Размышляя таким образом, он взглянул на Джонсона и мисс Оуэнс. Солнце переместилось, и его лучи теперь наискось проникали в широкое фасадное окно, освещая обоих и отбрасывая на пол четкие тени.
Джонс не отличался особой щепетильностью в вопросах морали, но и он едва сдержал краску стыда при виде тени мисс Оуэнс. Фигура, которую эта тень изображала, была не только донага раздетой, но и выказывала наклонности, более подходящие для ведьмовского шабаша, чем для современной деловой конторы. Хотя мисс Оуэнс сидела на своем месте, ее тень с развратными ужимками продвигалась навстречу тени Джонсона, которая… не вдаваясь в детали, никак не соответствовала образу респектабельного джентльмена…
Мисс Оуэнс отвлеклась от своего «ремингтона» и перехватила взгляд Джонса, чье лицо, похоже, ее потрясло. Густо нарумяненные щеки покраснели еще больше.
– Что-то не так, мистер Джонс? – спросила она.
Теперь и Джонсон оторвался от записей в гроссбухе. И тоже как будто напрягся. Его глаза из-под тяжелых век смотрели настороженно.
– Все в порядке, насколько могу судить, – ответил Джонс, сконфуженно отводя взгляд от их теней.
Тут стоило призадуматься… Джонсон был женат и имел двоих детей-подростков. Но Джонс и раньше кое-что подмечал. Он неоднократно заставал Джонсона в компании мисс Оуэнс по окончании рабочего дня. И эта парочка явно не радовалась таким случайным встречам. Конечно, их личные дела никак не касались Джонса. Да он и не интересовался. Что его по-настоящему интересовало сейчас, так это поведение теней. В конце концов, разве не могли явления, которые он счел просто абсурдными галлюцинациями, иногда содержать какой-то скрытый смысл, какой-то намек на реальные события? Самому Джонсу это не обещало ничего приятного. Однако он решил, что надо быть начеку и не делать поспешных выводов.
Пообедал Джонс даже с некоторым аппетитом, чего не ожидал и сам. Ближе к пяти часам пополудни желтое предзакатное солнце начало светить прямо в западное окно. Джонсон встал со своего места, чтобы обрезать и закурить сигару. При этом его плотная черная тень простерлась до ярко освещенной дверцы большого железного сейфа в дальнем углу.
Джонс заметил, что тень не повторяет движений своего хозяина. В ее вытянутой руке не было ничего похожего на тень сигары. Вместо этого темные пальцы как будто пытались манипулировать циферблатом сейфового замка. Они быстро и ловко набрали нужную комбинацию, а затем изобразили усилие, как при открывании тяжелой двери. Тень подалась вперед, нагнулась и частично исчезла внутри сейфа. Когда она выпрямилась вновь, в ее пальцах было что-то зажато. Тут обозначилась вторая рука, и порядком оторопевший Джонс понял, что тень Джонсона пересчитывает пачку теневых купюр. Затем пачка была, видимо, засунута в карман, и тень проделала пантомиму с закрыванием сейфа.
Все это дало Джонсу новый повод для размышлений. До него доходили слухи о том, что Джонсон то ли играет на бирже, то ли делает ставки на скачках. А ведь он бухгалтер фирмы. Сам Джонс уделял мало внимания счетоводству, довольствуясь просмотром отчетов, баланс в которых вроде бы всегда сходился.
Возможно ли, чтобы Джонсон пользовался – или собирался воспользоваться – средствами компании в личных целях? В сейфе часто хранились довольно крупные суммы. Насколько помнил Джонс, сейчас там была тысяча с лишним долларов.
А может, и впрямь стоило отнести это все на счет чрезмерного увлечения коктейлями, вызвавшего необычное психическое расстройство. Уж лучше так, чем подозревать Джонсона в растратах.
Этим вечером Джонс вместо традиционного круиза по барам отправился на прием к врачу. Последний глубокомысленно морщил лоб, выслушивая рассказ Джонса о его загадочном недуге, а затем измерил пульс и температуру пациента, проверил коленный и другие рефлексы, посветил ему в глаза и осмотрел язык.
– У вас нет лихорадки, как нет и признаков белой горячки, – заявил он ободряюще. – Рефлексы в норме, хотя нервы пошаливают. Не думаю, что вы сойдете с ума – по крайней мере, в ближайшее время. Возможно, у вас проблемы со зрением. Советую вам завтра же обратиться к хорошему окулисту. А пока что пропишу успокоительное для вашей нервной системы. Разумеется, вам надо воздержаться от алкоголя – именно он может влиять на ваше зрение.
Джонс почти не слушал эти советы. Он изучал тень доктора, распластанную на дорогом ковре при ярком свете высокого торшера. Эта тень была самая противоестественная и омерзительная из всех, какие он успел повидать. Очертаниями и позой она походила на какого-то монстра-падальщика, склоненного над разложившимся трупом.
Выйдя из врачебного кабинета, Джонс вспомнил о своей невесте, с которой не виделся уже неделю. Она не одобряла мартини – по крайней мере, в количествах, еженощно поглощаемых Джонсом весь последний месяц. К счастью, она не могла точно определить, сколько бокалов он выпил – два или дюжину (если только он пил не в ее присутствии). Джонсу очень нравилась Марсия. И он не считал таким уж большим недостатком ее своеобразное понимание умеренности. Тем более что и сам он как раз собирался умерить возлияния, пока не избавится от этих теней. Так что ему было что рассказать Марсии.
Еще немного подумав, о тенях он решил умолчать. А то как бы она не сочла, что он свихнулся.
Марсия Дорер была высокой блондинкой, стройной на грани худобы. Она поприветствовала Джонса быстрым поцелуем. При поцелуях с ней иногда возникало такое чувство, словно он побывал в морозилке. Так случилось и в этот раз.
– Где ты пропадал так долго? – спросила она, добавляя едкие нотки к своему сопрано. – За стойками всех баров в городе?
– Не сегодня, – серьезно молвил Джонс. – Со вчерашнего вечера я не выпил ни капли. Скажу больше: я решил бросить пить.
– Ого, рада слышать, – проворковала она, – если ты не шутишь. Я знаю, что спиртное до добра не доведет – в таких дозах уж точно. Говорят, оно меняет человека изнутри.
Она снова чмокнула Джонса, в щеку рядом с уголком рта. И в этот самый момент ему захотелось увидеть их тени на стене комнаты. Интересно, как будет выглядеть тень Марсии?
Хотя Джонс уже насмотрелся на всякие странности, в этот раз не обошлось без тяжелого потрясения. Он сам не знал, чего ожидать, но уж точно не такого.
Прежде всего на стене было не две, а три тени. Одна – уже знакомый свинорылый сатир – принадлежала Джонсу. Но хотя в реальности он стоял близко к Марсии, их тени сильно отдалились друг от друга.
Тень Марсии, повернутая спиной к Джонсу, была трудноразличима, поскольку сливалась в объятиях с третьей тенью. Опознать Марсию можно было только по контурам женской фигуры. А другая фигура была определенно мужской. Ее спесиво надувшийся бородатый профиль возвышался над головой женщины. Ничего хоть сколько-нибудь эстетичного в контурах этой тени не было. Как и в тени Марсии.
Джонсу пришло в голову, что Марсия никогда не обнимала его так же страстно. Это его покоробило, но нельзя же было всерьез ревновать ее к неведомо чьей тени.
Так или иначе, вечер явно не задался. Джонс отвел взгляд от стены и постарался больше туда не смотреть. Но забыть об этих тенях он не мог. Марсия болтала, не замечая его озабоченности; но в ее болтовне было что-то напускное, как будто и она была озабочена другими вещами.
– Пожалуй, тебе лучше уйти, дорогой, – сказала она наконец. – Ты не в обиде? Просто я плохо спала и устала.
Джонс взглянул на свои наручные часы. Было лишь двадцать минут десятого.
– А, конечно, – согласился он, испытав смутное облегчение.
Он поцеловал ее и вышел из комнаты, напоследок краем глаза заметив, что третья тень на стене по-прежнему сжимает в объятиях тень Марсии.
Пройдя полквартала, Джонс под уличным фонарем встретился с Берти Филмором. Оба ограничились приветственными кивками. Они были едва знакомы и не особо симпатизировали друг другу. Проходя мимо Филмора, Джонс не преминул рассмотреть его тень на тротуаре. Филмор служил администратором отдела в универсальном магазине. Этот хиловатый лощеный юнец не пил, не курил и не был замечен в склонности к иным известным порокам. Он регулярно – по утрам в воскресенье и по вечерам в среду – посещал методистскую церковь. И Джонсу просто из циничного любопытства захотелось узнать, как выглядит тень этого святоши.
Силуэт на тротуаре был укорочен ввиду близости фонарного столба. Но это не помешало Джонсу безошибочно опознать грубый бородатый профиль третьей тени на стене в доме Марсии! Ни малейшего сходства с Филмором эта тень не имела.
«Какого черта! – подумал Джонс, невольно содрогнувшись. – Что бы это значило?»
Он сбавил шаг и оглянулся на удаляющуюся фигуру Филмора. Тот шел неторопливо, как будто прогуливаясь без особой цели, и не оборачивался. Наконец он вошел в подъезд Марсии.
«Так вот почему она поспешила меня выпроводить», – подумал Джонс. Теперь все было понятно… и так же недвусмысленно, как объятия теней. Марсия ждала в гости Филмора. Все эти тени не были просто следствием тяжелого похмелья Джонса, отнюдь нет.
Его гордость была уязвлена. Он и раньше знал, что Марсия знакома с этим типом. Но больно было сознавать, что Филмор оказался его счастливым соперником в любви. А ведь Джонс воспринимал его как помесь учителя воскресной школы и портновского манекена. Как нечто бесцветное и бесхарактерное.
Страдая от унижения, Джонс несколько раз замедлял шаги перед дверями попадавшихся на пути баров. Возможно, после нескольких порций мартини ему привидятся тени еще хуже прежних. А может… и нет. Да какого черта?..
И он уже без колебаний зашел в следующий бар.
Утро встретило его головной болью, которой накануне поспособствовали два десятка (или двадцать один?) более или менее расторопных барменов.
До конторы Джонс добрался с часовым опозданием. К его удивлению, обычно пунктуальной мисс Оуэнс на месте не было. Гораздо меньше его удивило отсутствие Джонсона, который пунктуальностью не отличался.
Работать Джонс был не в состоянии. Казалось, все городские куранты беспрестанно пробивают полдень прямо у него в голове. Вдобавок его сердце ес