А потом появилась она. Пряха.
Рано утром, из ниоткуда, она просто пришла в деревню, и все как один склонили колени. Кроме меня. Но именно я была ей нужна, остальных она просто не замечала.
– Ты! – закричала Пряха и ткнула в меня своим корявым пальцем.
Айша, не поднимая головы, увела детей, остальные взрослые тоже отошли на почтительное расстояние. Спасибо, что не убежали совсем, бросив меня с ней один на один. Я не боялась Пряху, но они-то этого не знали.
– Ты должна была спасти Суэк, а не сбегать из него вместе с островом в придачу!
– Я тебе ничего не должна! И плевать я хотела на ваш Суэк! Я его ненавижу! Он забрал у меня все! Все до капли! Мне дела нет до того, как он будет жить!
– Он дал тебе…
– Что? – голос мой сорвался. Что мог дать мне этот проклятый Суэк, кроме горя, слез и горечи?
– Он дал тебе силу.
Пряха подошла ко мне совсем близко. Я увидела, что по светло-голубой, почти белой радужке ее глаз плавали желтые пятна. Ее кожу испещрили такие глубокие морщины, будто это был не человек, а дерево. Сквозь возраст и дурное настроение проступала женщина, которая когда-то была очень красивой и очень могущественной. От нее не пахло старым человеком. Пахло землей. Травой. Ветром.
– Ты думаешь, я просто так позволила оставить тебе слезу туатлина?
– Слезу туатлина?
Неужели она знает о нем?
– Туатлин… самое древнее, самое могучее и самое мудрое существо во всех мирах, он ровесник океану и живет в его глубинах…
– Я знаю, кто такой туатлин.
– …и раз в тысячу лет, – продолжала Пряха, – из его глаз скатываются две слезы – это туатлин оплакивает свою семью, истребленную человечеством. Слезы его застывают в холодной океанской воде, становятся камешками. Одну из них ты носишь на шее, девочка.
Я дотронулась до маминой сережки. Она была прохладной. Ничего нового старуха мне не открыла.
– Сила его слезы так велика, что может двигать континенты, начинать и заканчивать войны, поворачивать вспять реки. Ты ведь именно так сдвинула с места целый остров!
Я молчала.
– Верни остров на место.
Так она сказала, и не кричала на этот раз, голос ее был почти усталым.
– Нет.
– Ты погубишь Суэк.
– Мне все равно.
– Ты погубишь себя! Я уничтожу тебя, Кьяра Дронвахла! Ты даже не представляешь, какая сила мне дана и…
– Что же ты Суэк не спасла? Если такая сильная? Зачем тебе я и слеза туатлина?
Пряха отступила на шаг. Этих старух не так-то просто сбить с толку, но мне, похоже, удалось.
– Моя сила на исходе. Рвется нить, и я не могу больше прясть. Я осталась одна, и теперь это ваша задача.
– Наша задача?
– Ты пряха, Кьяра. Такая же, как я. Дело не только в слезе туатлина, разве ты не понимаешь? Твоя мать носила его слезу всю свою жизнь, но что с того? Она была обычной женщиной. Красивой, умной, любящей, но обычной. Она не была пряхой.
Я помотала головой. Моя мама не была обычной. Она носила слезы туатлина как серьги, она видела другой берег через огромный Круговой пролив, она смогла вырваться с острова опустошенных. Она любила меня. Но Пряхе я ничего этого не сказала, только спросила:
– Что такое «пряха»? Зачем мне ею быть?
Я спросила, а внутри у меня поднималась волна сомнений, ужаса, но в то же время твердой уверенности, что она права. Я уже знала это про себя, только не знала, как оно называется и что мне теперь делать.
– Давай присядем, – попросила Пряха. – Все-таки мне уже много лет.
Мы сели на поваленное дерево, служившее в деревне скамейкой. К нам хотел подойти Баче, но Пряха одним взмахом руки отправила его и всех остальных прочь.
– Давным-давно северная империя обрела такую мощь, что стала сильнее всех других, сильнее туатлина, сильнее солнца, сильнее Семипряха. Она шла, сминая все на своем пути: города, деревни, целые народы. И я испугалась, что она подомнет под себя свободный Суэк. Я любила его. И тогда я поставила границы, раздробила наш мир на три: Империя на севере, Суэк на юге и Объединенное королевство между ними. Теперь Империя не могла добраться до нас. Вот почему наши миры так похожи, вот почему мы понимаем язык друг друга. На самом деле мы – один мир. Да, за это пришлось заплатить. Семипрях, как и всякий бог, затребовал плату, и я пошла на это. Одна девушка в год, и ведь никто даже не убивает их, просто…
– Просто все живут в страхе и неведении, – прошептала я, но Пряха, кажется, не расслышала.
– Все было прекрасно. Границы стояли нерушимо, и только я могла ходить между этими мирами. Ну, конечно, иногда случались недоразумения. Рождались те, кому неведомы никакие запреты: красавица Эверин и ее дочка, Пата с далеких северных островов… Но все это было пустяками, сущими пустяками, пока не появилась и не набрала силу она. Девочка с льняными волосами и таким количеством мыслей в голове, что непонятно, как они не лезут у нее из ушей. Я предупреждала ее! Я просила! Я хотела удержать ее в Контакоре, я подстроила, чтобы ее посадили в тюрьму в Кошачьей Лапке, она должна была сгинуть в ливневую неделю…
– Мия?!
– Мия. Мия Гаррэт, дочь маячника Дика и Эрли, внучка Элоис и бродяги Этьена, правнучка Эверин Току и Хранителя Северных холмов. Как запуталась моя нить, в какой тугой узел! – воскликнула Пряха с горечью и надолго замолчала.
– Но чем вам помешала Мия? – осторожно спросила я, думая только о том, что Мия сейчас совсем близко, в Хотталаре, и мало ли что еще взбредет в голову этой чокнутой старухе. Хорошо, что с Мией осталась Си: вместе они справятся.
– Чем помешала? Да эта девчонка способна разрушить все границы и даже не заметить этого! Она сошьет мой мир заново, она залатает дыры…
– Разве это так уж плохо?
– Ты что, не слышала, что я тебе тут говорила? – снова разъярилась Пряха. – Северная империя придет к нам! От Суэка ничего не останется! Мы должны держать границы, ты и я! Огнёвки огнёвками, но даже они не помогут, если северная империя двинется на нас!
В голове у меня застучало. Значит, огнёвки тоже дело рук Пряхи? Я проплыла половину Кругового пролива и океан Лар, но нигде ни разу их не встречала, кроме как вокруг Сэука, который они окружили кольцом. Еще одна граница. Защита. Я смотрела в лицо старой Пряхи, и такая ярость поднималась у меня откуда-то из живота, что я еле сдерживалась, чтобы не кинуться и не расцарапать ей лицо.
– А ты что творишь? – продолжала скрипеть она. – Нарушаешь обряд, сдергиваешь остров с места, используешь слезу туатлина, как тебе вздумается! Границы стоят, пока мы исполняем свою часть договора – совершаем обряд.
Пряха встала. Я тоже. Просто чтобы не смотреть на нее снизу вверх.
– Как ты нашла нас? Как попала сюда? – спросила я.
– Ну так я же главная жрица Семипряха, – невесело усмехнулась она. – Он даровал мне бессмертие, умение мгновенно оказываться в нужном месте, угадывание чужих мыслей… и много чего еще. Всего того, что я с радостью поменяла бы на могилу в тихой лакровой роще.
Она пошла к морю, и я не стала ее догонять. Она скоро умрет сама. Я точно знаю. Потому что нельзя жить, когда на твоих плечах столько зла. Дело не только в моей маме, умершей от укусов огнёвок, дело не только в моем папе, сгоревшем по прихоти дьензвура Садов. Все жизни, отнятые обрядом, прямо или косвенно, лежат на ее плечах.
Прежде чем спуститься в Звонкую бухту, она обернулась и крикнула:
– Верни остров на место!
Последний обряд
Мы – мир между мирами, земля, которой нет. Мы не принадлежим Суэку, не принадлежим Объединенному королевству, мы сами по себе. Мы свободны. Я стояла на берегу моря, дышала им, пела его, я была им, мы связаны теперь такими прочными нитями, что их не порвать даже Пряхе. Я добилась своего. Никто не придет за мной больше. Никто не заставит меня быть тем, кем я не хочу, и делать то, что я не хочу.
Но почему же мне так больно и так одиноко?
Вот уже много дней остров плывет по Круговому проливу. Берегов не видно, но думаю, мы уже обогнули Суэк с запада и подобрались к его южной части. Где-то там, на другом берегу, в древнем лесу идут на чужую войну Глен и Рия. А мы плывем неизвестно куда, и что будет с нами? Мальчики и девочки вырастут, начнут томиться на острове, как в тюрьме. Им станет здесь тесно, как было тесно моей матери и отцу Глена. Женщины состарятся, так и не узнав любви и радости материнства. А король… король найдет другой остров, куда будут свозить опустошенных. Или просто – кануту на шею и за борт. Это легче и уж точно никаких следов. Меня передернуло. Северная империя так далеко от нас! Стоит ли бояться неведомых врагов, когда мы сами себе враги?
Я решила поговорить с Айшей. Она спокойная и мудрая, она вырастила столько малышей, она поймет меня.
Айша выслушала и спросила:
– Но как мы это сделаем?
– Просто придем.
– Кьяра! Нас всех убьют.
Я покачала головой. У меня уже сложилась картинка, и я знала, как все будет.
– Они не посмеют.
– Они приплыли сюда и перерезали горло всем, до кого успели дотянуться!
– Да. Потому что здесь были только мы и никто в Суэке про нас не знал. И поэтому мы не должны прятаться. Иначе они так и будут приходить и убивать нас. Мы явимся на площадь Будущих королей во время обряда и остановим его.
Примерно за неделю до обряда туатлин подвел остров к рудникам. Это значило, что совсем скоро мы подплывем к восточным кварталам Суэка. Там город подходил к краю моря, но мы не смогли бы забраться по отвесным скалам. Надо было обогнуть Королевский мыс и сойти с острова в устье реки Лебы. Нас, конечно, увидят с башен Солнца и Луны. Но это уже не так важно. Главное – придумать, как теперь задержать остров. Может, король и не посмеет убить нас всех прямо на площади Будущих королей, но у нас должно быть место, куда мы сможем уйти. Я ведь все равно не хочу оставаться в Суэке. Остров – наш дом.
Иногда я прыгала в воду и забиралась на спину туатлина. На его спине будто не было ни времени, ни необходимости принимать решения. Только я и он – ожившая легенда нашего мира. Я разговаривала с ним, делилась сомнениями или просто молчала. Смотрела в море.