У нее самой, к счастью, все близкие оставались живы и здоровы, а с дальними она общение не поддерживала, несмотря на постоянное бурчание отца по поводу «нельзя же так». Впрочем, он быстро сворачивал эту тему, когда Женька говорила, что это-то как раз можно. А чего действительно нельзя — ходить на кладбища из-под палки по причине одного лишь положено, вдруг кто дурное подумает. Подобное — бессовестно, если не подло. Нельзя напяливать дежурную улыбку и ехать на день рождение к ненавистной чуть ли не с детства тетке. Снова из-за кем-то положенного, а потом шипеть змеем в такси: «Вот же змеюка, когда только сдохнет». И желать смерти все равно кому, пусть и лично тебе крайне неприятному человеку — тоже нельзя. И… если это «юношеский максимализм», то Женька готова была признать себя максималисткой, пусть и не слишком жаловала все равно какого розлива эгоистичных инфантилов. Если ее нежелание лебезить с фигой за спиной — это инфантилизм, пусть будет он. Кушайте не обляпайтесь, как говорится.
О возможном трупе стоило доложить, куда следует. И, конечно, оставаться на месте до приезда полиции, выяснить все как можно подробнее, пока не выпроводили взашей, а потом связно изложить в текстовом документе и отправить Медорубу Пал Палычу, получив в карму плюс пять к его личному уважению.
«А я-то губу раскатала: думала, остаток дня выдастся свободным, — подумала Женька отстраненно. — Даже удивительно, сколько может образоваться дел из-за какой-то приблудившейся шавки».
Женька уже было нащупала в сумке телефон, но тут «шавка» выглянула из-за камня…и… кажется, это была далеко не… собака.
Оглушительный визг пронесся по кладбищу и лесополосе. Его, наверняка, услышали и на платформе, и возле дома, если вообще не на вокзале. Монстр ростом со среднего размера пса, чем-то напоминавший продукт противоестественной связи свиньи и бультерьера, аж присел на задние лапы. А потом, принюхавшись, хотя, судя по всему, обонять и вообще дышать не мог (может, и слышать тоже?), взвыл протяжно, громко и невыносимо противно.
Женька закрыла ладонями уши и попятилась.
«Бежать?» — возникла в голове первая наиглупейшая мысль, но Женька тотчас выкинула ее из головы. Монстр — не банда гопников. Она и от обычной собаки не удерет, впрочем, как и большинство людей. Животные вообще лучше бегают, а уж такие — подавно.
Тварь в два прыжка достигла ограды. Вернее, это Женька домыслила уже потом. В тот же миг она рассмотрела только смазанное движение в свою сторону. Далее тело действовало самостоятельно, не тратя драгоценное время и ресурсы на то, чтобы советоваться с вечно тормозящим, выбиравшим из нескольких вариантов и склонным к панике разумом.
Как оказалась на размашистом толстом стволе нависавшей над прудом старой и прочной ивы, Женька так и не вспомнила. Ствол изгибался таким образом, что часть его заливала вода, образуя своеобразную границу. Монстр стоял на берегу и то принимался несчастно скулить, то ворчать, приблизиться он почему-то не решался.
«Умертвия терпеть не могут текущую воду, балда», — напомнила самой себе Женька сведения, почерпнутые из множества ужастиков и фэнтезийной литературы. Вот ведь воистину неизвестно, что и когда пригодится!
Почему она отнесла монстра к не-живым тварям, в общем-то ясно: пришел с кладбища, выглядит обретшим двигательные функции скелетом мелкого хищника, и пусть такие никогда здесь не водились, не в пришельцы же из космоса его записывать. Пруд, конечно, лесной, заболоченный, почти полностью в ряске, но в него впадали родники, а значит, вода худо-бедно циркулировала, и твари этого пока хватало, чтобы оставаться на берегу.
«По идее, железо, тоже должно их отпугивать, — подумала Женька, — но ограду монстр преодолел в мгновение ока».
Она по-прежнему крепко сжимала телефон, но теперь не понимала, кому следует звонить и, главное, о чем рассказывать. Принудительную психиатрию, конечно, отменили, но, если она заикнется об ни с того ни с сего обретшем реальность кошмаре, ее сочтут либо сумасшедшей, либо под веществами. Либо дурой, которой делать нечего, вот и звонит с идиотскими заявлениями. И правильно сделают! Женька и сама не поверила бы.
Оставался, конечно, вариант, что она действительно поехала рассудком. Вот только с чего бы вдруг? Никаких стрессовых ситуаций она не испытывала. Наоборот, жизнь была хороша и прекрасна. К тому же действительно с ума съехавшие в своей адекватности не сомневаются. Утрата критического мышления — первый признак проблем с психикой. Женька же сомневалась и еще как. Скорее всего, происходящее — вообще понарошку и во сне. Вот только проверять очень уж не хотелось. А еще не хотелось появления прохожих. Голодному хищнику ведь безразлично на кого нападать. Большая удача, что здесь еще никто не прошел!
«Та-ак… а если сообщить о нападении агрессивного животного? — подумала Женька. — Даже особенно врать не придется. Опишу бультерьера или ротвейлера, в конце концов, я не обязана в собаках разбираться. Ветеринары хотя бы будут оснащены соответствующе и готовы к нападению. А с внешним видом «собачки» пусть разбираются сами: умертвие или нет, может, вовсе мутант из какой-нибудь особой зоны».
Но стоило ей уже придумать план действий, с противоположного конца пруда полоснуло резким порывом холодного ветра. Откуда только взялся?! Колыхнулись деревья, и ива, конечно, тоже. А поскольку вес на ней сидел все же не бараний, дерево слегка изменило положение. Ствол вылез из воды, монстр радостно завизжал внезапно образованному «мосту», Женька приготовилась сигать в холоднючую воду (жить захочешь, и в прорубь нырнешь).
Однако…
Упасть с ветки она не успела, но скорее была тому рада, чем наоборот, поскольку невесть из каких кусков вывалившийся некто сбил монстра плечом.
Мягко говоря, странный маневр. Однако он удался: тварь покатилась кубарем, несчастно скуля и подвывая, незнакомец же затормозил, встав на колени, зыркнул в сторону Женьки страшным взглядом, показавшимся в тот момент сплошь непроницаемо-черным, и протянул к монстру руку, растопырив пальцы. Кажется, он что-то шептал, но разобрать не вышло ни словечка.
Женька замерла на месте, боясь отвлечь нежданного спасителя. Ветер вновь ударил в спину. Ива сместилась, вернув водную преграду на место. Монстр, присев и затанцевав задними лапами, как кот, изготовившийся к броску, вытянул вперед морду и ощерился длинными — намного больше и острее, чем собачьи — зубами. Причем, у твари все они являлись клыками, а не как у нормальных сухопутных хищников.
А потом начало происходить и вовсе невесть чего. Перед незнакомцем вначале образовалась темная область, а затем закрутился небольшой абсолютно черный смерчик. «Ножкой» тот упирался в середину ладони, воронкой же указывал на монстра. Существо припало к земле, а потом неожиданно прыгнуло, несуразным образом выгнувшись и минуя воронку: незнакомец не успел ее подвинуть, а может, и не смог. Зубы твари сомкнулись на его руке, и Женька уже решила, что незнакомец может попрощаться с жизнью, когда услышала страшный вой. По позвоночнику твари ударило ребро ладони непострадавшей руки. Незнакомец, похоже, знал, куда и с каким усилием следует бить. Казавшийся мгновение назад целым, плотным и опасным монстр принялся сыпаться, как достоявший до оттепели снеговик, если ударить по нему ботинком.
— Ну вот… как-то так, — голос у незнакомца оказался красивый и низкий.
Женька присмотрелась внимательнее. Лет двадцать пять-тридцать на вид. Одет не то, чтобы вычурно, но и не в повседневное. Кожаный плащ и шляпа могли покорить многих. Да и выглядел он… вполне во вкусе Женьки: не смазливым, но и не мрачно-брутальным, правильного телосложения без излишеств все равно пищевого или спортивного толка, не компьютерным задохликом и не бугаем-гопником. С открытым спокойным и чуть бледноватым лицом, правильными, но не блещущими идеальностью греческих статуй чертами. Без дебильных стрижек, либо требующих тщательного ухода с кучей лака и прочих прибамбасов, либо позволявших полностью начхать на мытье и расчесывание. В общем, всецело соответствовал образу «сейчас таких не делают». Управляющим бичом последнего времени — электросамокатом — представить его было бы дикостью, и уже это вызывало в Женьке симпатию.
— Мое имя Кайринг… — дерево явственно тряхнуло, и вряд ли из-за ветра. — Кайринглин Дар…
Женька взвизгнула, вцепившись в иву, что было сил. Пытающегося представиться спасителя тоже тряхнуло нехило, он вынужденно уперся ладонями в землю.
Вообще-то, в Подмосковье серьезных землетрясений не бывает. Однако кто будет обращать внимание на такую мелочь, когда уже случилось ТАКОЕ!
— Можно просто Кай, — пожав плечами, сказал он.
Так и подмывало назваться Гердой, но она сдержалась, мельком подумав о том, что если с ней таким образом решили познакомиться, это, черт возьми, оригинально:
— Женька.
Кай решил не выходить из роли джентельмена, протянул руку…
— Кровь! — все-таки нервы дали о себе знать, а голос, прыгнув вверх на две октавы, пропал. Вот, казалось бы, все позади. Чего теперь-то?
Кай пожал плечами, спрятал окровавленное запястье за спиной и подал ей непострадавшую руку.
— Вы боитесь крови?
— Делать мне больше нечего, — проворчала Женька. У нее от сидения в неудобной позе ноги порядком затекли. — Но тебя, вообще-то, хрен его знает, что покусало.
Не выходило обращаться к нему с ответным «вы», впрочем, Кай не возражал.
— Будет заживать долго, только и всего, — снисходительно, как убогой или маленькому ребенку, объяснил он. — Цапнула? Ну и что? Самая обыкновенная самосформировавшаяся некромантическая живжига. Довольно мелкая, к слову.
— К…то? — переспросила Женька.
— Живжига — самовозникающая на месте захоронений нечисть. Хищная и тупая, а потому опасная: хозяев потустороннего чует, но не слушается. Подлежит немедленному уничтожению. Появление живжиг — первый признак прорыва. Самоформируются твари из останков, недогнивших в захоронениях. Потому некроманты всегда и выступают против организации «мест памяти», — Кай произнес все это на едином дыхании, словно ответ на экзаменационный вопрос перед дюже строгим профессором.