вперед сам и увлек за собой нетерпеливо приплясывающую Гончую.
— Идем, — хрипло бросил он, исчезая в зеленоватом мареве, а мгновением спустя уверенно соступил на мягкую траву. Но, видимо, все-таки не рассчитал сил или слишком много потратил на переход, потому что, едва оказавшись под густыми кронами зеленых деревьев и вдохнув чистый лесной воздух, вдруг сильно покачнулся.
Белка торопливо подхватила, не дав ткнуться носом в землю.
— Ого! Похоже, здорово тебя потрепало, ушастый!
Эльф не ответил. Только виновато улыбнулся и, уже чувствуя опасный звон в ушах, измученно обмяк. Успев напоследок подумать, что совсем не ожидал такой странной развязки, не собирался возвращаться и выживать. Не знал, что придется когда-нибудь бороться с главой своего Рода. Не думал даже, что удастся с ним справиться. Но зато сейчас, к собственному удивлению, совершенно не знает, что делать и как быть дальше! Пожалуй, если бы не Белка, он бы еще не скоро сообразил, что можно вернуться наверх — к свету, к теплому небу, вкусному запаху трав, к рекам и озерам, к свежей воде. Ко всему тому, что он так любил и к чему всегда испытывал удивительную, несвойственную Перворожденному нежность. Но вот он здесь, живой, окончательно растерялся и, как ни странно, чувствует себя слабым младенцем, которого без всякого предупреждения окунули в холодную воду. Странное ощущение для бессмертного. Непонятное, но волнующее. И ОНА тоже волнующая…
На этой мысли его сознание властно вышвырнули из тела и позволили, наконец, провалиться в спасительное забытье. Будто кто велел милосердно: СПИ! И он покорно уснул, уткнувшись лицом в зеленую траву, слыша над головой пение невидимых птиц и с легкой улыбкой вдыхая чудесные запахи Леса, приятно напоминающие ароматы родного дома.
Гончая немного посидела рядом, разглядывая его исхудавшее и изможденное лицо, нерешительно помялась, подумала. Но потом рассудила, что один жалкий час ничего не изменит, и осторожно улеглась рядом. Кажется, она правильно поступила, заставив его уснуть — пережитое потрясение оказалось чересчур сильным для Перворожденного, который слишком долго жил внутри Рода и привык цепляться за него, как за спасительную ниточку. Отец, брат, прежняя семья… да, он давно отбросил их, но этот поступок отнюдь не прошел без последствий. В его душе до сих осталась пустота и зияла кровоточащая рана, которую просто нечем было заполнить.
Она тяжело вздохнула: если бы все можно было изменить! Если бы все сложилось по-другому! Но когда Таррэн инстинктивно потянулся и обхватил ее руками, привычно зарываясь лицом в искрящиеся силой волосы, невольно улыбнулась. Быстро же этот нахал понял, откуда можно подпитаться! Еще не в себе, еле дышит, устал, как собака, и банально потерял сознание, а все равно безошибочно нашел источник магии и даже во сне жадно пьет, как дорвавшийся до крови пересмешник. Или как голодный младенец, нашедший, наконец, живительное материнское молоко.
До чего смешной, право! Оказывается, когда сильный мужчина неожиданно становится беспомощным и каким-то по-детски беззащитным, это очень… мило. Иногда ему можно позволить эту маленькую слабость. Можно понять и принять. Простить. Особенно, когда он только что спас мир и закрыл собой любимую женщину.
— Спи, Таррэн, — тихо шепнула Белка в остроконечное ухо. — Спи спокойно, эльф, и помни: я всегда тебя жду. Везде, все время, где бы ты ни был. Ты слышишь?
Он слабо улыбнулся во сне, будто действительно услышал, а она осторожно поправила спутанную черную прядку, пристроилась у него под боком, позволяя держать себя на руках, и умиротворенно уснула, твердо уверенная: завтра все станет по-другому. Непременно станет, потому что все самое страшное и плохое осталось позади, а впереди их обоих ждут только радость, законная гордость за выполненную работу и неожиданные, но весьма приятные сюрпризы.
Глава 19
Пробуждение было, мягко говоря, неприятным. А если честно, то просто ужасным. Таким жутким, какого на его памяти еще не было: мерзким, тяжелым, наполненным чувством тревоги и чего-то крайне нехорошего. Какой-то липкой подозрительностью и подспудным ощущением случившейся беды.
Таррэн с трудом поднял тяжелые веки, попытался перевернуться и вдруг с отвратительной ясностью понял, что не может пошевелиться. Более того: почему-то сидит, накрепко привязанный к Родовому Ясеню, и не имеет никакой возможности даже осмотреться, потому что тугая веревка безжалостно впилась в запястья, а вторая петля надежно захлестнула ему горло, мешая дышать и нормально мыслить. В висках уже опасно стучало, во рту поселился настойчивый привкус крови. Ноги кто-то предусмотрительно примотал ко вбитым в землю колышкам. Грудь и живот от недавних ран нещадно ломило, в затылке поселилась тупая боль, красноречиво свидетельствуя, что кто-то шибко умный воспользовался редкой возможностью и от души огрел беспомощного эльфа по голове. Но, что самое поганое, спасительной магии, пару часов назад позаимствованной у Гончей, осталось уже на самом донышке, потому что проклятое дерево всего за пару минут высосало ее до дна!
Темный эльф мгновенно понял, что оказался предан во второй раз. И, как ни стыдно сознавать, упустил из виду что-то важное! КОГО-ТО важного!! Но что это? Как? Кто сумел их подстеречь? Кто ударил в спину? Кто мог предать в самый последний момент, когда уже казалось, что все закончилось?
Таррэн с трудом скосил глаза, отчего в висках снова стрельнуло, убедился, что находится в одном из Мест Мира, куда его лихо забросил Лабиринт. Быстро осмотрел непролазные зеленые дебри вокруг, уютную поляну, которая была не пуста, и мгновенно убедился: плохо дело.
На него с усмешкой взглянули две пары темные глаз, сильные руки недвусмысленно качнули в ладонях отточенные до остроты бритвы клинки, а на хорошо знакомых лицах промелькнуло злое торжество.
Эльф с досадой прикрыл веки, безошибочно узнав обоих, и едва не застонал от осознания собственного промаха, который грозил стать последним. Проклятье! Да как же я проглядел?! Как не почуял подвоха?! Как не догадался, что дело не чисто, когда раз за разом не находил следов предательства там, где они должны были быть по определению! Отряд упорно пасли всю дорогу, старательно вели, как неразумных котят, но следов невидимые наблюдатели не оставляли, и это все время приводило его в тупик. Даже Урантар начал сомневаться в лояльности тех, кто должен был изначально хранить Ключ от угрозы, но и он, как ни старался, не почуял неладного. Почему мы раньше не подумали, что могущественный Орден не мог отступиться просто так?! И о том, что не мог отказаться от планов, потеряв на время строптивую дичь? Что он все время был рядом, буквально под боком, прямо под носом, а я только сейчас понял причину… да КАК же мы не увидели?!!!
Двое смертных, умело связавших его во сне, с улыбками переглянулись и одинаково гадко хмыкнули.
— Живучий, гад, — с сожалением констатировал Аркан, чистя ногти острием клинка. — Жаль, что тебя не велели убивать сразу, а то я бы повеселился напоследок.
Таррэн поджал губы и быстро глянул на второго: Адвик насмешливо улыбнулся и дурашливо раскланялся.
— Что? Дошло, наконец?
Эльф только мысленно выругался. Торк! Неужели все-таки Орден? Или кто-то другой? Нежели ОНИ проникли даже к Стражам? Да что там — к самим Гончим просочились! Все время шли рядом, буквально наступали на пятки! Ждали всю дорогу подходящего момента и лишь теперь, когда дело оказалось сделано, угроза миновала и опасности для мира больше нет, решились, наконец, открыться! Но как же вышло, что один из Бешеных Лис оказался порченым? Как вышло, что Мирдаис сам, своими руками, отправил в Поход предателя?! Как мог пропустить рыжий?! Или он тоже…? А Адвик? Что могло прельстить вчерашнего мальчишку? Сила? Слава? Деньги? Что пообещал ему Орден… вернее то, чем он стал… за предательство новой семьи? Родной Заставы? Своей стаи? Того дела, наконец, которому Стражи были преданы душой и телом?
И как он только мог предать Белку?!!!
Таррэн вздрогнул от некстати пришедшей в голову мысли и попытался заглянуть за их спины, отгоняя страшное подозрение, но не смог — Аркан и молодой напарник Шранка стояли слишком далеко, чтобы отчаянно дернувшийся пленник сумел до них дотянуться. Тогда как Белка… где же она?! Где, если совсем недавно была рядом?! Ни на секунду он не подумал о ней плохого. Ни разу не усомнился. Только испугался еще больше и попытался почувствовать ее присутствие. Где она? Жива? Может, успела сбежать?
Боги, а ведь они наверняка не одни!
— О! Вот и наша спящая красавица очнулась! — пропел над ухом Таррэна еще один знакомый голос, и Темный эльф нервно дернулся. — Ну-ну, только не надо резких движений, не то эта милое семечко прорастет гораздо быстрее, чем мне бы хотелось.
Из-за могучего ствола Ясеня бесшумно вынырнула стройная фигура Перворожденного, небрежно оперлась возле распластанного Таррэна и с нескрываемым интересом взглянула на него двумя изумрудами раскосых глаз.
— Танарис…
Светлый эльф небрежно кивнул и сложил красивые руки на груди. Пару долгих мгновений смотрел на пораженного собрата, затем присел на корточки и осторожно поставил на землю возле его ног крохотное зернышко плетеной эльфийской розы. Таррэн до боли сжал челюсти, хорошо помня, с какой скоростью растут ее красивые ветви, как неимоверно колючи ее длинные лапы и как любит она обвиваться вокруг всего, что подвернется под руку. Даже если это — беспомощный и лишенный силы Темный эльф.
Он обреченно прикрыл глаза.
Говорят, когда-то давно Перворожденные использовали ее в качестве орудия пытки. Говорят, когда-то так казнили самых страшных преступников. Говорят, что она в считанные часы оплетала несчастного с ног до головы и равнодушно втыкала длинные шипы в еще живое тело, расползаясь юркой змеей и без лишних сантиментов пронзая жертву насквозь. Просто опутывала, скользя колючими лианами по телу, обвивалась, сковывала по рукам и ногам, ежеминутно прошивала сотнями тут же появившихся шипов везде, где могла зацепиться. И только тогда, когда напитывалась кровью неподвижного пленника, расцветала крупными багровыми бутонами, с кончиков которых медленно сочились ярко алые капли, будто горькие слезы над загубленной ей жизнью.