ью.
Приятели ускорили шаг. Широкая мостовая по берегам канала выглядела пустынной, а легкий мост без перил охраняли десять колоссальных изваяний марсианских героев в воинственных позах, по пять статуй с каждой стороны, маячивших перед первым подвесным пролетом.
Земляне успели слегка испугаться, когда живая фигура, размером немногим меньше гигантских статуй, выступила из сгущающихся теней у моста и широкими шагами двинулась им навстречу.
Почти десяти футов в высоту, фигура была на целый ярд выше среднего айхая, однако форма массивной выпуклой груди и костлявые суставчатые конечности безошибочно выдавали марсианина. Голову украшали торчащие уши, а бездонные ноздри сужались и расширялись в полутьме. Глаз было почти не видать, только в глубоких глазницах горели крохотные искорки. Согласно местному обычаю, странный субъект был полностью обнажен, однако нечто, напоминающее обруч на шее (плоская серебристая проволока необычной чеканки), указывало на то, что он слуга какого-то знатного господина.
Хейнс и Ченлер были поражены – им еще не доводилось видеть марсианина такого роста. По мостовой из цельного мрамора он явно двигался землянам наперерез и вскоре остановился перед ними. Его раскатистый, вибрирующий голос поразил землян еще больше – словно квакала гигантская лягушка. Гортанные звуки и невнятное произношение некоторых гласных и согласных не мешало, однако, понять, что говорит незнакомец на земном языке.
– Мой хозяин вас призывает, – проревел колосс. – Ему известны ваши затруднения. Он окажет вам щедрую помощь в обмен на содействие, которое окажете ему вы.
– И попробуй возразить, – пробурчал Хейнс. – Идем? Вдруг это какой-то щедрый айхайский правитель, прослышавший о наших стесненных обстоятельствах. Обычно они не ищут дружбы землян. Что за игру он затеял?
– Думаю, надо идти, – с живостью согласился Ченлер. – Его предложение звучит, словно завязка триллера. И мы никогда не узнаем, в чем дело, если откажемся.
– Ладно, – обратился Хейнс к гиганту. – Веди нас к своему хозяину.
Несмотря на поверхностное знакомство с марсианским этикетом, он знал, что задавать вопросы не принято. Вежливость не допускала выяснения личности и мотивов того, кто их пригласил, однако столь безапелляционную просьбу легко можно было отклонить, не нанеся оскорбления.
Неспешно, приноравливаясь к шагам землян, колосс повел их прочь от моста, охраняемого героями, в зеленовато-пурпурный сумрак, затопивший Игнар-Ватх. Впереди зиял переулок, похожий на отверстие пещеры, зажатое между неосвещенными особняками и складами, чьи широкие балконы и выступающие крыши почти сливались в вышине. Переулок был пуст. Айхай громадным призраком маячил впереди, а затем, словно тень, замер в массивном дверном проеме. Догнав его, Ченлер и Хейнс услышали пронзительный металлический скрежет, издаваемый дверью, которая, как и все марсианские двери, поднималась на манер средневековой замковой решетки. Шафранный свет, исходивший от радиоактивного минерала в стенах и потолке круглой прихожей, освещал силуэт их проводника. По обычаю, тот вошел первым; последовав за ним, земляне оказались в пустой прихожей. Без видимых усилий и каких-либо манипуляций дверь за ними мягко опустилась.
Оглядев комнату без окон с наглухо запертой внутренней дверью, Ченлер ощутил смутную тревогу, своего рода боязнь замкнутого пространства. Никаких причин подозревать опасность или вероломство не было, но внезапно его охватило беспокойство и непреодолимое желание бежать куда глаза глядят.
Хейнс, со своей стороны, был слегка озадачен тем, что хозяин не вышел их поприветствовать. Странно, но дом производил впечатление нежилого, и в тишине, их окружившей, была какая-то пустота.
Айхай, стоя в центре пустой комнаты без мебели, развернулся к землянам, словно хотел им что-то сказать. Его непроницаемые глаза взирали на них из глубоких орбит; марсианин открыл рот, обнажив двойной ряд острых зубов; губы двигались, но слов было не слышно. Звуки, которые он издавал, вероятно, относились к той шкале обертонов, которые способны издавать марсианские голоса, но не воспринимает человеческое ухо. Вне всяких сомнений, механизм двери приводился в действие подобными обертонами; теперь же пол из темного бесшовного металла начал медленно опускаться в бездонную пропасть. Перепуганные Хейнс и Ченлер смотрели, как шафранные огни уплывают, а сами они вместе с великаном погружаются во мрак широкой круглой шахты. От непрерывного скрежета и визга металла на невыносимо высокой ноте сводило челюсти.
Подобно сужающемуся скоплению желтых звезд, огни в вышине уменьшались и гасли; земляне больше не различали лиц друг друга в иссиня-черной тьме, сквозь которую падали. В мозгу крутились тысячи подозрений; не поступили ли они опрометчиво, приняв приглашение айхая?
– Куда мы направляемся? – бесцеремонно спросил Хейнс. – Ваш хозяин живет под поверхностью Марса?
– Мы идем к моему хозяину, – загадочно ответил марсианин. – Он ждет вас.
Скопление огней наверху превратилось в единственную звезду и померкло в бесконечной ночи. Землян преследовало ощущение непостижимой глубины, как будто они оказались в самой сердцевине чужого мира. Странность происходящего наполняла сердца беспокойством. Они необдуманно позволили вовлечь себя в таинственную историю, и положение становилось все рискованнее. О том, чтобы вытянуть что-то из проводника, можно забыть. Отступать некуда, да и оружия у них нет. Цели этого спуска они не понимали, и с каждым мгновением приключение принимало все более зловещий оборот.
Скрипучий скрежет металла обернулся мрачным воем. Землян ослепило красноватое сияние, что падало из круга тонких колонн, сменивших стены шахты. Еще мгновение они перемещались сквозь световой поток, затем пол под ними застыл. Теперь он был частью пола громадной пещеры, которую освещали малиновые полусферы, встроенные в потолок. Пещера была круглой, и во всех направлениях от центра, точно спицы от ступицы колеса, расходились коридоры. Вокруг суетливо сновали марсиане, габаритами не меньше их проводника, целиком поглощенные какими-то загадочными приготовлениями. Странный приглушенный лязг и громоподобный гул скрытых механизмов пульсировал в воздухе и сотрясал пол вибрациями.
– Куда это нас занесло? – пробормотал Ченлер. – Думаю, между нами и поверхностью много миль. Никогда о таком не слыхал, разве что в древних айхайских мифах. Что, если это Равормос, субмарсианский мир, где злое божество Вултум погружен в тысячелетний сон в окружении своих почитателей?
Проводник услышал его слова.
– Мы в Равормосе, – зловеще прогудел он. – Вултум проснулся и будет бодрствовать тысячу лет. Это он вас призвал, и сейчас я отведу вас в зал для приемов.
Потрясенные до крайности, Хейнс и Ченлер проследовали за ним от странного лифта по одному из ответвляющихся проходов.
– Глупость какая-то, – пробормотал Хейнс. – Я слышал о Вултуме, но ведь это суеверие, он для них что-то вроде черта. Современные марсиане в него не верят, однако его культ распространен среди парий и низших каст. Держу пари, какой-то мятежный аристократ задумал сместить правящего императора Сайкора и устроил в подземельях Марса свою штаб-квартиру.
– Похоже на то, – согласился Ченлер. – Этот революционер мог назваться Вултумом в расчете на марсианскую психологию. Местные любят высокопарные метафоры и фантастические титулы.
Оба замолчали в некоем благоговении перед необъятностью мира-пещеры, чьи освещенные коридоры простирались во все стороны. Первоначальные догадки уже не казались землянам разумными: невозможное становилось возможным, сказочное – реальным, и эта новая реальность затягивала их все сильнее. Далекий таинственный лязг как будто производился некой сверхъестественной силой; спешащие по своим делам гиганты поражали сверхъестественной целеустремленностью и энергичностью. Хейнс и Ченлер, оба высокие и крепкие, ощущали себя пигмеями, ибо ни один из марсиан не был ниже девяти-десяти футов. Рост некоторых приближался к одиннадцати, и все до единого отличались мощным и пропорциональным телосложением. Судя по лицам, возрастом они были старше мумий, что не вязалось с их ловкостью и проворством. Землян они, казалось, не замечали; взгляд глубоко посаженных глаз устремлялся к неким незримым видениям.
Под сводчатым потолком коридора через определенные промежутки, словно похищенные светила, сияли красные полусферы – несомненно, из искусственного радиоактивного металла. По огромной лестнице, ступени которой легко преодолевал их проводник, шедший впереди, им пришлось спускаться прыжками. Наконец проводник остановился у открытого проема одной из комнат, высеченной, как и остальные, в темной, твердой, словно адамантин, скале.
– Входите, – сказал марсианин и посторонился.
Помещение было небольшим, но возносилось вверх, точно внутреннее пространство остроконечной башни. Пол и стены пятнало темно-багровое свечение единственной полусферы высоко под куполом. Комната была пуста, за исключением странной треноги из черного металла, установленной в самом центре. На треноге лежал овальный кусок хрусталя, а из него, как из замерзшего пруда, поднимался покрытый изморозью цветок, раскрывая лепестки из гладкой и тяжелой слоновой кости, розоватой от странного света, что лился сверху. Кусок хрусталя, цветок и тренога казались частями одной скульптуры.
Перешагнув порог, земляне поняли, что рокочущие раскаты и гулкий грохот из глубин стихли, сменившись глубокой тишиной, словно они вступили в святилище, огороженное от звуков мистическим барьером. Дверь стояла открытой. Вероятно, проводник удалился, но странным образом земляне ощущали, что находятся в комнате не одни, словно с пустых стен на них смотрели невидимые глаза.
Ошеломленные и озадаченные, они уставились на бледный цветок; семь лепестковых язычков мягко изгибались из дырчатой сердцевины, напоминающей курильницу. Ченлер уже прикидывал, резной ли это камень или настоящее растение, минерализованное марсианской химией, когда, к их немалому удивлению, из цветка донесся голос, чарующе сладкий, чистый и звучный, но идеальные, четкие интонации выдавали чужака – не землянина и не айхая.