Выбравшись из лаза, мы оказались в тени огромной колонны в глубине храма. Вокруг не было ни жрецов, ни дев, ни их клиентов, но откуда-то издалека доносилось гудение голосов. Статуя Лениквы, обращенная к нам своим божественным задом, восседала на высоком постаменте в центре зала. Перед ней трепетали алтарные светильники – судорожно дергались золотые, синие и зеленые языки пламени, – отчего тень бога извивалась на полу и задней стене, словно исступленный гигант совокуплялся в танце с невидимой партнершей.
Виксила нащупала тайную пружину и нажала; каменная плита так же бесшумно вернулась на место, и теперь ее было не различить на ровном полу. Мы втроем прокрались вперед, держась в скачущей тени божества. В зале по-прежнему никого не было, но шум из открытых боковых дверей становился все громче: уже различались веселые крики и истеричный смех.
– Действуй, – шепнул Визи.
Я достал из кармана кувшин, острым ножом сковырнул запечатанную воском пробку (она наполовину сгнила от времени и потому поддалась легко) и высыпал содержимое на нижнюю ступеньку постамента позади Лениквы: бойкая и блестящая бледная струйка дрожала и колыхалась в тени божества. Опорожнив кувшин, я поджег порошок.
Огонь вспыхнул мгновенно и ярко. В зале словно раздался сильнейший беззвучный взрыв, в ноздри шибануло склепным смрадом, и в тот же миг воздух вокруг наполнился колышущимися призраками. Мы пошатнулись, задыхаясь от невыносимой вони. Чудовищные фигуры проходили прямо сквозь нас, пролетали над нами, но были совершенно нематериальны. Они устремились во все стороны, как будто каждая крупица горящего порошка породила отдельное привидение.
Торопливо прикрыв носы квадратными лоскутами толстой ткани, прихваченной по указке Визи специально для этой цели, и отчасти восстановив свою обычную бесшабашность и бесцеремонность, мы двинулись вперед сквозь колышущиеся сонмы чудищ. Вокруг извивались сладострастные синие упыри. Над нами нависали полуженщины-полутигрицы. Двухголовые и треххвостые чудища, гули и злые духи, корчась, вырастали до самого потолка, перекатывались, сливаясь с другими неведомыми призраками, парившими пониже. На полу свивали щупальца и брызгали мерзкой слизью зеленые морские твари, похожие на помесь утопленника с осьминогом.
Послышались испуганные вопли служек и гостей, нам навстречу стали попадаться голые мужчины и женщины, которые в ужасе мчались к выходу прямо сквозь призрачное воинство. Те, кто сталкивался с нами лицом к лицу, в испуге отшатывались, будто мы и сами превратились в невыносимо жутких страшилищ.
Первыми мчались голые юнцы. Следом топотали купцы и старейшины в летах, лысые, пузатые, кто-то в исподнем, кто-то в торопливо накинутом плаще, не прикрывавшем ничего ниже пояса. С воплями неслись к дверям женщины, худые, пышные, полногрудые. Мы порадовались, заметив, что пояса целомудрия ни на одной нет.
Последними бежали жрецы и стражи – евнухи успели побросать свои серпы, рты у них были раззявлены в пронзительном крике. Ослепнув от страха, спешили они мимо, следом за остальными, не обращая на нас ни малейшего внимания. Вскоре бегущие скрылись за завесой порожденных порошком призраков.
Уверившись, что в храме не осталось ни служек, ни клиентов, мы отправились в ближайший коридор, где все двери стояли нараспашку. Разделившись, проверили каждую комнату, выискивая на разворошенных постелях и заваленных одежками полах золотые, изукрашенные драгоценными камнями пояса. Встретившись в конце коридора, побросали добычу в прочный, но тонкий мешок, который был у меня за пазухой. Не все призраки успели растаять, и их очертания становились все жутче, они роняли нам на головы свои чудовищные конечности и потихонечку развеивались.
Вскоре покои, отведенные девам, закончились. После третьего по счету коридора в моем мешке лежало тридцать восемь поясов. Одного не хватало, но остроглазая Виксила углядела блеск инкрустированной изумрудами пряжки среди сваленных в кучу предметов мужского туалета под ногами тающего волосатого сатира. Последний пояс она добыла и дальше несла его в руке.
Мы поспешили обратно в зал со статуей Лениквы, понадеявшись, что он уж точно пуст. Каково же было наше замешательство, когда мы обнаружили там верховного жреца: Маркванос (Виксила знала его по имени), стоя перед алтарем, размахивал длинным бронзовым жезлом фаллической формы – знаком своего сана – и отвешивал направо и налево тумаки не успевшим развеяться призракам.
С громким воплем он бросился на нас, замахнувшись на Виксилу, но та проворно скользнула в сторону, избежав ужасного удара, который грозил проломить ей череп. Верховный жрец запнулся и едва не упал. Повернуться он не успел – Виксила с размаху ударила его по выбритой голове тяжелым поясом целомудрия, который все еще сжимала в правой руке. Маркванос рухнул, как бык под резаком мясника. Его распростертое на полу тело слегка подергивалось, из раны на голове, где отпечаталась драгоценная пряжка, ручейками лилась кровь. Мы не стали задерживаться и проверять, умер ли он, и торопливо устремились к выходу.
Вряд ли после пережитого ужаса кто-то из обитателей храма в ближайшие несколько часов осмелился бы вернуться туда. Каменная плита послушно скользнула на место у нас за спиной. Я шел последним и нес тяжеленный мешок, а Виксила с Фенквором помогали протаскивать его сквозь узкие места, где мне с ним на плечах уже было не протиснуться. Без проволочек добрались мы до укрытого побегами входа и, немного выждав, вышли в освещенный луной лес, внимательно прислушиваясь к затихающим вдали крикам. По всей видимости, никто и не подумал проверить заброшенный подземный ход и даже не заподозрил, что жуткие призраки – порождение преступного замысла.
Уверившись, что все в порядке, мы вышли из пещеры и добрались до укрытой в зарослях тележки и сонных ослов. Побросав часть фруктов и овощей в кусты, мы положили на освободившееся место мешок и прикрыли его плодами. Потом опустились на травянистую землю и стали ждать предрассветного часа. Вскоре вокруг послышались шорох и шелест: это украдкой сползалось и сбегалось полакомиться выброшенной снедью мелкое зверье.
Если кто-нибудь из нас и заснул, то спал вполуха и вполглаза. С последними лунными лучами, когда небо на востоке озарилось предрассветными отблесками, мы поднялись.
Ведя ослов под уздцы, дошли до главной дороги и остановились за большим кустом. Мимо со скрипом проехала первая за утро повозка. Потом воцарилась тишина. Мы выступили из леса и, пока не появились остальные торговцы, двинулись к городу.
Пока мы пробирались по отдаленным улочкам Узулдарума, нам повстречалась лишь парочка прохожих, которые не обратили на нас никакого внимания. Возле дома Визи Фенквора мы препоручили волшебнику тележку, и он вместе с ней беспрепятственно скрылся во дворе. Вроде бы никто за ним не следил. Я еще подумал, что теперь у алхимика солидный запас овощей и фруктов…
Два дня мы с Виксилой не отходили далеко от нашего жилища. Было бы неразумно напоминать стражам о своем существовании, открыто появляясь на людях. Под вечер второго дня у нас закончились припасы, и мы решили, вновь облачившись в деревенское, сделать вылазку на ближайший рынок, где раньше никогда не промышляли.
По возвращении мы обнаружили, что в наше отсутствие к нам заглянул Визи Фенквор: хоть все двери и окна оставались запертыми, на столе лежал небольшой золотой куб, а под ним обнаружилась записка:
Дражайшие мои друзья и соратники,
драгоценные камни я вынул, а золото переплавил в слитки – один из них оставляю вам в знак моего глубочайшего расположения. К несчастью, мне стало известно, что за мной следит стража, и посему я покидаю Узулдарум под покровом тайны и весьма поспешно. Драгоценные камни и слитки я прихвачу с собой в тележке, прикрыв их сверху овощами, пусть и немного подвявшими, которые по наитию сохранил. Мне предстоит длинная дорога, куда именно – не буду подробно объяснять, но в тех краях узулдарумские стражи меня не найдут, а вам не хватит прозорливости за мной последовать. Наша добыча понадобится мне, чтобы оплатить сопутствующие расходы и прочие издержки. Удачи вам во всех будущих начинаниях.
С уважением,
Визи Фенквор
P. S. За вами тоже следят, и я посоветовал бы вам со всей возможной прытью покинуть город. Хоть Виксила и хорошенько огрела Маркваноса, вчера вечером он все-таки очнулся и по искусным ловким движениям опознал в грабительнице бывшую храмовую деву. Имени ее он не вспомнил, но нынче в Узулдаруме идут тайные поиски, а всех дев, посвященных Леникве, опрашивают жрецы, вооруженные тисками для пальцев ног и рук.
Нас с тобой, дрогой Сатампра, разыскивают как пособников изменницы. Наши имена им тоже пока неизвестны, но в городе ищут человека твоего внушительного роста и телосложения. Следы порошка зловонных видений обнаружили на постаменте статуи Лениквы и тщательно изучили. Увы, к помощи этой субстанции уже прибегали и я, и другие алхимики до меня.
Очень надеюсь, что вам удастся ускользнуть – не тем путем, которым намереваюсь воспользоваться я сам.
На пиру у горгоны
Три кубка дайте мне сейчас —
И я пойду в далекий путь.
А дайте доу выпить мне —
Сольюсь с природой как-нибудь.
Не помню, где и с кем я начал пить в тот вечер. И что именно из горячительного, хмельного и спиртного в себя влил. В те подгулявшие ночи своей юности я мог выпить что угодно, а вечер мог начаться где угодно и закончиться в каком угодно месте, весьма далеком от порта погрузки.
А посему с интересом, но без особого удивления я обнаружил себя среди пирующих гостей во дворце горгоны. Не спрашивайте, как я туда попал: я и сам нетвердо это помню. А даже если б и помнил – какой смысл рассказывать, если вы не принадлежите к тем немногим, с кем приключается подобное. А если принадлежите, то и рассказывать ни к чему.
По большей части люди от спиртного впадают в беспамятство, но есть и такие, кому оно дарует свободу от пространства и времени, познание Дао, способность прозреть нынешнее, былое и грядущее. Под спиртным я, само собой, подразумеваю истинное вино, происходящее прямиком из Божественной Бутылки. Хотя при случае божественной становится любая бутылка.