– Все знают. Все в Школе. Нам часто рассказывают про него. Особое место.
Больше она ничего не сказала, и никто не стал ничего спрашивать. Мы с Мией и так почувствовали, что место непростое. Здесь не хотелось разговаривать. И думать не хотелось. Ты весь изнутри будто наполнялся пустотой. Она гудела, звенела и оглушала. А потом на горизонте начала подниматься волна. Огромная, она заслонила полнеба, и мы застыли в лодке, не смея пошевельнуться.
Вдруг Си бросила весло на дно лодки, схватила Мию за плечи и крепко тряхнула.
– Думай о Марге! Думай о Кошачьей Лапке, быстро!
А потом нас накрыло волной.
Опять я падала вниз, уходила под воду. Только вода не была мокрой, не заливалась в рот, не давила на уши. Она была такой же гулкой и звонкой, как пустота внутри меня, как вся моя жизнь. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, не могла позвать туатлина, не видела, куда делись Мия и Си. Я только чувствовала, как горит мое сердце, прожигает мне грудь, и даже не сразу поняла, что это вовсе не сердце, а мамина сережка, слеза туатлина, закованная моим отцом в милевир. «Думай о Марге!» – крикнула Си. Но я не знаю Маргу. И я думала о всех тех, кто в тюрьме. О тех, кто заперт в темницах обычаев и обрядов, слепой прихоти королей и жриц, кто не может любить, быть собой, жить где ему вздумается и заниматься чем хочет. И плывя в никуда в пустоте озера Тун, я поняла, чтó надо сделать, смогла поймать ту мысль, которая бродила вокруг меня, но никак не хотела быть пойманной.
«Земля, которой нет» – вот чем должен стать остров опустошенных. Не принадлежать ни Суэку, ни Объединенному королевству, никому. Быть свободным. Быть легендой, сказкой, призраком. И быть, и не быть. Даже голова у меня закружилась, когда я поняла, чтó действительно хочу сделать. Хочу, но как? Как сдвинуть остров с места и отправить его в плавание? Я сжала мамину сережку. Я смогу сделать это. С помощью туатлина я уведу у короля Суэка остров опустошенных и сделаю нас свободными. Только бы вернуться скорее.
Кто-то вытащил меня из воды-пустоты и хорошенько встряхнул. Я закашлялась и никак не могла отдышаться. Левое запястье горело огнем, будто мне поставили там клеймо, но не успела я его разглядеть, как услышала:
– Кьяра? Что с тобой? Откуда ты взялась? Ты в порядке?
Передо мной стояли Айша и Бина. Я снова оказалась на острове. Но ни Мии, ни Си со мной не было.
Слеза туатлина
Мне больше всего нравится остров в это время, в конце весны. Он так наполнен жизнью, все растет, в воздухе неумолчное жужжание, стрекотание, а море, наоборот, – очень тихое и ласковое. Я не разрешала себе вспоминать о Мии и Си, думать о том, что стало с ними, нашли ли они Маргу, как вернутся обратно в Хотталар без нас с туатлином. У меня и так было о чем подумать. Я плавала и загорала, ныряла и просто бродила по бухтам. Я снова и снова листала книгу, что нашла на одиноком северном острове, будто в ней могли появиться ответы на вопросы, которые меня мучили. Но книга хранила один-единственный рисунок – портрет туатлина, и я перелистывала бесполезные пустые страницы.
Айша не трогала меня. Я ходила, смотрела и пыталась понять, возможно ли сделать то, о чем я думаю. Получится ли? На закате я позвала туатлина.
Он приплыл и, как всегда, молчаливо вытянул плавник, но я не стала забираться на него. Я стояла на скале, как в ту ночь, когда он спас меня и привез сюда. И я снова протянула руку и погладила его бугристую теплую голову. Только он может помочь нам. Наверное, это будет невероятно трудно, но только так мы станем свободными. И я поделилась с ним своей идеей. Конечно, туатлин не мог ничего мне ответить, но я знала, что он понимает меня. Я только боялась, что если он не в силах будет выполнить мою просьбу, то больше не придет на зов. И этим страхом я тоже с ним поделилась. А потом снова погладила его голову и пошла в деревню. Теперь мне нужно было убедить всех островитян.
Мы собрались перед шалашом, где умерла Леда Вашти. Одиннадцать девочек, восемь мальчиков, двадцать девять женщин и четверо мужчин. Вот и весь твой народ, Кьяра Дронвахла. Сможете ли вы выжить без дьеноты, которую дает вам король? Я тряхнула головой. Не хочу думать о короле. Я все решила.
– Скоро ночь обряда, – сказала я. – И сюда опять привезут испуганную и несчастную девушку, которая будет вынуждена жить здесь всю свою жизнь. И это… неправильно. Я хочу это остановить. Мы уплывем отсюда.
Они молчали. Смотрели на меня. Потом Айша покачала головой:
– И сделаем новую силу еще более несчастной? Ей придется жить здесь в полном одиночестве.
– Нет, – сказала я. – Мы уплывем вместе с островом.
Никто мне, конечно, не поверил. Но я сказала, что можно просто попробовать. Ведь мы ничего не теряем. Все, что нам нужно, – это очень длинная и очень крепкая веревка. Наверное, я умею убеждать: все приступили к работе. На острове росла трамби – длинная вьющаяся трава, очень прочная, руками не разорвать ни за что. Испокон веков из нее в Суэке делали самые прочные канаты. Мы начали собирать трамби, всю, которую только можно было найти на острове, а потом сушить. Руководил работой Баче, выживший той жуткой ночью, но потерявший жену и двоих детей. Он умел складывать из морских камней крепкие дома, сумеет связать и прочную веревку. А я взяла лодку и поплыла в Хотталар, за Ньюке-Чоль.
Я не хотела тревожить туатлина. Я знала, ему нужно время, чтобы принять решение и набраться сил, если он захочет нам помочь. Хотя слово «знала» тут не очень подходит, скорее «чувствовала». Так же как чувствовала, куда надо грести, чтобы приплыть в Хотталар. Слеза туатлина вела меня.
В Хотталаре моросил дождик, но на крыльце дома маячника сидела какая-то сгорбленная фигура. Это была девушка, не старая, но с копной седых волос и очень худая. Она куталась в теплый платок и не подняла на меня глаз, продолжала смотреть на море. Тогда я обогнула ее и постучала в дверь. Мне открыла Си.
Вечером мы лежали в маленькой комнатке на втором этаже. Мия, Си, я в обнимку с Ньюке-Чоль. Марга так и сидела на крыльце. Эрли принесла ей подушку и два теплых одеяла.
– Она не хочет заходить в дом, – сказала Мия грустно. – Она боится, что ее снова запрут в четырех стенах. – Мия шмыгнула носом. – Она была такая веселая и красивая!
Си погладила Мию по плечу.
– Ничего, она вернется.
Больше мы не говорили о Марге. Говорили обо мне, Ньюке-Чоль и острове. Я наконец смогла рассказать им свою историю, и была благодарна, что они слушали внимательно и не перебивали.
– Но как ты хочешь сдвинуть остров с места? – спросила Мия, когда я закончила рассказ. – С помощью туатлина?
– С помощью его слезы, – тихо сказала Си.
Я посмотрела на нее удивленно.
– Слеза – это просто камешек. Нет, нас сдвинет туатлин.
– Туатлин очень силен, это правда, но без этого «просто камешка» даже у него ничего не выйдет. Ты не представляешь, какой силой владеешь, Кьяра.
Я нахмурилась. Мне нравилась Си, но не нравилось, как она смотрит на мамину сережку. Будто она пришла сюда вовсе не к Мии, а за ней. И я перевела разговор:
– А где Кир?
– Наверное, вернулся в Школу. Это самый простой путь.
Под наши разговоры Ньюке-Чоль заснула. Мамина сережка холодила мне кожу. Завтра мы с Ньюке-Чоль собирались уйти из этого дома, и я не знала, увижу ли я всех снова.
Остров ждал. Толстая и длинная веревка была наготове. Мы собрались на берегу, все-все жители острова.
И я позвала туатлина.
Я боялась, что он не придет, правда, очень боялась. Я понимала, что ему будет тяжело или даже больно, что ему вообще может не понравиться моя затея, он рассердится и уплывет навсегда. Но я все равно не могла уже остановиться и сейчас с замиранием сердца ждала, когда его макушка покажется над водой. Остальные стояли позади меня. Мы ждали.
– Плохая идея, – сказал кто-то тихо.
На него шикнули. Может, и плохая. Но другой у меня не было.
Туатлин пришел. Он всплыл высоко, как мог, и я поняла, что он согласен. Тогда я взяла конец веревки и нырнула. Море в этот день было прозрачным, и я видела огромное тело туатлина, его изгибы, плавники, сужающееся к хвосту туловище. Я обмотала его веревкой поперек живота и вынырнула глотнуть воздуха. Легкие горели. Все эти дни я тренировалась, чтобы пробыть под водой как можно дольше, но туатлин оказался крупнее, чем я думала, и воздуха мне едва хватило. Отдышавшись и отдохнув, я нырнула снова. Надо было обвязать его веревкой хотя бы дважды.
А потом мы все поднялись в деревню. Мы сели в круг и взялись за руки.
– Наверное, надо помолиться, – неуверенно проговорила Бина, и остальные женщины закивали.
– Только не Семипряху, – сказала я. Но других молитв у нас не было, и тогда я предложила: – Мы можем просто петь. Какие-нибудь песни.
И Бина запела, остальные подхватили, а я слушала их, но мысленно была с туатлином.
Он тронулся с места.
И потянул остров за собой.
Мамина сережка с каждой секундой становилась все горячее.
Я сняла ее с шеи, зажала в кулаке.
Си была права.
Сережка горела. Я подумала, что ожог на ладони заживет теперь не скоро.
Остров медленно и плавно сдвинулся с места.
Мы плыли по Круговому проливу. Наш остров шел, влекомый течением и силой туатлина. Мамина сережка еще светилась голубым, но уже не была такой обжигающе горячей. Мальчики и девочки бегали по всему острову и вопили. Для них это было настоящее приключение, чудо. Взрослые растерянно переглядывались.
– И что теперь? – спросил Баче. – Куда мы плывем?
– Не важно, куда-нибудь. Мы можем вообще нигде не останавливаться. Все, что нужно, мы вырастим и сделаем здесь.
Баче покачал головой.
– Да, да, – согласилась я, – все, конечно, не получится. Но мы можем останавливаться рядом с другими землями и продавать что-нибудь.
Я рассказала, как ходила на базар в Хотталаре, и это всех успокоило на какое-то время. Остров плыл очень медленно, почти незаметно, и скоро мы привыкли к его движению, стали снова заниматься своими делами: строили еще один дом, ловили рыбу, пропалывали грядки с овощами.