Почувствовав движение за плечом, Лео резко подался в сторону и развернулся, ожидая нападения. Впрочем, беспокоился он зря: наемник лишь скользнул на землю, скрестив ноги и утопив в ладонях лицо.
— Поздно, — сказал Лео. — Я помню тебя.
Наемник убрал ладони от лица: посуровевшего, задубевшего от ветра и испытаний. Вот только Лео запоминал людей вовсе не по внешности.
— Внешний вид слишком обманчив, — сказал он, задумчиво. — Бывает, отрастят бороду и усы или, наоборот, сбреют — и словно другие люди. Или шрамы заполучат. Да вот только нутро ведь не скроешь. — Были исключения и из этого правила, но слишком нечастые, недостойные упоминания уж точно. Если человек самого себя переламывал или в результате травмы забывал напрочь, кто есть таков. — Ну и помотало же тебя, пограничник.
— Бывший.
Лео хмыкнул.
— Бывших пограничников не бывает. Не знал?
— И потому ты снова явился и спас… — пробормотал командир отряда… теперь уж точно бывший, поскольку и отряда почти не осталось, да и его никто не отпустит.
— У меня снова дела поблизости, — Лео пожал плечами.
— Сумеешь помочь хоть кому-нибудь из моих людей?
Лео даже воздухом поперхнулся от подобной наглости. Откашлявшись, сказал:
— Я не умею возвращать рассудок умалишенным.
— Зато умеешь стереть память, я знаю.
Лео пожал плечами снова.
— Я не назвал бы такое очень действенным методом, да и…
— Попытайся, Лео Горг Нестра-Лейн, и я расскажу все, что мне известно.
Глава 6. Иной мир, наши дни
— Позволите, присяду?
Пожалуй, этому вопросу приличествовало бы какое-нибудь пафосное и совершенно неуместное обращение вроде «сударыня». Однако его не воспоследовало, хотя голос был томный, сальный, с «теми самыми» обертонами, которые, как утверждают в разного рода литературе для «женской аудитории», действуют на представительниц слабого пола сразу и на очень долгий срок. Якобы за такими представителями мужеского пола человекообразных, самки данных человекообразных сразу готовы идти на край света.
Однако то ли Женька типичной представительницей слабого пола не являлась, то ли всякие авторши приторного бабского чтива напропалую врали, ленясь, а вероятнее всего, не умея, грамотно прописать любовную линию. Вот и действовали на их персонажей то феромоны, то обертона, то вообще некое притяжение, в котором мозг отключался у обоих героев напрочь и дальше роман тек по накатанной к взаимным отношениям через слезы, сопли, соития и прочий антуражный бред. Брр — одним словом. Женька подобной литературы не любила и не читала, а презирала чисто из-за двух с половиной романчиков, которые таки осилила, когда совсем уж читать было нечего, а ехать предстояло долго и далеко.
В реальной жизни именно такие голоса принадлежали мошенникам-впаривателям, всегда готовым втюхать пылесос стоимостью в миллион или какой-нибудь микрокредит, который вам ни за чем не сдался, пикаперы-неумехи да пропойцы, которым не хватает на выпивку.
«Сударыня, а не найдется ли у вас копеечки для несчастного, у которого горят трубы?» — так к Женьке временами обращался возле метро «Охотный ряд» живущий в каком-то дворе бомж (и она даже подавала, хотя привычки подкармливать попрошаек никогда не имела). А может, и не бомж: в центре еще пока остались жилые дома незанятые вечно копошащимися в поисках успешного успеха бизнесменами и их содержанками, детишками депутатов всякой паршивости и созывов, прочими понаехавшими; в некоторых квартирах доживали свой век настоящие коренные москвичи, в свое время не перестроившиеся на рыночную экономику и не ищущие выгод.
Однако это, разумеется, был не тот случай. Кто-то решил понтануться, прикольнуться, а то и подкатить. Кто-то отчего-то не понял, что нужен ей, как пятая нога тому самому северному псу.
Женька моргнула, оторвала взгляд от окна и перевела на незнакомца. Воистину, проплывавшие мимо деревенские домики и поля, убегавшие вдоль железнодорожной насыпи кусты и деревья, шоссе, некоторое время сопровождавшее электричку, и новостройки вдалеке нравились ей намного сильнее нежданно-негаданно появившегося попутчика, возжелавшего обратить на себя ее внимание. Даже взбухшее серыми тучами небо выглядело привлекательнее и точно не столь странно.
Нормальные люди в костюмах-тройках в пригородных электричках не ездят — Женька знала об этом с детства, благо, именно электричка являлась для нее основным видом транспорта, самым быстрым и удобным, поскольку бабушкина квартира, в которой она привыкла проводить все каникулы, а теперь и обитала постоянно, находилась аккурат меж двух станций, и до одной из них можно было дойти пешком, а до другой — проехать на автобусе. При этом времени уходило одинаково, выбор зависел от погодных условий и охоты прогуляться. В осенне-зимне-весеннюю мерзопакость Женька предпочитала общественный транспорт.
— Благодарю за оказанное внимание, — проговорил попутчик.
Женьке сильно не понравилось его лицо и маслянистый блеск в светлых глазах, сладковатая зажатая улыбочка, растянувшая тонкие губы. Так-то по чертам лица, может и не совсем урод, но точно производящий отталкивающее впечатление на нее. Лет попутчику могло быть как тридцать пять, так и все пятьдесят — есть такие типы, по которым сходу не определить. Холеный, сальный, мерзкий… Сказала бы «маньяк озабоченный», да только по работе знала: именно маньяка вычислить очень сложно, умеют, скоты, прикидываться безобидными и незаметными.
Ботинки, некогда вычищенные до блеска, припорошила привычная дорожная пыль. Вот Женька в своих кроссовках спокойно могла влезть в любую лужу, и было бы незаметно. На запястье — часы. В них Женька не разбиралась, но вряд ли китайская дешевка. Во всяком случае, печатка в виде креста на пальце выглядела солидно.
«Ну и чего тебя в электричку-то занесло?» — подумала Женька и огляделась по сторонам.
В середине дня в Область направлялось не так много людей, потому вагон был наполовину пуст. Мест достаточно, чтобы сесть без попутчиков и никому не докучать: особенно глупыми вопросами ловеласа из не менее глупых бабских романчиков про аристократов или девчачьей фэнтезийной мурни про серых мышек-попаданок, за которыми тотчас начинают ухлестывать и швец, и жнец, и на дуде игрец, не считая всяких темных лордов, принцев и ректоров магических академий.
Мужик стоял смирно и ожидал ее ответа. Наверное, если не дождется, так и простоит все время до своей станции. Женька было собралась действительно его проигнорировать, но потом все же решила не быть сволочью и буркнула:
— Места не выкупила, свободны.
Зря, конечно. Потому что он сел напротив и именно у окна. Еще и не откинулся на спинку сидения, а наклонился вперед, сократив дистанцию. Есть же контингент, не уважающий чужое личное пространство!
Пользовался он туалетной водой с запахом, какого Женька не выносила: сладким до приторности, резким, отталкивающим. Наверняка, дорогим: из коллекции кого-то там при имени и магазинах по всему миру, выпускавшим каждые полгода очередную коллекцию. Женька отодвинулась от попутчика насколько получилось, откинулась на спинку и попыталась не обращать внимания на отвратную вонь. В конце концов, обоняние — самое адаптируемое из человеческих чувств.
— Очень приятно совершать вояж в подобной компании.
«Сам напросился», — решила Женька и, не слишком прикрывая рот, принялась кашлять.
Учитывая недавно прокатившуюся по миру пандемию, прием был действующий, да и исполнять его выходило у Женьки почти безупречно. Сидевшая через проход тетка аж подпрыгнула и, подхватив баулы, каждый из которых весил, вероятно, не меньше центнера, спешно усвистала из вагона. А ведь, когда входила, покряхтывала и все выцепляла взглядом, кого бы поднапрячь в добровольные помощники. Вторая, расположившаяся вообще в конце вагона, заохала и спешно нашарила в сумке, а затем нацепила на рот (минуя нос) одноразовую маску, которую, наверняка, таскала уже неоднократно.
«Вот же… люди, — с некоторой печалью подумала Женька. — А ведь когда-то — ей коллеги рассказывали — все читали, стремились самообразовываться, стать лучше. Что ж с такой легкостью в мракобесие с суеверием-то свалились? В экстрасенсов поверили, тазики под чумаков начали заряжать? И ладно тетка первая — ее за побег как-то и упрекать не выходило. Но вторая! Не поможет же маска, неоднократно используемая, валявшаяся в сумке, где какой только гадости на нее ни налипло, от вируса. Еще и натянутая по-идиотски: только на рот. Но нет. Маска для таких вот ударившихся в суеверие теток — будто крестик: нацепил и будь спокоен. Тьфу!»
А вот мужика не проняло. Он на «демонстрацию ковида» и внимания не обратил.
— Вы случайно не знаете, где найти гостиницу «Эллада»? — поинтересовался он.
Кто ж в вагоне и не знал! У электрички конечная располагалась аккурат рядом с этой гостиницей. Всякий раз, подъезжая к вокзалу, можно было прочесть соответствующее название. И, вероятно, следуй электричка дальше, можно было бы отмахнуться, мол, сами мы неместные. Но в том-то и беда: все, кто остались в вагоне, именно местными и являлись. Женька — в том числе.
«Вот к ним бы и обратился», — подумала она с неожиданной злостью: уж слишком сильно ей не нравился попутчик. Прямо антипатия на ровном месте какая-то. Никогда за собой ее проявлений Женька не замечала и вот вам, пожалуйста! А ведь при ее работе подобное недопустимо.
«Журналист обязан быть нейтрально-вежлив. Именно такое отношение к интервьюируемым и событиям отличает профессионала от визгливого блогера, к месту и не к месту вываливающего «свою точку зрения» на читателей или зрителей», — не ее слова, Пал Палыча, однако с ними Женька была полностью согласна.
— Вам до конечной, — наконец сказала она, понимая, что, как рассчитывала, доехать до вокзала, сесть на автобус и через десять минут выйти почти у дома теперь вряд ли удастся.
И следующую реплику незнакомца она угадала почти слово в слово:
— А вам, случайно, не на конечную?