– Ты хорошо плаваешь. Необыкновенное умение для девушки.
– Вы уже говорили это, мой король, – улыбнулась я, вспомнив свой первый бал.
Но король не улыбнулся в ответ.
– А как ты попала сюда?
– Приплыла. На лодке.
– Нет, я имею в виду, во дворец.
– А… ну, это было несложно.
Он окинул меня взглядом, видимо только сейчас сообразив, что я в одежде горничной.
– Вас ведь совсем не охраняют, – будто в оправдание сказала я.
– Не от кого. Было.
И тут до меня дошло, что он вряд ли выпустит меня отсюда. Под дворцом наверняка целый лабиринт темниц, а на рудники отправляют и не за такие провинности. За все это меня, пожалуй, казнят на площади Будущих королей.
Я бросилась вон из умывальной, вспрыгнула на подоконник и вышла на карниз. Вслед мне звонил колокольчик. Король был уверен в себе. И в своей страже. Пока я стояла на карнизе и привыкала к высоте, в комнату кто-то вошел и сказал скрипучим голосом:
– Я здесь, мой король.
Я не слышала, что отвечал король, но слова старика мне было хорошо слышно.
– Девчонка, мой король? Как сюда могла попасть девчонка? Да, мой король, сию минуту, мой король.
Дальше я слушать не стала. Я прошла по карнизу до водосточной трубы и заскользила по ней вниз. Железо обжигало руки и сдирало кожу, но я продолжала спускаться. В окна выглядывали горничные, а еще я увидела принцессу и малыша принца.
– Вон она! Стража! Стража! – услышала я голос короля и подняла голову.
Король высунулся из окна; его лицо было искажено таким бешенством, что мне на мгновение стало страшно. Но я заставила себя успокоиться – море совсем близко, ему меня не догнать. Я спрыгнула на землю и бросилась к обрыву. Со всех сторон ко мне бежали стражи.
Я вцепилась в мамину сережку, позвала туатлина и, не дожидаясь, когда он появится, кинулась в море, не думая ни о высоте, ни об огнёвках.
В этот раз я отбила себе живот и голову. Запуталась в платье и наглоталась воды. Я наверняка бы утонула. Но он опять спас меня. Мой лучший друг, мой верный, преданный, мой морской владыка. Я лежала на его голове, гладила его бугристую кожу, шептала слова благодарности, и сердце мое затопляла радость. Мы уплывали от Суэка на бешеной скорости, вслед нам летели стрелы. Но я поговорила с королем! Я смогла! Снова и снова я вспоминала его ошеломленное лицо и тихонько смеялась. Конечно, нужно было еще сказать так много… И что обряд надо отменить, и что Сады убивают родителей красивых девочек, а стражи – тех, кто сбежал с острова опустошенных, то есть его родственников! Но я сказала главное. Теперь король знает, что на острове живут не только те, что отдали ему силу, но и те, в чьих жилах течет королевская кровь. Его семья! Король добрый и мудрый, хоть и позвал сейчас стражу (но ведь ты не надеялась, что он пригласит тебя на чай, правда, Кьяра?), он не станет держать нас там и сам поймет, что этот варварский обряд надо прекратить. Девочки Суэка будут свободны!
Счастливая, я рассмеялась на все море.
Колыбельная для Ньюке-Чоль
Я сходила на могилу к Данате и рассказала о своем разговоре с королем. Я смастерила еще несколько домиков и человечков для базара в Хотталаре и решила, что в следующий раз возьму с собой туда Рию. Ей там понравится. Была весна, остров лежал в истоме, наполненный запахами цветущих трав и жужжанием пчел. По вечерам вся деревня собиралась у дома Леды Вашти, чтобы поговорить, попеть песни, послушать, как играет Рия, полакомиться поспевшими кинеями и просто побыть друг с другом. Женщины по очереди нянчили малыша Аиса, чтобы дать отдохнуть его маме, Ноле. Я видела, как на нее внимательно смотрит Тун. Бабушка знаками показала мне, что, похоже, они нравятся друг другу и что хорошая будет пара.
А потом пришла та ночь.
Мы улеглись как обычно: сначала Ньюке-Чоль под мои сказки и колыбельные, потом мы с Рией, и самой последней бабушка. Я спала очень крепко и ничего не слышала.
Нас спас Глен. Он ворвался в наш домик, в руке у него была палка, он кричал:
– Рия! Кьяра! Стражи на острове, вставайте! Скорее!
И он тут же убежал куда-то в темноту. Стражи на острове? Что за дурацкий сон? Но я уже почувствовала запах гари. Уже услышала крики. Бабушка подошла к окну. Куда убежал Глен? Неужели сражаться? С палкой против мечей?
– Глен! – закричала Рия и бросилась за ним.
Я не успела ее остановить. И я не бросилась следом, потому что проснулась Ньюке-Чоль, а бабушка схватила меня за руку и знаками показала: одевайся, собирай малышку и беги.
– Нет, нет, погоди, я посмотрю, что там!
Я хотела выйти, но бабушка преградила мне путь и показала на Ньюке-Чоль.
– Но там же… Там Рия! И Глен! Куда мне бежать?
Что-то со свистом влетело в наше окно, и на пол упал горящий камень. Я никогда такого не видела. От него сразу занялся пожар. Бабушка схватила Ньюке-Чоль, сунула мне в руки и потащила нас из дома.
Вся деревня полыхала.
Темные силуэты метались на фоне огня.
Повсюду слышались крики.
Стражи размахивали мечами.
Бабушка развернула меня к себе и показала руками лодку.
Да, надо уходить морем, как же по-другому?
– Я найду лодку, а ты спрячься с малышкой, – жестами «сказала» она.
Я кивнула. Я даже не подумала в этот момент о туатлине, о том, что можно его призвать, посадить на его спину хотя бы детей и увезти, спрятать, спасти. Я только пробормотала:
– Рия…
Бабушка закрыла мне рот рукой. Нельзя спасти всех. Надо спасать того, кого можешь. Того, кого больше никто не спасет. Она развернула меня и подтолкнула в сторону Пустой бухты.
И я сделала, как она сказала. Я бросилась бежать.
Остров рыдал мне вослед. Мой остров! Горели дома, кричали люди, плакали дети. Орали стражи в азарте битвы. Какой битвы? С кем они сражаются? С горсткой старух и женщин? Кто может защитить их? Киано, Тун, Глен?
Стражи! Я встала как вкопанная. Стражи! Они подчиняются только королю!
Кто-то опять закричал, загорелись дома совсем рядом со мной, и я поняла, что не смогу найти в этом пожарище ни бабушку, ни Рию. Я опять побежала. Я не отдам им Ньюке-Чоль!
Мы спрятались в том гроте, где я пыталась уснуть, когда впервые попала на остров. Меня била дрожь. Колотило так, что Ньюке-Чоль испугалась. Она взяла мое лицо в свои ладони и все повторяла:
– Чоль, чоль!
Будто звала меня из глубин ужаса.
А я думала о Рии и Глене. Я привела их сюда. И теперь их убьют. Я думала о крошечном синеглазом Аисе и его маме, которая не может налюбоваться на него. Неужели и его убьют? Я думаю о Киано, Ваиши, Туне, Синоре и десятке детей разных королей, которых даже Леда Вашти не считает за людей, называет «следами», и которых я – я! – погубила! Что я наделала? Я хотела дать им нормальную жизнь, но я убила их всех!
– Чоль! Чоль!
Я рыдала. Одной рукой прижимала к себе Ньюке-Чоль, а другой сжимала мамину сережку. Что я наделала?! Что я наделала!
Раздался невыносимый звук, от которого заложило уши. Рев этот шел из глубин моря, из нутра мира, и поднимался к самому небу, окутывая остров первозданным ужасом. Ньюке-Чоль замолчала, вслушиваясь и в каком-то непонятном восхищении тараща глаза в темноту. Туатлин! Он пришел ко мне сам! Я вскочила. Простите меня! Простите, хоть я сама себя никогда не прощу. Не прощу своей глупости, наивности и веры в человеческое там, где ничего человеческого давно не осталось. Я бы взяла меч, но у меня под рукой лишь камни. Я бы билась за тех, кого зовут следами, но кто спасет ее – самого главного моего человека?
– Чоль! Чоль!
Я схватила Ньюке-Чоль и выбежала из грота – сразу в море. Туатлин привычно подставил мне плавник. Ньюке-Чоль зажмурилась и прижалась ко мне, будто хотела в меня врасти. Она дрожала – то ли от холода, то ли от страха. Остров пылал. О Семипрях! Пусть рев туатлина спугнет их! Пусть остановит! Я бросаю даже бабушку, мне нет прощения, и я его не прошу, но пусть они выживут!
Хоть кто-нибудь!
Я не смогу никого спасти. Такие, как я, могут только приносить беды.
Мы уплывали на туатлине, вода от зарева пожара казалась рыжей, я видела, как лодки, будто лепестки пепла, отрываются от огненного цветка на острове и уплывают в темноту. Кто спасся на них? Куда их несет течение Кругового пролива? К каким берегам они пристанут?
Я обняла Ньюке-Чоль и запела ей тихо-тихо:
Спи, звоночек мой усталый,
Лори-лори-лей.
Спи, прижмись покрепче к маме,
Лори-лори-лей.
Прилетела птичка ньюке,
Лори-лори-лей.
Будет доченьку баюкать,
Лори-лори-лей.
Часть третьяЗемля, которой нет
А море на то и море, чтобы никогда не умиротворяться и ни с кем не примиряться. Оно только переводит дух, дает успокоиться исцарапанным острыми прибрежными скалами волнам – и вновь устремляется в бой, восстав против однообразия и неподвижности.
Это был их единственный шанс, единственная оставшаяся у них слабенькая надежда, и Гарри намеревался держаться за нее, пока ее силой не вырвут из его рук.
Мия из Хотталара
Я сразу решила, что идти надо к Эрли. Больше-то мне и некуда было. Сама бы я могла какое-то время прятаться в Таравецком лесу, но не с трехлетним ребенком. Нам нужно было настоящее убежище. Такое, где нас никто не сможет найти. Всю дорогу до Хотталара я оплакивала остров. Я проговорила все имена. Я не знала, что мне делать со своей виной, со своей бедой. Я, я сама привела стражей на остров, я занесла меч над опустошенными.
Я вспомнила лицо короля во время нашего разговора и заорала. Я кричала, драла себе волосы и царапала лицо. Ньюке-Чоль смотрела на меня молча и сурово.