Элис сморщила нос.
— Честно говоря, даже не знала о ее существовании. Не думала, что кто-то из папиных родных еще жив, а тем более сводная сестра. У меня почему-то сложилось впечатление, что родители оба были единственными детьми. Во всяком случае никаких дядюшек и тетушек не бывало ни на днях рождениях ни на Рождество.
Карен заглянула в свои заметки.
— Вы уже несколько лет как потеряли родителей…
— Оба погибли в автомобильной катастрофе, когда мне исполнилось восемнадцать, — кивнула Элис. — В мае девяносто третьего. Я как раз готовилась к выпускным экзаменам.
— Ужасно для вас.
Элис снова кивнула. Сказать было нечего.
— У вас нет братьев или сестер?
— Думаю, мои родители слишком долго с этим затянули. Когда я родилась, оба были относительно старыми. Около сорока.
Карен кивнула и продолжала:
— Ну что ж, в таком случае мне, наверное, лучше просто сообщить вам условия завещания вашей тети и сведения о ее имуществе. После этого вы, если захотите, можете съездить осмотреть дом. Это в городке примерно в часе езды отсюда: Саллель д'Од.
— Звучит замечательно.
— Итак то, что у меня здесь. — Карен похлопала ладонью по папке. — Все довольно сухая материя: имена, даты и тому подобное. Думаю, побывав в ее доме, вы сможете лучше представить себе характер вашей родственницы. И тогда уже решите, хотите вы, чтобы мы занялись разборкой дома, или предпочтете заняться им лично. Сколько вы еще предполагаете здесь пробыть?
— Собиралась до воскресенья, хотя у меня появилась мысль задержаться. Никакие срочные дела меня дома не ждут.
Карен кивала, не поднимая глаз от своих заметок.
— Ну, начнем и посмотрим, куда это нас приведет. Грейс Элис Таннер была сводной сестрой вашего отца. Родилась в Лондоне в 1912 году, младшая и единственная, кто выжил, из пятерых детей. Две другие девочки умерли в младенчестве, а двое мальчиков погибли во время Первой мировой войны. Мать скончалась… — она пробежала пальцами по строкам, отыскивая дату, — после продолжительной болезни в 1928 году, после чего отец сменил место жительства и через некоторое время вступил во второй брак. Единственный ребенок от этого брака — ваш отец. Он родился через год после свадьбы. Насколько можно судить по этим бумагам, начиная с этого момента между мисс Таннер и ее отцом — вашим дедом — связь практически не поддерживалась.
— Как вы думаете, мог мой отец знать, что у него есть сводная сестра?
— Совершенно не представляю. Могу предположить, что скорее всего не знал.
— Но Грейс очевидно знала, что у нее есть брат?
— Несомненно, хотя, каким образом и когда она об этом узнала, неизвестно. Она переписала завещание в 1993 году, после гибели ваших родителей, и тогда назвала вас своей единственной наследницей. К этому времени она уже довольно давно жила во Франции.
Элис насупилась.
— Если она знала про меня и про то, что случилось, не понимаю, почему она со мной не связалась.
Карен пожала плечами.
— Может быть, она не была уверена, что вы ей обрадуетесь. Если она не знала, что привело к распаду семьи, то могла опасаться, что отец настроил вас против нее. В подобных случаях такое предположение довольно естественно — и часто оправдывается.
— Насколько я понимаю, завещание составляли не вы?
Карен улыбнулась:
— Нет, это было до меня. Но я говорила с ее адвокатом. Он теперь не практикует, но вашу тетушку помнит. Она действовала очень по-деловому, никаких страстей и сантиментов, И точно знала, чего хочет: все оставить вам.
— А вы не знаете, как она оказалась во Франции?
— Боюсь, что нет. — Карен помолчала. — Но для вас все очень просто, так что, как я уже говорила, вам лучше всего съездить осмотреть дом. Таким образом вам, может быть, удастся что-нибудь о ней узнать. Раз вы пробудете здесь еще несколько дней, мы можем снова встретиться в конце недели. Завтра и в пятницу я в суде, но утром в субботу буду рада вас видеть, если вас это устраивает. — Она встала и протянула руку. — Передайте через мою помощницу о своем решении.
— Я хотела бы побывать на ее могиле.
— Конечно. Я узнаю поточнее. Как мне помнится, похороны были не совсем обычными. — Провожая Элис, Карен остановилась перед столиком своей помощницы. — Доминик, tu peux me trouver le numéro du lot de cimetière de Madame Tanner. La cimetière de la Cité. Merci.[75]
— Чем необычными? — спросила Элис.
— Мадам Таннер хоронили не в Саллель д'Од, а здесь, в Каркасоне, на кладбище под стеной Старого города, в семейном захоронении ее подруги.
Карен взяла у секретарши распечатку и просмотрела ее.
— Да, так и есть, теперь я вспомнила. Жанна Жиро, местная жительница, хотя у меня нет никаких сведений, что две эти женщины были знакомы. Здесь есть и адрес мадам Жиро, и номер участка, где расположена могила.
— Спасибо. Я с вами свяжусь.
— Доминик поможет вам отсюда выбраться. — Она улыбнулась. — Дайте мне знать, как идут дела.
ГЛАВА 40АРЬЕЖ
Поль Оти ждал, что Мари-Сесиль воспользуется поездкой в Арьеж для продолжения вчерашнего разговора или предложит ему доложить о дальнейшем развитии дел. Однако она, если не считать нескольких случайных замечаний, молчала.
В замкнутом пространстве салона он особенно сильно ощущал близость ее тела, запах духов, запах кожи. Сегодня она надела бежевую блузку без рукавов и брюки того же цвета. Глаза скрывались за стеклами темных очков, а губы и ногти, как и накануне, были огненно-красными.
Оти незаметно сдвинул манжет рубашки, чтобы бросить взгляд на часы. Допустим, пара часов на раскопках, обратный путь — вряд ли они вернутся в Каркасон раньше вечера. Как все это досадно!
— Есть известия об О'Доннел? — спросила она.
Оти вздрогнул, услышав собственную мысль, высказанную вслух чужим голосом.
— Пока нет.
— А о полицейском?
Она повернула к нему лицо.
— О нем можно больше не беспокоиться.
— С каких пор?
— Сегодня рано утром.
— Узнали о нем что-нибудь еще?
Оти покачал головой.
— Если только от него не тянется ниточка к вам, Поль…
— Не тянется.
Минуту она молчала, затем спросила:
— А та англичанка?
— Добралась в Каркасон прошлой ночью. За ней присматривают.
— Вам не кажется, что она заезжала в Тулузу, чтобы оставить там книгу или кольцо?
— Если только она не передала их кому-то в стенах отеля — нет, невозможно. К ней никто не заходил, она ни с кем не встречалась ни на улицах, ни в библиотеке.
На пик де Соларак они прибыли ровно в час дня. Стоянку огородили деревянным заборчиком, ворота стояли на запоре. Согласно его распоряжению, сторожа не было — никаких свидетелей их визита.
Оти отпер ворота и завел машину на площадку. После шумного понедельника сегодня на территории раскопок было необычайно тихо. Стены палаток опущены и закреплены, все горшки, сковородки и инструменты разложены в ряд и снабжены ярлычками.
— Где вход?
Оти указал наверх, туда, где ветер еще играл лентой, огораживавшей место преступления.
Он достал из машины фонарь. Они молча поднимались по склону, задыхаясь в тяжкой послеполуденной жаре. Оти указал на валун, так и лежавший на боку, словно низверженный идол, и вскарабкался первым на несколько метров крутого подъема ко входу в пещеру.
Оказавшись на месте, Мари-Сесиль заговорила:
— Я войду одна.
Оти скрыл раздражение. Разумеется, ничего она там не найдет. Он сам прочесал частым гребнем каждый сантиметр. И он протянул ей фонарик:
— Как пожелаете.
Он смотрел, как она уходит в глубь тоннеля. Свет фонаря становился слабее и наконец совсем исчез.
Тогда он отошел подальше, так что не услышал бы даже крика.
Сама близость этой пещеры будила в нем гнев. Рука тянулась к распятию на груди, как к талисману, отвращающему зло этих мест.
— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. — Оти перекрестился, постоял, успокаивая дыхание, и только потом позвонил в свой офис. — Что у вас для меня?
Он слушал, и лицо его выражало все большее удовольствие.
— В самой гостинице? Они говорили друг с другом? — Он выслушал ответ. — Прекрасно. Не спускайте с нее глаз. Посмотрим, что она будет делать.
Он улыбнулся и нажал «отбой». Еще один вопрос в длинном списке вопросов к О'Доннел.
О Бальярде удалось раскопать на удивление мало. Машины нет, паспорта нет, телефона нет — никаких связей с системой. С официальной точки зрения он не существует. Человек без прошлого.
Оти приходило в голову, что Бальярд мог оказаться разочаровавшимся членом Noublesso Veritable. Возраст, окружение, интерес к истории катаров, знание иероглифики — все это связывало его с трилогией лабиринта.
Что связь существовала, Оти не сомневался. Надо только выявить ее. Пещеру он уничтожил бы, не медля ни минуты, но его останавливало исчезновение книг. Он был орудием, посредством коего Господь сотрет с лица земли четырехтысячелетнюю ересь. Но для этого полные скверны пергаменты должны вернуться в пещеру. Тогда только можно предать огню все и всех.
Мысль, что на поиски книг осталось только два дня, подстегнула его к действию. Решительно сощурив серые глаза, Оти набрал еще один номер.
— Завтра утром, — сказал он в трубку. — Подготовьте ее.
В тишине больницы Фуа очень громко щелкали по линолеуму коричневые туфельки Жанны.
Все, кроме них, здесь было белым. Стены, униформа персонала, их обувь на резиновых подошвах, указатели, бумаги… Инспектор Нубель, помятый и растерянный, стоял среди этой стерильной белизны и выглядел так, словно много дней не менял одежду.
К ним по коридору катили каталку, колесики мучительно громко поскрипывали. Они отступили в сторону, пропуская ее, и санитарка поблагодарила их, чуть качнув головой в белом колпачке.
Бальярд заметил, что все обращаются к Жанне с особым участием. Несомненно, искреннее сочувствие окрашивалось опасением, что она не перенесет удара. Он невесело усмехнулся. Молодежь вечно забывает, что поколение Жанны повидало и перенесло столько, сколько не вынести им. Войны, оккупация, Сопротивление… Они сражались, и умирали, и видели, как умирают друзья. Они закалились. Ничто их уже не удивляет, кроме, может быть, упрямой стойкости человеческого духа.