Старец гневно воззрился на охотника и, пока тот спускался в лощину, бранил его энергично, хотя и в несколько старомодных выражениях. Тем временем птица с хвостом, как у рептилии, и угольно-черными перьями, принадлежащая, вероятно, к какому-то ночному виду археоптериксов, защелкала зубастым клювом и принялась хлопать крыльями с пальцами на концах. Восседала птица на заостренной, неприличной формы стеле, служившей ей насестом, – эту стелу, торчавшую с подветренной стороны костра, Ралибар Вуз заметил не сразу.
– Да поразит тебя демонское проклятие от пяток до макушки! – вскричал злобный старец. – Ты, неуклюжий ревущий идиот, ты умудрился разрушить такое многообещающее заклинание! Не возьму в толк, как ты здесь очутился! Я окружил это место двенадцатью кругами иллюзий, чей эффект умножается их бесчисленными пересечениями; возможность того, что незваный гость явится в мою обитель, была математически ничтожна! Но именно это и случилось: те, кого ты спугнул, не явятся более, пока звезды не повторят эту редчайшую и быстро преходящую конфигурацию; и много мудрости я упущу за это время!
– Что это значит, плут? – выпалил Ралибар Вуз, удивленный и рассерженный таким приветствием, из которого, впрочем, он мало что понял – разве только что его появление не обрадовало старца. – Как смеешь ты обращаться так дерзко к верховному судье и брату царя Хомкуата? Советую тебе обуздать свою спесь, ибо в моей власти обойтись с тобой так, как обычно я обхожусь с вурмами. Впрочем, сдается мне, – добавил он, – твоя шкура слишком грязна и вонюча, чтобы занять место среди моих трофеев.
– Знай, я колдун Эздагор, – провозгласил старец, и его голос страшно громыхнул между скалами. – По своей воле я удалился от мира, и даже вурмы не смеют тревожить меня в моем уединении. Мне нет дела, какого свинства ты судья и какому собачьему царю брат. В наказание за разрушенные тобой чары, за то, что ты погубил своим неуклюжим вторжением, я наложу на тебя самое страшное и горькое заклятие.
– Слова твои – свидетельство самых дремучих предрассудков, – сказал Ралибар Вуз, против воли пораженный пышным ораторским стилем, которым Эздагор излагал свои инвективы.
Старец, казалось, его не слушал.
– Да падет на тебя мое заклятие, о Ралибар Вуз! – прогремел колдун. – Ты должен разоружиться и отправиться в логово вурмов; голыми руками ты сразишься с ними, с их женщинами и детьми, после чего отыщешь тайную пещеру в глубинах Вурмисадрета под их логовом, где с древнейших времен обитает бог Цатоггуа. Ты узнаешь его по непомерной толщине, меху, как у летучей мыши, а еще он всегда похож на сонную черную жабу. Он не поднимется с места, даже одолеваемый сильным голодом, а будет в божественной своей лености ждать кровавого подношения. Приблизившись к божеству Цатоггуа, ты должен сказать ему: «Меня прислал тебе в дар колдун Эздагор». Затем, ежели такова будет воля Цатоггуа, он примет мое подношение. А чтобы ты ненароком не заблудился, мой фамильяр, птица Рафтонтис, проведет тебя за собой по горам и в пещерах. – Странным жестом колдун указал на ночного археоптерикса, восседавшего на непристойной стеле, и добавил, как бы в задумчивости: – Рафтонтис будет с тобой до завершения твоих испытаний и до самого конца твоего пути под горой Вурмисадрет. Он знает подземный мир и места обитания Древних. Если наше божество Цатоггуа отвергнет кровавую жертву и в своей щедрости отошлет тебя своим собратьям, Рафтонтис поведет тебя по пути, предначертанному божеством.
Ралибар Вуз обнаружил, что не в состоянии ответить на эту возмутительную речь в том духе, которого она заслуживала. Сказать по правде, он был не способен вымолвить ни слова: как будто кто-то запер его рот на замок. Более того, к величайшему ужасу и недоумению охотника, челюстной паралич сопровождался непроизвольными движениями весьма тревожного свойства. Чувствуя, что не в силах противиться кошмарному принуждению и одновременно испытывая ужас человека, которому кажется, будто он сходит с ума, Ралибар Вуз начал снимать с себя оружие, которым был увешан с головы до пят. Щит с шипом, булава, палаш, охотничий нож, топор и поясной кинжал с иглой на конце звякали, падая на землю подле обсидиановой плиты.
– Я разрешу тебе оставить кольчугу и шлем, – промолвил колдун после этой процедуры. – Иначе, боюсь, ты не доберешься до Цатоггуа в том состоянии телесной цельности, которое необходимо для жертвоприношения. Зубы и когти вурмов остры, равно как и их аппетит.
Бормоча что-то невразумительное, Эздагор принялся тушить трехцветный огонь смесью пыли и крови из неглубокой медной миски. Не удостоив охотника прощальным напутствием или повелением удалиться, колдун повернулся к нему спиной, криво махнув рукой птице Рафтонтису. Расправив сумрачные крылья и щелкнув пилообразным клювом, та покинула насест и зависла в воздухе, злобно косясь тлеющим угольком глаза на Ралибара Вуза. Затем, не отворачивая змеиной шеи и сохраняя бдительное выражение, полетела между лавовыми хребтами к пирамидальному конусу горы Вурмисадрет; Ралибар Вуз, повинуясь принуждению равно непостижимому и неодолимому, последовал за ней.
Похоже, демоническая птица знала все повороты зачарованного лабиринта, которым окружил свое жилище колдун, ибо вывела оттуда охотника, почти не плутая. По дороге Ралибар Вуз слышал далекие крики своих людей, но его собственный голос был тонок, словно писк летучей мыши. Вскоре он оказался высоко на склоне, у подножия изрытого пещерами горного уступа. Ему еще не случалось бывать с этой стороны горы.
Рафтонтис поднялся к нижней пещере и парил у входа, пока охотник с риском для жизни пробирался между грудами обглоданных костей, кремнями и прочим не заслуживающим упоминания хламом, который выбросили вурмы. Эти отвратительные жестокие дикари, высунув омерзительные физиономии из темных отверстий пещер, приветствовали продвижение Ралибара Вуза свирепым воем и неисчерпаемыми запасами мусора. Впрочем, Рафтонтиса они не трогали и, казалось, изо всех сил старались в него не попасть, а когда Ралибар Вуз приблизился к нижней пещере, широкие крылья парившей впереди птицы заметно мешали дикарям целиться.
Отчасти благодаря этому охотнику удалось добраться до входа в пещеру, избежав серьезного вреда здоровью. Отверстие оказалось довольно узким; Рафтонтис налетел на вурмов с раскрытым клювом, отогнав их вглубь пещеры, пока Ралибар Вуз закреплял позиции на пороге. Некоторые вурмы, впрочем, пали ниц, уступая дорогу птице, а когда она пролетела мимо, вскочили и атаковали Ралибара Вуза, вступившего в смрадную тьму их жилища. Они передвигались на полусогнутых, огрызаясь, словно псы, а их косматые гривы доходили им до колен; они царапали охотника крюкообразными когтями, но когти застревали в звеньях его кольчуги.
Повинуясь заклятию, безоружный Ралибар Вуз сражался с ними, колотя по омерзительным физиономиям латной перчаткой с подлинным ожесточением, далеким от охотничьего азарта. Он слышал, как трещат когти и зубы вурмов, ломаясь о звенья его кольчуги, однако по мере того, как он продвигался вглубь пещеры, место выбывших из строя занимали другие; их самки бросались ему под ноги, точно змеи, а детеныши, еще не успевшие отрастить клыки, мусолили его лодыжки беззубыми челюстями.
Впереди Ралибар Вуз слышал хлопанье крыльев Рафтонтиса и резкие крики – наполовину шипение, наполовину карканье, – которые птица то и дело издавала. Тьма душила Ралибара Вуза тысячей смрадных запахов, ноги оскальзывались в крови и грязи. Однако вскоре вурмы отстали. Пещера шла под уклон; теперь к вони примешивались едкие неорганические запахи.
Спускаясь на ощупь по крутому склону сквозь непроглядную тьму, спустя некоторое время Ралибар Вуз оказался в подземном зале, где было не темно и не светло. Каменные арки подсвечивались какими-то скрытыми лунами. Мимо обрывистых гротов, вдоль бездонных ущелий Рафтонтис вел его в подземный мир под горой Вурмисадрет. Все вокруг было залито мутным искусственным светом, источника которого Ралибар Вуз не находил. Крылья, слишком широкие для летучей мыши, скользили над его головой; порой во мраке пещер мелькали громадные тени, напоминавшие бегемотов и гигантских рептилий, какие топтали Землю в доисторические времена, но в полумраке он не мог разглядеть, были это живые существа или каменные изваяния.
Сильно было заклятие, наложенное на Ралибара Вуза; его страх притупился, и теперь он ощущал только ошеломленное изумление. Воля его и мысли отныне как будто принадлежали не ему, а другому человеку. Охотник брел к неизвестному, но неминуемому концу по темному, но предначертанному пути.
Наконец Рафтонтис остановился и многозначительно завис в пещере, отличавшейся особо сложным смрадом. Поначалу Ралибару Вузу показалось, что пещера пуста. Продвигаясь к Рафтонтису, он спотыкался о склизкие останки, напоминавшие обтянутые кожей скелеты людей и зверей. Проследив за горящим, как уголь, взглядом демонической птицы, охотник различил возлежащую в темной нише бесформенную массу. При его приближении масса шевельнулась, бесконечно ленивым движением приподняла огромную жабью голову, словно пробуждаясь от дремы, и на черном лице без бровей показались две сочащиеся фосфором щелки.
Среди зловония, забившего ноздри, Ралибар Вуз уловил запах свежей крови. Его охватил ужас; охотник заметил лежащую перед жутким чудищем съежившуюся шкурку, не принадлежавшую ни человеку, ни зверю, ни вурму. Ралибар Вуз замер, боясь приблизиться и не имея возможности отступить. Впрочем, подгоняемый сердитым шипением археоптерикса и хлестким ударом клюва между лопаток, он подошел так близко, что сумел разглядеть густой темный мех, покрывавший тело чудища, и его сонно выставленную голову.
В нахлынувшем ужасе, с чувством кошмарной обреченности Ралибар Вуз услышал свой голос, говорящий помимо его воли:
– О божество Цатоггуа, меня прислал тебе в дар колдун Эздагор.
Последовал вялый наклон жабьей головы; щелки глаз чуть расширились, и свет потек из них вязкими струйками над сморщенными нижними веками. Ралибару Вузу показалось, что он слышит низкий рокот, но неясно было, в сумрачном воздухе это рокочет или в его голове. Рокот обернулся звуками и словами, хотя и не совсем внятными: