– Как видишь, он довольно смирный, – сказала та, бросая зверю куски мяса со своей тарелки. – Я частенько позволяю ему приходить в башню, а порой он сопровождает меня, когда я выхожу из Силера.
– Вид у него свирепый, – нерешительно заметил Ансельм.
Казалось, волк понял его слова, ибо немедленно оскалил на юношу зубастую пасть, хрипло и сверхъестественно низко зарычав. Красные огоньки вспыхнули в его угрюмых глазах, точно угли, раздуваемые чертями в глубинах преисподней.
– Уходи прочь, Малаки, – решительно скомандовала волшебница.
Волк повиновался и покинул зал, на прощание бросив злобный взгляд на Ансельма.
– Ты ему не понравился, – заметила Сефора. – Впрочем, это не слишком удивительно.
Ансельм, во власти вина и любви, не обратил внимания на ее последние слова и не спросил, что они значат.
Утро наступило слишком быстро, позолотив косыми солнечными лучами верхушки деревьев вокруг башни.
– Я ненадолго тебя оставлю, – объявила Сефора, после того как они закончили завтракать. – В последнее время я что-то совсем забросила магию. Кроме того, мне необходимо кое-что разузнать.
Грациозно склонившись, она поцеловала его ладони. Затем, на прощание одарив гостя улыбкой, чародейка удалилась в комнату на вершине башни, рядом с ее спальней. Здесь, сказала она Ансельму, хранились всякие снадобья, манускрипты и прочие принадлежности ее магии.
Пока ее не было, Ансельм решил выйти из замка и исследовать лес вокруг башни. Памятуя о черно-сизом волке, в чью кротость, несмотря на все заверения Сефоры, он совершенно не верил, юноша прихватил с собой дубину, которую вырезал накануне в зарослях у реки Исуаль.
Тропинки были повсюду, и каждая вела в какое-нибудь очаровательное местечко. Силер был поистине волшебной землей. Восхищенный дивным золотистым светом и ветром, источавшим свежий аромат весенних цветов, Ансельм переходил от одной опушки к другой.
Наконец он очутился в травянистой ложбине, где из-под мшистых валунов бил маленький родник, и устроился на валуне. Размышляя о странном счастье, столь неожиданно вошедшем в его жизнь, влюбленный юноша будто снова окунулся в один из тех старинных романов и волшебных преданий, которые так любил читать. С улыбкой он вспомнил ту язвительность, с какой Доротея де Флеше критиковала его пристрастие к подобной литературе. Что, интересно, она бы подумала теперь? В любом случае, вероятно, ей было бы все равно…
Размышления его внезапно прервал шорох листьев. Черный волк выскочил из рощи и заскулил, будто пытался привлечь внимание Ансельма. Вся волчья свирепость, казалось, куда-то исчезла.
Заинтригованный и немного встревоженный, Ансельм с удивлением смотрел, как волк лапами выкапывает какие-то растения, немного напоминающие дикий чеснок, а затем с жадностью их глотает.
Дальнейшее изумило юношу еще больше. Только что он видел перед собой волка – а в следующее мгновение на том же самом месте возник худощавый мускулистый мужчина с иссиня-черной гривой волос и бородой. Глаза незнакомца пылали мрачным огнем, волосы доходили почти до бровей, а лицо заросло бородой практически до самых нижних ресниц. Руки, ноги, плечи и грудь его были покрыты щетиной.
– Не волнуйся, я не хочу тебе зла, – произнес мужчина. – Я Малаки дю Маре, колдун и бывший любовник Сефоры. Пресытившись мной и опасаясь моего колдовства, она превратила меня в оборотня, тайком напоив водой из одного озера, что таится в заколдованных землях Силера. На озере этом с давних времен лежит проклятие ликантропии, и Сефора укрепила его мощь своими заклинаниями. Я могу сбрасывать волчью личину лишь ненадолго во время новолуния. В остальное время я могу обрести человеческий вид совсем на короткий миг, проглотив корень, который, как ты видел, я выкопал и съел. Но корни эти – большая редкость, и отыскать их очень сложно.
Ансельм понял, что Силер опутан волшебными чарами гораздо более изощренными, чем он представлял себе до тех пор. Но в своем ошеломлении он все же не мог поверить странному существу, стоявшему перед ним. Ему доводилось слышать множество историй про оборотней, которые в средневековой Франции считались делом совершенно обычным. Люди говорили, что их жестокость была жестокостью демонов, а не простых животных.
– Позволь мне предостеречь тебя от смертельной опасности, в которой ты находишься, – продолжал между тем Малаки дю Маре. – Ты опрометчиво позволил Сефоре соблазнить тебя. Если у тебя есть хоть капля мудрости, беги прочь из Силера как можно быстрее… Эта страна уже давно погрязла в колдовстве и зле, и все, кто живет в ней, так же стары, как и сама здешняя земля, и точно так же прокляты. Слуги Сефоры, встретившие вас прошлым вечером, – вампиры, которые днем спят в склепах под башней, а ночью выходят. Через врата друидов они пробираются в Аверуань и охотятся там на людей.
Он немного помолчал, точно желая придать особое значение словам, которые собирался сказать. Глаза его зловеще сверкнули, в низком голосе послышались шипящие нотки.
– Сефора и сама – древняя ламия, почти бессмертная, и пьет жизненные силы молодых мужчин. На протяжении этих веков у нее было множество любовников, и я могу лишь оплакивать их печальный конец, хотя и не знаю всех подробностей. Молодость и красота, которые она сохранила, – лишь иллюзия. Если бы ты мог видеть Сефору в истинном ее обличье, ты с отвращением содрогнулся бы и в мгновение ока излечился от своей опасной любви. Ты увидел бы ее – немыслимо старую и омерзительно порочную.
– Но разве такое возможно? – удивился Ансельм. – По правде говоря, я вам не верю.
Малаки пожал волосатыми плечами:
– Ну, я тебя предупредил. Однако близится время моего превращения в волка, и мне пора. Если придешь ко мне потом в мое жилище, в миле к западу от башни, возможно, мне удастся убедить тебя, что я сказал правду. А пока спроси себя, попалось ли тебе на глаза в комнате Сефоры хотя бы одно зеркало, какие непременно должны быть у молодой и красивой женщины. Вампиры и ламии боятся зеркал, и отнюдь не без причины.
В башню Ансельм вернулся в смятении. То, что он услышал от Малаки, было неправдоподобным. И все же его беспокоили слуги Сефоры. Утром он не заметил их отсутствия, но с предыдущего вечера они все еще не появлялись. И он действительно не видел среди безделушек Сефоры ни одного зеркала.
Чародейка уже ожидала его возвращения в зале башни. Одного взгляда на ее совершенную женственность оказалось достаточно, чтобы ему стало стыдно за сомнения, порожденные словами Малаки. Серо-голубые глаза Сефоры вопросительно глядели на Ансельма, глубокие и нежные, точно глаза языческой богини. Он без утайки поведал ей о встрече с оборотнем.
– Ага! Хорошо, что я доверилась своей интуиции, – сказала она. – Вчера вечером, когда черный волк злобно смотрел и рычал на тебя, мне показалось, что он может быть опаснее, чем я думала. Сегодня утром в моей комнате я пустила в ход свой дар ясновидения и многое узнала. Я и впрямь была слишком беспечна. Малаки стал угрожать моей безопасности. Кроме того, он возненавидел тебя и не успокоится, пока не разрушит наше счастье.
– Значит, это правда, – спросил Ансельм, – что он был твоим любовником и ты превратила его в оборотня?
– Да, он был моим любовником – в незапамятные времена. Но оборотнем он стал по собственной вине, из пагубного любопытства напившись из озера, о котором он тебе рассказал. С тех пор он не раз об этом пожалел, ибо волчье обличье, хотя и дает ему некоторые опасные способности, на самом деле ограничивает его поступки и его колдовские чары. Он хочет вернуть себе человеческий облик, и, если ему это удастся, он будет вдвойне опасен для нас обоих. Мне следовало бы получше за ним приглядывать, ибо не так давно я обнаружила, что он похитил у меня рецепт противоядия к воде, превратившей его в оборотня. Мое ясновидение говорит мне, что он уже сварил это снадобье в те краткие мгновения, когда корень возвращал его в человеческий вид. Выпив зелье – что, как я думаю, он намерен сделать в самом скором времени, – он навсегда снова станет человеком. Он дожидается новолуния, когда заклятье оборотня слабее всего.
– Но за что Малаки ненавидит меня? – недоуменно спросил Ансельм. – И как мне помочь тебе справиться с ним?
– Твой первый вопрос немного глуп, мой дорогой. Разумеется, он ревнует меня к тебе. Что же касается помощи, я выдумала неплохую шутку, которую мы сыграем с Малаки.
Она извлекла из-за корсажа маленький треугольный фиал рубинового стекла.
– Этот фиал, – сказала она Ансельму, – наполнен водой из того самого заколдованного пруда. В своем видении я узнала, что Малаки прячет свежесваренное зелье точно в таком же фиале. Если сможешь сходить в его логово и незаметно подменить фиал, я полагаю, последствия будут довольно забавными.
– Разумеется, я пойду, – заверил ее Ансельм.
– Лучше сделать это прямо сейчас. Скоро полдень, Малаки часто охотится в эту пору. Если наткнешься на него в логове или он вернется, пока ты будешь там, всегда можешь сказать, что пришел по его приглашению.
Чародейка дала Ансельму подробные указания, как без промедления добраться до логова оборотня. Кроме того, она принесла ему меч, объяснив, что лезвие заговоренное, – это делало клинок действенным оружием против таких созданий, как Малаки.
– Поведение волка становится непредсказуемым, – предостерегла Сефора. – Если он набросится на тебя, деревянная дубина будет плохой защитой.
Найти логово оборотня оказалось делом несложным, ибо к нему вела протоптанная дорожка. Жилищем Малаки служила куча обломков разрушенной старинной башни, от которой осталась лишь поросшая травой площадка, заваленная замшелыми каменными глыбами. Вход в логово, по всей видимости, когда-то был высоким дверным проемом, теперь же это был просто лаз, какие прорывают животные, покидая свою нору и вновь возвращаясь в нее.
Перед входом Ансельм замялся.
– Ты здесь, Малаки дю Маре? – прокричал он.
Ответа не последовало, и из темной норы не доносилось ни звука. Ансельм позвал снова. Наконец, встав на четвереньки, он протиснулся в узкий лаз.