Судя по щелчку замка, он сказал все, чего собирался, развернулся и ушел.
Кай открыл глаза, улыбка сама собой растянула губы помимо его воли: доброе слово и кошке приятно, некромантов же, как правило, не благодарят вовсе. И это обидно. Иногда. Но тем радостнее подобную похвалу — ни в коем случае не лесть, сказанную не в его присутствии — слышать.
— Я смотрю, настроение у тебя приподнятое, — заметила Женька, входя на кухню и окидывая его долгим взглядом. — В отличие от всего остального?
Кай помрачнел.
— Спрашивать, где тебя носило, не собираюсь. Частично доложили, — заметила она, придвинула ногой трехногий табурет и села к столу, оказавшись аккурат напротив него. — Собственно, у меня к тебе всего один вопрос. Вернее, два: как ты себя чувствуешь, и чем тебя лечить?
Кай пожал плечом, слегка поморщившись.
— Нас не лечат, — сообщил он. — Со временем проходит само, причем быстрее, чем у простых людей.
— Совсем? — не поверила Женька.
Кай тяжело вздохнул.
— Я некромант, — пояснил он. — Сильнейший из темных магов. Лекари — сильнейшие из магов светлых. И именно по этой причине не переносят нас на дух.
— Но сейчас-то ты не среди этих расистов.
— Кого?
Это слово было Каю неясным и никаких подобных ему он не знал.
— Тех, кто дискриминирует… тьфу, — Женька сообразила, что и такое определение, скорее всего, останется непонятым, — ненавидит других из-за цвета их кожи. Или из-за формы носа. Или характерных особенностей внешности.
— Глупые люди, но не мне судить их, — заметил Кай. — Вот только оттенок силы — это другое.
— А мне плевать! — почему-то разозлилась Женька. — Ты выбирал становиться светлым или темным?
Кай покачал головой и нехотя признался:
— Я умер бы, не стань некромантом.
— Значит, ваши лекари — расисты, — настаивала Женька. — Наши врачи приносят клятву Гиппократа, по которой обязуются помогать всем, нуждающимся в помощи, вне зависимости от… ничего.
— Ты рассказываешь то, как должно быть, но не есть на самом деле, — пожурил ее Кай.
— Да нет… Понятно, что всякое случается. И разные медики бывают. Но вот у нас… в кодексе наказуемых деяний есть оставление в опасности нуждающегося в помощи человека. А у вас?
— У нас… лекарь, отказавший в помощи, лишается дара. Его наказывает его же собственная сила. Только это не касается сильных темных магов. Мы… как полюса магнита. У вас ведь известно, что это?
— А то нет, — отмахнулась Женька. — В детстве в школе все проходят. И в целом аналогию я уловила, только все равно считаю подобное гадким.
— Это-то и удивляет, — прошептал Кай, но, должно быть, слишком тихо. Женька слов не расслышала, либо попросту проигнорировала, увлеченная новой идеей.
— Ты ведь никуда не собираешься сбегать? — уточнила она.
— Вряд ли у меня выйдет.
— Значит, сиди здесь и жди меня, — обрадовалась неизвестно чему Женька. — У бабушки в аптечке чего только ни отыщется. Таблетки от давления тебе точно ни к чему, а вот анальгин придется ко двору точно. Что-нибудь серьезное есть? Переломы, головокружение?
Кай прислушался к себе:
— Нет. Вот встать смогу вряд ли. Хотя… если будет нужно…
— Не нужно, — прервала его Женька. — Переломов нет, внутренние органы не задеты, сотрясения мозга не наблюдается, с синяками, ссадинами и растяжением я уж справлюсь как-нибудь.
***
Лечебные средства подействовали через полчаса. Кай почувствовал себя не просто лучше, а словно заново родившимся; сумел сесть и даже задал вопрос, который порядком давно вертелся у него на языке:
— Я сильно вас скомпрометировал?
Засвистел на плите чайник, Женька воспользовалась этим обстоятельством, чтобы не отвечать сразу. Либо Каю так только показалось. Через минуту на столе рядом с ним исходил паром ароматный напиток, называемый здесь чаем. Сам Кай знал другой чай, который без крайней на то необходимости никто не стал бы пить. Впрочем, он уже заметил, что некоторые привычные слова здесь подразумевают немного другое или даже совсем иное значение, нежели он привык. Подобное было бы забавным, если бы не приходилось постоянно быть начеку, боясь недопонимания.
— А у тебя… там, — Женька снова плюхнулась на табуретку, поджав ногу. — Ночь, проведенная с девушкой, способна кого-то скомпрометировать?
Кай покачал головой.
— Так вот, у нас всякие взаимоотношения двух взрослых людей в порядке вещей. Конечно, есть неадекваты и прочие любители сунуть свои носы в чужие дела. Но когда их бредни про должно и недолжно имели хоть малейшее значение? Просто они просрали собственную жизнь и теперь стремятся нагадить в жизни прочим людям.
— У нас — тоже, — сказал Кай. — Касательно всего, тобой сказанного.
— Так и в чем дело в таком случае? — поинтересовалась Женька.
— Против огласки выступают сами лица женского пола. Они, видишь ли, считают себя выше отношений с мужчинами.
Женька присвистнула.
— Вот же фемки психические. И как же у вас рождаются дети?
Кай отпил чай. Тот оказался вкусный, с ароматом смутно знакомых трав и плодов.
— Обыкновенно, — ответил он. — В результате известного процесса. Когда женщина хочет заиметь ребенка, она обращается к понравившемуся мужчине. Если тот не против, они заключают договор. Согласись, участие мужчины в процессе… не сказать, чтобы очень трудное.
— И отцы своих отпрысков даже не видят?
— Если рождается мальчик, то по достижении им десятилетнего возраста и по желанию отец может забрать его к себе. Девочки остаются с матерями до возраста предварительного совершеннолетия в шестнадцать и только после него могут решить с кем хотят жить.
— Идиотизм какой-то, — сказала Женька и поморщилась. — И у вас никто не живет большими семьями, не воспитывают детей совместно?
— Конечно, живут и так: в деревнях или люди, лишенные магии, или бедняки. Некоторым женщинам ведь сложно одним ухаживать за детьми. Вот они и ведут совместное хозяйство с мужчинами. Бывает, мужчины и женщины живут вместе не ради ведения совместного хозяйства, а потому что им нравится просто жить вместе. Ну и… бывает, детей с самого раннего возраста воспитывают мужчины.
— А в основном ваши женщины прям терпят присутствие мужчин рядом? – фыркнула Женька.
— Не все. Бывает по-всякому. Но на заключение полноценных союзов обычно идут или из-за необходимости, или по любви и привязанности.
— Ну хоть эти понятия вам знакомы!
Кай вздохнул и признался:
— Они редки, а кому-то и вовсе недоступны.
Женька от него отмахнулась.
— Можно подумать, у нас они прям встречаются на каждом шагу, но вот в плане нетерпимости, Кай, мне ваше общество сильно не нравится. Ну ладно оттенок магии, наверное, это… как запахи: кто-то любит кислое, а других аж передергивает от него. Но что за идиотизм презирать противоположный пол? Чем эти дуры лучше?
— Умением соблазнять и дарить жизнь? — вопросом на вопрос ответил Кай.
— Ну да, конечно, — Женька поморщилась. — Эка невидаль: я самка и горжусь этим. А самцы у вас тоже гордятся тем, что между ног болтается?
— Некоторые…
— Да поняла я. Только вот, что я тебе скажу… — однако прежде, чем сказать, она снова отпила ароматного напитка, — такие, кто ставит во главу угла свою самость, достойны лишь презрения. Им неважно труслив человек или отважен, зол или добр, да вообще неважно ничего, кроме пола, и это гадко, подобное отношение низводит людей до уровня скота.
— А у вас, конечно, не так?
Женька слегка смутилась.
— У нас по-всякому, воспользуюсь уж твоей фразой, не обессудь. И именно потому ты окажешь мне услугу, если продолжишь жить в моей квартире и спать на этом диване, — заявила она. — Я ведь говорила тебе о родителях. Ну вот. Я не утрировала: пусть уже успокоятся, что у меня появилась личная жизнь.
— Уверяю, меня подобное устроит.
— Очень на то надеюсь, — Женька вздохнула. — Давай начистоту?
Кай кивнул.
— У нас тоже бывают озабоченные самостью, но их, если не выискивать специально, не так уж и много. Значительно больше у нас тех, кто считает семью — главным богатством. Мои родичи, к сожалению или к счастью, одни из них. Некоторое время, пока я училась, они ко мне не приставали. Разве только мама донимала вопросами не нравится ли мне какой мальчик. Я отнекивалась, даже огрызалась. Пару раз пресекла матримониальные планы на корню, состоявшие из попыток познакомить меня с какими-нибудь сыновьями-племянниками-дальними родственниками маминых подруг и сослуживиц. Наконец, родители решили, будто я их просто стесняюсь. За этим вызвали к себе бабушку, а меня поселили сюда. Мол, мне одной станет скучно, и я примусь активно «вить гнездо».
Кай усмехнулся.
— Безумная аналогия и не менее бредовая идея.
— По мне, идея замечательная, — запротестовала Женька. — Я никогда еще не была настолько счастлива! Жить в одиночестве — радость! И мне нисколько не сложно ездить в город на электричке.
— Понимаю. Я сам съехал от Лео, как сумел рано, — сказал Кай. — А ведь у нас с ним отличные отношения. Просто…
— В свободе дышится легче.
Кай кивнул.
— Но имеется нюанс, я верно понял?
— Ага, — Женька отхлебнула чаю, и Кай сделал то же самое.
— Поняв, что вить гнездо… кхм, ну и кретинское сравнение, вы не собираетесь…
— Они вполне способны поменять все обратно, — договорила Женька за него. — А я не хочу больше с ними жить! И ругаться вдрызг не желаю тоже. И, Кай, хватит уже мне выкать, пожалуйста.
— Тем паче, это может развеять легенду нашего с тобой… совместного обустройства гнезда, — добавил Кай и рассмеялся.
Женька хихикнула.
— Я был бы последним кретином, если бы начал спорить.
Глава 13
У заросшего пруда пели птицы. Временами раздавалось кряхтение неизвестной Каю живности и кряканье уток. Вода едва колыхалась, когда на нее налетал нечастый здесь ветер. Сновали водомерки, пускали круги по воде рыбы.
Он не умел восхищаться природой, но здесь Каю нравилось. Погожий день, живое спокойствие. Чего еще желать, когда провел взаперти целых три дня и только на четвертый позволил себе выйти. Чувствовал бы опасность, сорвался раньше, а скорее всего, нев