вслух то, что вы и так знаете, только боитесь признаться даже себе! «Опустошенные»? «Следы»? Нет! Твой народ, Леда Вашти, – это несчастные женщины, которые не знали любви, и их дети! Но и я – твой народ. Да, я не позволила королю притронуться ко мне, я прыгнула в море, но – о Семипрях! – туатлин поднялся из глубин мне навстречу и спас меня, привез на этот остров, и я жила тут, с вами! Потому что я такая же опустошенная и так же несчастна! Я нашла тут бабушку, о существовании которой даже не догадывалась, я узнала правду о себе, о своей матери, я плакала на могиле своей лучшей подруги и обрела младшую сестру! Я нашла способ зарабатывать и покупать то, что мы не можем сами смастерить или вырастить, а не ждать подачек от короля! Я – твой народ, Леда Вашти, я одна из вас, и сегодня на спине туатлина я привезла сюда, к себе домой, этих влюбленных детей, привезла, чтобы спасти от смерти и насилия, и они будут жить здесь! Не потому, что так велел король, а потому, что им некуда больше идти…