Невозможно было подсчитать расстояние, которое они преодолели. Канал изгибался и извивался, местами резко кренился вбок и часто шел уступами, сверкая неземными рудами и странно блестевшими оксидами цвета лазури, охры и багрянца. Земляне по щиколотку увязали в ямах с черным песком и с трудом перелезали через похожие на плотины баррикады ржавых валунов, громадных, словно менгиры. Время от времени они ловили себя на том, что с ужасом прислушиваются, нет ли погони. Над непроглядным киммерийским каналом висела тишина, нарушаемая только топотом и треском их шагов.
Вскоре, не веря глазам, они заметили, как вдали, в глубине пещеры, забрезжил бледный свет. Арка за аркой, подобно зеву Аверна, подсвеченному снизу, перед ними предстала громадная пещера. Земляне возликовали, решив, что выбрались к устью канала, но свет разрастался, и его жуткий пугающий блеск походил скорее на пламя печей, нежели на солнечный свет, проникший в пещеру. Ослепляя их, неумолимый свет полз по стенам и дну, и фонарик Хейнса лишился всякого смысла.
Казалось, что зловещий непостижимый свет угрожал им, что он за ними наблюдал. Изумленные земляне медлили в нерешительности, не зная, идти вперед или отступить. Затем из пылающего воздуха раздался сладкозвучный голос Вултума.
– Возвращайтесь тем же путем, которым пришли, о земляне! – промолвил он с мягким упреком. – Никто не может покинуть Равормос без моего ведома или против моей воли. Узрите! Я послал стражей – они сопроводят вас.
Только что воздух был пуст, а речное русло населено лишь нелепыми нагромождениями камней и тенями валунов. Теперь же в десяти футах перед Хейнсом и Ченлером возникли два странных создания, неизвестных ни марсианской, ни земной зоологии.
Они восстали с каменистого дна, высотой с жирафов, с коротенькими ножками, отдаленно напоминающими лапы китайских драконов, и удлиненными спиралевидными шеями размером со средние кольца гигантских анаконд. Их головы были трехликими, как у тримурти субмарсианского мира, лица безглазыми, а из глубоких орбит под скошенными бровями вырывались языки пламени. Пламя неудержимой рвотой изливалось из разинутых пастей горгулий. Из голов торчали светящиеся тройные багровые гребни с острыми зазубренными краями; алыми спиралями завивались бороды. Шеи и горбатые позвоночники были утыканы лезвиями размером с мечи, к хвостам уменьшавшимися до кинжалов; и вся эта устрашающая амуниция и сами туловища горгулий тлели изнутри, словно только что выпрыгнули из раскаленной добела печи.
От адских химер исходил ощутимый жар, и земляне отпрянули перед огненными клочьями бликов, которыми сыпали струи пламени, бившие из глаз и пастей.
– Господи! Какие сверхъестественные создания! – потрясенно воскликнул испуганный Ченлер.
Хейнс, хоть и пораженный до глубины души, был склонен к более рациональному объяснению.
– Похоже на телевизионную передачу, – заметил он. – Хотя я не понимаю, как можно передавать трехмерные образы и одновременно создавать иллюзию жара… Кажется, за нами следили.
Подняв тяжелый обломок кристалла, он швырнул его в одну из светящихся химер. Нацеленный верной рукой, осколок угодил прямо в лоб чудищу, взорвавшись дождем искр. Вспыхнув, чудище вздулось; явственно послышалось огненное шипение. Волной палящего жара Хейнса и Ченлера отбросило назад, а стражи двинулись к ним по неровному речному дну. Оставив надежду на спасение, земляне повернули обратно в Равормос, увязая в податливом песке, карабкаясь по уступам, преследуемые чудищами, которые не отставали, хотя и не приближались.
Добравшись до места, откуда начинался спуск к руслу, земляне обнаружили, что наверху караулят еще два дракона. Иного выхода не было: пришлось вскарабкаться вверх по уступам в туннель. Утомленные долгой ходьбой и охваченные отчаянием, они снова оказались во внешней пещере, но теперь их вели за собой два внушающих дьявольский ужас стража. После того как Вултум продемонстрировал им свою неодолимую и непостижимую силу, приятели пребывали в ошеломлении; и даже Хейнс хранил молчание, хотя его мозг отчаянно искал выход. Более чувствительный Ченлер с его хорошо развитой писательской фантазией живо воображал ужасы ситуации, в которую они угодили.
Наконец земляне вышли к галерее с колоннами, опоясывающей громадную пропасть. На полпути передние химеры внезапно развернулись и извергли из себя устрашающие столпы пламени; в то же время задние подбирались к землянам все ближе, шипя, как сатанинские саламандры. Жара в этом сужающемся пространстве стояла как в топке, и даже колонны не давали укрытия. Из пропасти, где продолжали трудиться марсианские титаны, донесся оглушительный громовой раскат; ядовитые пары, извиваясь, устремились вверх.
– Похоже, они намерены столкнуть нас в пропасть!
Хейнс задыхался, ловя ртом раскаленный воздух. Они шатались перед надвигающимися чудищами, и, пока Хейнс говорил, еще два адских призрака вспыхнули на краю галереи, словно восстав из пропасти в попытке предотвратить роковое падение, которое только и могло спасти землян от наступающих тварей.
Почти теряя сознание, приятели заметили, что грозные химеры изменились. Их пылающие тела потускнели и съежились, жар спал, огонь погас в пастях и глазных впадинах. Химеры приближались, омерзительно виляя хвостами, выкатив белесые языки и глазные яблоки цвета гагата.
Затем эти языки раздвоились, побледнели… теперь они напоминали лепестки какого-то цветка, которые Хейнс и Ченлер уже где-то видели. Дыхание химер, подобно легкому ветерку, овевало лица… и в этом дыхании чудился прохладный и пряный аромат, который они уже вдыхали когда-то… наркотический аромат, унесший их с собой после разговора с невидимым хозяином Равормоса. Между тем чудища на глазах превращались в пышные соцветия; колонны галереи становились гигантскими стволами в сиянии первозданного рассвета; громовые раскаты из бездны стихли, убаюканные нежным дыханием эдемских морей. Ужасы Равормоса, угрожавшие землянам погибелью, перестали существовать. Хейнс и Ченлер впали в сладостное забытье, которое дарил неизвестный наркотик…
Еще не вполне очнувшись, Хейнс обнаружил, что в одиночестве лежит на каменном полу в колоннаде, а огненные химеры исчезли. Тени опиатного забытья развеял грохот, который все еще доносился из пропасти по соседству. С растущим смятением Хейнс вспоминал, что случилось.
Он с трудом встал, всматриваясь в полумрак галереи в поисках своего спутника. Дубинка из окаменевшей плесени, которую нес Ченлер, а также его собственная, валялись там, где выпали из ослабевших пальцев. Ченлера, однако, нигде не было, и Хейнс принялся выкрикивать его имя, но ответом ему было только долгое грозное эхо в глубинах галереи.
Решив во что бы то ни стало отыскать Ченлера, Хейнс подобрал тяжелую булаву и пошел вдоль галереи. Таким оружием не одолеть сверхъестественных слуг Вултума, но увесистая металлическая дубинка придавала уверенности.
В большом коридоре, что вел к сердцу Равармоса, он с великой радостью обнаружил Ченлера, который шел ему навстречу. Не успел Хейнс радостно вскрикнуть, как услышал голос товарища:
– Привет, Боб, это мое первое телевизионное выступление в трехмерной форме. Неплохо, да? Я нахожусь в личной лаборатории Вултума, который убедил меня принять его предложение. Как только ты последуешь моему примеру, мы вернемся в Игнарх с инструкциями относительно нашей земной миссии и миллионом долларов каждому. Подумай об этом, и ты поймешь, что другого выхода нет. Когда решишь к нам присоединиться, следуй по главному коридору, где встретишь Та-Вхо-Шая, который отведет тебя в лабораторию.
Завершив эту удивительную речь, фигура Ченлера, не дожидаясь ответа, переступила через край пропасти и повисла среди клубов пара. Затем, улыбнувшись Хейнсу, исчезла, подобно призраку.
Хейнс стоял как громом пораженный. Фигура и голос определенно принадлежали настоящему Ченлеру из плоти и крови. Тавматургия Вултума, способная создать столь достоверную проекцию, внушала леденящий ужас. Хейнса безмерно огорчил и ошеломил тот факт, что Ченлер сдался; ему и в голову не пришло, что здесь может скрываться обман.
«Все-таки этот дьявол его уговорил, – думал Хейнс. – Никогда бы не поверил. Не такой Ченлер человек».
Грусть, гнев, изумление и замешательство терзали его, пока он шагал по галерее, и, войдя во внутренний зал, Хейнс так и не решил, что предпринять. Сдаться, как поступил Ченлер, было немыслимо. Если бы Хейнс мог снова его увидеть, возможно, ему удалось бы убедить товарища передумать и открыто выступить против козней инопланетного существа. Для землянина было унижением и изменой человечеству поддержать Вултума в его более чем сомнительных замыслах. И если даже забыть о планах вторжения и распространения на Земле этого странного и коварного наркотика, нельзя допустить разрушения Игнар-Лутха, которое случится, когда корабль Вултума пробьет путь на поверхность Марса. Его долг – и долг Ченлера – предотвратить беду, если это, конечно, в человеческих силах. Так или иначе, им – или, если придется, ему одному – нужно остановить злодея, который вынашивает злобные планы в этой чудовищной пещере. Хейнс был человек прямолинейный – у него и в мыслях не было лавировать и ловчить.
Все еще сжимая дубинку, он несколько минут шагал вперед, а его мозг тщетно бился над разрешением ужасной проблемы. По доведенной до автоматизма привычке опытного пилота никогда не прекращать наблюдение он заглядывал в дверные проемы, мимо которых проходил; за ними над ретортами и чашами корпели вековые колоссы. Затем он свернул к пещере, где стояли три могучих сосуда, которые Та-Вхо-Шай называл бутылями сна. Хейнс не забыл, что сказал марсианин об их содержимом.
В мгновенной вспышке вдохновения Хейнс смело вошел внутрь, от всей души надеясь, что в эту минуту Вултум за ним не следит. Если уж следовать дерзкому плану, медлить нельзя.
Огромные, выше Хейнса, выпуклые и пустые на вид амфоры мерцали в застывшем свете. Подойдя к ближайшей, он увидел в вытянутом сосуде свое искаженное изображение – точно портрет гигантской луковицы.