ЦК – дело другое. Вроде бы тоже для властного органа он великоват. Полторы сотни человек. Но тут есть другая фишка. Основной костяк ЦК представлен секретарями республиканских, областных и краевых комитетов. А это – коллеги. Управляющие коммунистами регионов. Одна и та же специальность, так сказать. Соответственно, одни и те же задачи, проблемы и интересы. И даже Анадырский обком не жил в изоляции от других комитетов. Даже очень отдаленные географически друг от друга края и области поддерживали между собой многочисленные хозяйственные и культурные связи, соответственно контакты между руководителями-хозяйственниками, руководителями культурных учреждений регионов были постоянными, обыденной реальностью. Ну а партийная деятельность, то есть деятельность политическая, включала в себя и культурную, и хозяйственную. Меньше слушайте художественный свист этих мухиных-прудниковых с их трелями о том, что партия в хозяйственные вопросы вмешиваться не должна. Без хозяйственных вопросов, без экономики никакой политики и политической партии быть не может.
И вот секретари комитетов партии также неизбежно контактировали со своими коллегами, решая вопросы взаимодействия областей, краев и республик по самому широкому кругу вопросов. И неизбежно в этой группе, которая и составляла костяк ЦК, возникали коалиции, сплоченные общими интересами, неизбежно среди них появлялись лидеры, которые могли такие коалиции организовывать, сплачивать, которые имели выход на секретариат и политбюро для лоббирования интересов регионов. И лидеров этих коалиций нужно искать конечно же не в Магадане или Якутске, а среди секретарей самых значительных республик и областей (пока это запомните. Пригодится для дальнейшего понимания, в чем состояла фатальная ошибка Берии).
Вот если этот процесс, который среди членов ЦК не мог не проходить, пустить на самотек, без контроля секретариата и политбюро, то можно было получить очень много и много неприятностей.
Например, во время пленума ЦК по подготовке к посевной кампании конопли встанет секретарь Удмуртии, попросит слова и с трибуны обратится к товарищам со словами, что Сталин стар и слаб, он заслужил заслуженный отдых, ему трудно совмещать пост секретаря ЦК КПСС, члена политбюро и председателя Совмина. Поэтому нужно прекратить издеваться над пожилым человеком, загружая его работой, а нужно освободить его от всех постов и отправить на дачу писать мемуары.
Хочешь не хочешь, но это предложение придется выносить на голосование…
Конечно, я предвижу вопрос: Сталин разве не понимал, что ЦК неизбежно будет представлять для него опасность? Он разве его разогнать не мог?
Да мог. А чем заменить? Кто регионами управлять будет? Можно вместо секретарей обкомов придумать посты беспартийных наместников, конечно. Если вместо головы – кочан капустный. А наместники так же, как секретари, разве не смогут сговориться?
Дальше. Представим, что коалиция из членов ЦК смогла отправить на заслуженный отдых Сталина. Ей теперь нужно Сталина кем-то заменить. Кто будет кандидатом? Самый влиятельный? Тот, кто и сплотил эту компанию? То есть эти секретари, сняв Сталина, над собой поставят нового Сталина? Вы с ума сошли! Поставят самого удобного, того, кто на «суверенитет» регионов покушаться не будет. То есть выберут послушного трусливого придурка. Фамилии этих придурков вам подсказать или сами догадаетесь?
Не заметить процессов, которые происходили в «региональных элитах» еще до смерти Сталина, даже обладая интеллектом Прудниковой, совершенно невозможно. Одно только ленинградское дело способно любую блондинку натолкнуть на мысль, что партийные секретари давно уже были заняты формированием коалиции в ЦК. Ярмарка в Ленинграде, под прикрытием которой съехались туда первые секретари со всей страны, ничем другим, кроме как попыткой провести конспиративный пленум ЦК, и не может рассматриваться. Сами попробуйте придумать для этой ярмарки другое обоснование.
Давайте вспомним, что при Сталине после войны и до самого 1952 года, в нарушение Устава партии, пленумы ЦК вообще не собирались. То есть главный руководящий орган партии вообще не работал. Конечно, те решения, которые требовали их проведения через пленум, решением пленума и оформлялись. Делалось это не созывом, а обзвоном и опросом членов ЦК. Голая профанация.
Я еще могу понять, почему так долго не собирался съезд партии. Созыв съезда требовал колоссальной подготовительной работы, для которой элементарно у высшего руководства не было времени. Как только более-менее разобрались с послевоенными проблемами, так его и созвали, на нем и приняли директивы по очередному пятилетнему плану, изменения в Устав и решение приступить к разработке программы строительства коммунизма.
Но пленум – это мероприятие небольших масштабов. Обзвонить членов ЦК и назначить им дату прибытия в Москву, подготовить элементарную повестку… Ведь вопросы для повесток пленума были, они и рассматривались. Но решения принимались путем обзвона и опроса, как я писал уже, а не рассмотрением на самом пленуме.
Может быть, Иосиф Виссарионович питал к региональным секретарям такую сильную личную неприязнь, что один вид этих однопартийцев вызывал у него сильную изжогу, поэтому Сталин даже раз в полгода их видеть перед собой не желал?
А может, он боялся их собирать вместе в одном зале, опасаясь, что эта банда уже способна сформировать альтернативную повестку для пленума и напринимать собственных решений?
Вот что-то мне кажется, что именно боялся. Это не трусость, кстати. Это боязнь того, что ты не сможешь контролировать ситуацию, поэтому не допускаешь возникновение самой ситуации. Вот Сталин и боялся, что он на пленуме не сможет контролировать ситуацию, поэтому и не допускал самой ситуации – самого пленума. Тянул сколько мог.
После XIX съезда тянуть уже не мог. После съезда пленум нужно было в обязательном порядке собирать, потому что только на нем можно было выбрать политбюро (президиум). Без президиума невозможно было оформлять решения текущих важных вопросов.
Мы уже в курсе проблем со стенографистками, поэтому неизвестно, что же в действительности на пленуме происходило.
Но есть один момент, который об этом пленуме мы знаем точно. Момент очень странный: избрание президиума ЦК КПСС в составе 25 человек. Якобы это было предложением Сталина. Такое впечатление, что на Сталина нашло временное затмение рассудка, он решил постоянный рабочий орган сделать нерабочим. Двадцать пять человек, да еще загруженных работой на других должностях – их даже на совещание в одно и то же время собрать сложно. И тогда Сталин одумался и придумал неуставной орган – оргбюро президиума ЦК КПСС. В составе девять человек. Фактически под видом оргбюро было воссоздано прежнее политбюро.
А зачем тогда понадобились все эти трюки с президиумом? Хрущев объяснил, что это была инициатива Иосифа Виссарионовича, он таким образом вводил в высший этаж партийной власти своих молодых опричников.
Мы уже знаем, насколько можно доверять словам Никиты Сергеевича. Брехло такое, что если мы будем подозревать ровно обратное тому, что он писал и говорил, то как раз в яблочко угадаем.
Тогда и получится, что на пленуме не Сталин, а его противники стали требовать расширить президиум (политбюро), чтобы протолкнуть в него противников старой гвардии. А Сталин потом уломал пленум на выборы оргбюро, в которое включил своих сторонников. Только Молотова не удалось протащить. Или с Молотовым ситуация была несколько иная. Но – чуть позже об этом. Получился компромисс.
Потом – изменения в секретариате. Там вообще из старых, еще довоенных секретарей остались только Сталин и Маленков. Зато попал в секретариат постоянно конфликтовавший с Маленковым Аристов, попали туда «регионалы» Брежнев, Игнатов, Пономаренко. Получился интересный состав. За исключением Маленкова, все в будущем оказались антисталинистами.
Вот есть у меня подозрение, что стенографистки скрупулезно и точно зафиксировали все происходившее на том пленуме. Только стенограмма получилась такой, что решили советским людям ее не показывать.
Дальше я буду излагать свою версию. И я буду исходить из того, что Иосиф Виссарионович был действительно таким, каким и должен быть глава партии и государства, – здравомыслящим человеком.
После того как Иосиф Виссарионович в 1948 году узнал из письма Лидии Тимашук о «лечении» А.А. Жданова, ему стало ясно, что под прикрытием МГБ эскулапы нагло убивали советских и партийных деятелей. Сталин понял, что угроза и его жизни – дело очень даже реальное.
Юрий Мухин обратил внимание, что письмо Тимашук попало к Сталину в 1948 году, но он придрался к резолюции «в архив» и сделал вывод, что Сталин не поверил в эту информацию.
Мы же считаем Иосифа Виссарионовича здравомыслящим человеком, поэтому ерунду придумывать не станем. Письмо Лидии Феодосьевны слишком красноречиво свидетельствовало о совершенном преступлении. Почему сразу не началось расследование этого дела? Именно потому, что Сталин с головой дружил. Как только это расследование началось бы, так сразу тот, кто вертел врачами, отдал бы им приказ Сталина ликвидировать. При первом же удобном случае. Надеюсь, это понятно? Организатор из опасения, что расследование может вывести на него, стал бы устранять того, кто для него представлял наибольшую опасность. Сталина.
Мог ли Иосиф Виссарионович предпринять хоть какие-то шаги, чтобы гарантировать в полной мере собственную безопасность? Нет. Полную гарантию давал только полный отказ от врачебной помощи. Но для 70-летнего человека, страдающего атеросклерозом и ишемической болезнью сердца (попросите любого врача посмотреть на послевоенную кинохронику с вождем. Там этот диагноз светится, как солнце в Сочи), отказ от врачебной помощи – смерть еще более верная, чем от рук врачей. А кто из врачей мог его ликвидировать – неизвестно. Неизвестно, был ли список засветившихся в «лечении» Щербакова и Жданова исчерпывающим. Менять их на новых – тоже большого смысла не было. Новых могли обработать не хуже, чем старых.