это наемные убийцы, которым нужны доказательства выполнения заказа. К наемникам Лео относился настолько скверно, насколько возможно. Их, как и работорговцев, шантажистов и грабителей, он за людей не считал. Потому что человек ничего общего не имеет с тварью о двух ногах, убивающей или неволящей совершенно посторонних, незнакомых и не причинивших лично ей никакого вреда людей.
А еще пограничники не нападают первыми на таких же, как они, стражников пределов.
Нимбы вокруг голов наемников вспыхнули одновременно. У того, что говорил, в руке начало разгораться пламя. Однако Лео не собирался ждать, когда оно подрастет и сформирует магический шар.
Он скинул капюшон. Чуть обожгло кончики пальцев. Магия смерти вырвалась почти без его желания. Впрочем, кого он собрался обманывать?! Желания убить было хоть отбавляй.
— Только посмейте напасть, скоты фанатичные, истлеете заживо, даже червям поживиться нечем будет! — разнеслось по округе, а ведь Лео даже рта не открывал, тем паче не намеревался кричать или просто говорить. Временами его эмоции и помыслы принималась озвучивать его же сила, и… не сказать, чтобы ее голос был приятным. Глубоким, обволакивающим, красивым даже — да. Но навевающим жуть, заставлявшую замирать дыхания и сердцебиения.
Расстояние было еще приличным, вряд ли имперцы разглядели выражение лица Лео или заметили темные сгустки силы, вырвавшиеся из ладоней. Ночь вокруг — с чего бы? А вот услышали — точно. Они затормозили столь резко, будто налетели на невидимую стену. Нимбы вокруг голов потухли, вначале ярко вспыхнув и изрядно опалив кожу. Крики боли этих тварей зазвучали лучше всякой музыки, пусть Лео и не любил лишней жестокости. Один грохнулся на задницу, а затем начал отползать спиной вперед, пока не нашел мужества развернуться и задать стрекоча, догоняя куда более расторопных и резвых подельников.
— Мрази, — прошипел Лео. — Будьте прокляты!
Кто-то из пограничников сдавленно охнул, но, когда Лео обернулся, все стражи стояли с одинаковыми серыми пасмурными лицами. У одного, самого молодого из них, лицо отдавало нездоровой зеленью, но не Лео было упрекать его в нестойкости. Уж больно зрелище было неприятным. Осознание случившегося и невозможность что-либо исправить кромсало Лео изнутри тупым ножом.
Измученная серая пара больше не кричала и не билась, несмотря на инфернальный ужас в лице Мрыся, растянувшегося на земле и прикрывшего кошачьи глаза. Кони роняли в пожухлую траву клочья пены, дико таращили черные глаза, но не пытались сдвинуться с места. В шагах трех позади них валялась на боку карета. В крыше зияла дыра, оставленная магическим шаром. Странно, что не сгорела полностью, видать, была обработана специальными чарами.
«Жаль, от взрыва чары не уберегли», — подумал Лео, впрочем, он не знал заклятий защиты и никогда не слышал о возможности уберечься от прямого попадания магического шара.
Взрыв, произошедший внутри кареты, разметал вещи, какие-то тряпки… и почти не повредил тела — словно в насмешку. По крайней мере, Лео ожидал увидеть кровавое месиво, в котором не разобрать кто есть кто.
— Ублюдки… — прошептал самый молодой пограничник.
Лео кивнул, процедив сквозь зубы:
— Они и есть.
— Били по нашей земле!
— Можно подумать, кто-то из числа королевских чинуш, ублюдков никак не меньших, чем светлые имперские мрази, разродится хотя бы нотой протеста, — со злостью в голосе сказал еще кто-то. — Да они даже королю не доложат: инцидент на границе, подумаешь, он ведь уже разрешился…
Лео кивнул снова. Он был согласен с не особенно патриотичными словами незнакомого пограничника с пересекавшим правую щеку глубоким шрамом и отметиной едва не состоявшейся смерти на тонком теле, невидимом лишенным дара людям, и тогда же решил, что сам напишет Его Величеству, а то и расскажет при оказии о произошедшем. Потому что светлую империю нужно осаживать: она со своей борьбой за воцарение добра и света в конец ошалела и отчаянно катится во мрак. Причем настолько непроглядный, что до него далеко любой темноте, даже той, что поджидает на изнанке реальности.
— Непростая пассажирка: очень не хотели отпускать. Я бы сказал: ни при каких обстоятельствах, — самый старший по возрасту, но не по должности стражник озвучил соображения, наверняка, вертевшиеся в головах у большинства, если не у всех. — Видал я, что случается при прямом попадании магического шара.
— И что? — поинтересовался самый молодой.
— Жижа. Из крови, кишок и мяса с костями, — не стал щадить его ветеран.
— Умг… — выдавил из себя не в меру любопытный пограничник, позеленел совсем уж страшно, но от сбегания в ближайшие кусты устоял.
— Да уж… защита мощная была поставлена. Жаль, не уберегла.
— И прибежали скоренько! А спорим, будь нас меньше, полезли бы в драку?
С отчаянным пограничником, разумеется, пари заключать не стали, покивали лишь.
«Да и было бы с чем спорить», — подумал Лео. Впрочем, он не сомневался: не окажись здесь его, перебили бы пограничников, как слепых котят. Скорее всего, с расстояния в десяток шагов. А потом какие-то тела пожгли, другие унесли. Наемников не остановило бы ни численное преимущество пограничников, ни присутствие в их рядах светлых магов. Ничего бы сделать не смог ни один боевик, ни, тем паче, лекарь. Последний в убийственных заклятиях откровенно слаб, а первый против троих попросту не сдюжил бы. Что касается имперцев, то они не церемонятся даже с собратьями по магическому цвету. Более того, они замечательно умеют их убивать.
Высокий светлый маг, наверняка исполнявший в отряде роль командира, словно прочел его мысли, вскинул взгляд и кивнул, как показалось, с благодарностью. Даже руку к груди приложил.
— Не нас, а некроманта остереглись, — озвучил он для своих людей и обратился к Лео. — И чем ты их приголубил?
Лео повел плечом, ответил коротко, не забыв вначале ввинтить вопрос:
— А тебе не все ли равно? Проклял.
Высокий, статный, умение держаться выдавало далеко не простолюдина. Взгляд блуждающий, мутный, который поймать невозможно. Заочно — по рассказам и магически сотворенным образам — Лео точно знал этого мага, но пока не мог вспомнить.
— И правильно, — буркнул молодой пограничник. — Так их, гадин.
Двое из отряда осенили себя крестными знамениями, принятыми в имперской религии единого светлого и якобы милосердного, пусть и отвратно кровавого божества, алчущего возвышенности в страданиях. Сам Лео не понимал, что возвышенного может быть в боли и лишениях, терпимых ради абстрактного добра и света. Такие понятия как добро, милосердие и любовь, прочие высокие материи и чувства — слишком разные, изменчивые и подстраивающиеся под желания власть имущих. Они могут означать диаметрально противоположное даже для людей, выросших на одной улице в соседних домах и обучавшихся у одного наставника, что уж говорить о жителях разных стран? Но нет же: надумали себе возвышенную добрую сказочку и в нее же уверовали.
Лео считал наслаждение от причинения страданий хоть себе, хоть другим — высшим извращением, достойным смертного проклятия. Вот только те, кто, словно простуду промозглой дрянной осенью, подхватывали модные веяния империи, не утруждали себя раздумьями. Пострадать за любовь, милосердие, добро — это же так романтично!
— Господь милосердный! — пролепетал… кажется, лекарь, вслух заканчивая молитву этой мерзости. — Прими несчастных, во страданиях ушедших, одари милостью своей, найди им место в царствии у трона своего…
— Религии — костыли для ущербных духом, — не сдержался Лео. — К тому же, учитывая от кого бежали эти двое, внимание проклятого алчного до страданий демона, возведенного в ранг божества, им ни к чему.
— Великий — единственный и милосердный, нет никого кроме него! Все ведомо ему, все случается с соизволения его, за все он в ответе! Глупые люди не понимают величайшего замысла его, но это говорит лишь об ущербности их, — протараторил лекарь.
— Ага… в ответе за все. В том числе за несправедливость и смерть, — припечатал Лео. Он видел, как крестились пограничники и сверкал взглядом самый молодой из них, отметил обеспокоенность на лице командира отряда, но не придал значения. Внутри некроманта клокотала ярость и злоба, ее нужно было погасить хотя бы препирательством в словесной пикировке с этим дураком и фанатиком. Поскольку иначе Лео кого-нибудь точно проклял, если не убил.
Вероятнее всего, едва заметное колыхание силы он почувствовал лишь благодаря такому своему состоянию и, убедившись в том, что не все еще потеряно, рявкнул:
— Может, уже займешься своими обязанностями?!
— Все из-за таких, как ты, из-за слуг зла и тьмы, из-за тех, что не принимают его божественную любовь и милость! — воскликнул лекарь, грозя кулаками пасмурному темному небу. — Из-за вас несправедливость и смерть властвуют повсеместно, из-за вас боженьке приходится насылать болезни и испытания — дабы вы одумались!
— Вернее, сломались и подчинились, — мог бы сказать Лео, но вместо него произнес самый молодой из пограничников.
— Вот! ВОТ!!! — крик лекаря перешел в пронзительный визг. — Слуги темени и смерти сбивают глупых людей с пути истинного служения добру!
Лео потер виски. Громких противных звуков он не выносил, пусть и умел терпеть. Лекари являлись особой разновидностью светлой братии, слишком сильно реагирующей на любые темные эманации, а Лео едва-едва сдерживал свои. Вполне возможно, к истерике лекаря приложила руку и его сила.
— Не время для блевоты проповедями, — неожиданно зло произнес светлый маг, заставив Лео вздрогнуть. Уж чего-чего, а подобного он никак не ожидал. Не в отношении светлого к светлому уж точно. — Выполняй свой долг, лекарь.
— Да… Шейн-Цийн, — пролепетал тот, и Лео вспомнил.
***
Сестрий Шейн-Цийн. Лео видел его во дворце, но никаких дел с ним не имел. Насколько он знал, маг служил послом в империи, потом что-то у него не заладилось, случился дипломатический скандал, обоюдная высылка дипломатов. Затем — уже в столице — светлый ввязался в дуэль, чем окончательно разозлил Его Величество, который и сослал его сторожить границу. Пять лет промаялся в должности мага-командира. Сидел в своем доме, иногда выезжая на службу и на такие вот, как сегодня, происшествия, постоянно строча письма с просьбами о переводе. Вот только замены ему не находилось. До недавнего времени.