е понял в какой опасности находится.
— Каков человек, такие и друзья! — Женька обогнула Кая, запустила руку в сумку, но, вопреки подозрениям, вытащила не амулет (раскрутить и влепить злыдню по лбу), а небольшой цилиндрический предмет. Ничего не объясняя, она вытянула руку в сторону лысого и нажала на кнопку.
Главарь отпрянул и, сверзившись на задницу, принялся тереть глаза.
— Дура! Зачем так-то?!
— А чтобы дошло раз и навсегда!
Кай чуть отступил. Все равно им больше никто не угрожал, а ударившая в физиономию лысого жидкость обладала отвратным запахом.
— Пошли, — Женька взяла его за руку и потянула к входу в подъезд.
— Эй, ведьмак? — прежде, чем они поднялись по лестнице, позвал худой. Удивительно, но в голосе его уже не было недавнего страха. Видимо теперь он беспокоился за приятеля гораздо сильнее, нежели за себя. — Чем ты его?
Удара от него Кай не ожидал, а потому и оборачиваться не стал, однако ответил:
— Проклятие. Плевое. Проблевался бы да пошел, даже если бы я проклятье не убрал.
О припасенном в пойле «сюрпризе» Кай решил умолчать.
— Забирайте этого, — Женька указала на лысого. — Глаза пусть промоет от перца, жених хренов.
Они вошли в подъезд, поднялись на свой этаж, и только тогда Кай поинтересовался:
— Будешь ругать?
— За что? — похоже искренне удивилась Женька.
— Ну как… — он попытался услышать фальшь в ее интонациях, но той не было. Женька действительно не сердилась. — Воспользовался силой, проклял того, кто не сумел бы ни защититься, ни ответить должным образом. Разве это честно?
Женька скрестила руки на груди и склонила к плечу голову.
— А ты у нас еще и рыцарь без страха и упрека?
— Нет. И даже не знаю, кто это.
— Ну наконец-то! — обрадовалась Женька. — Хоть что-то не совпадает. А в остальном, знаешь, обижать слабых действительно нехорошо. Если они к тебе самому не лезут. А если наглеют, то не возбраняется.
Глава 14
Кухня уже давно стала их негласной общей территорией для посиделок. А что? Удобно: все под рукой и не нужно никуда идти, чтобы достать из холодильного куба, названного здесь просто холодильником, запасы, или поставить чайник. На чужую территорию — в личную комнату Женьки — Кай заходил лишь с ее разрешения и по приглашению. Например, чтобы продиктовать свои впечатления от города. И, как ни странно, текст, лишь чуть Женькой поправленный, приняли без особенных замечаний.
Конечно, с отсутствием у него документов, путь в сыск, даже нетайный, был закрыт. Но, возможно, Кай погорячился с выводами, и вполне мог пригодиться и здесь, если не сумеет вернуться в свой мир. С каждым днем он размышлял на эту тему все чаще: исключая то время, когда Женька не работала и могла отвечать на его бесконечные вопросы, или он сам не строил планы по выявлению и нейтрализации сбежавшей сюда имперской мрази. Светлых следовало найти и устранить как можно скорее, по возможности, не привлекая внимания посторонних и без ущерба для собственных здоровья и жизни. Однако пока Кай очень смутно представлял даже то, как будет их искать, о нейтрализации и уничтожении — тем более.
Разумеется, привокзальную гостиницу они проверили. И, конечно, мужчина в кричаще-дорогом костюме там не появлялся (иначе работавшая там администратором Женькина подруга детства уж точно его запомнила): вероятно, вместо того, чтобы отыгрывать рассказанную легенду до конца, светлый поехал подбивать на кладбищенские возлияния дядю Митю. И это говорило о том, что имперцы, в отличие от самого Кая, достаточно хорошо освоились в новом мире, научились пользоваться деньгами и не вызывали подозрений у местных.
— Итак, — Кай потер виски, от переполненности новой информацией голова казалась чугунной, — вашей цивилизации примерно две тысячи лет.
— Вообще-то, намного больше, — Женька подлила ему чая и пододвинула коробку с конфетами (Кай к сладкому был равнодушен, но здесь отчего-то утверждали его полезность для умственной деятельности), — однако в какой-то момент, договорились вести летоисчисление от определенной даты.
— И с чем это связано?
— Религия, подмявшая под себя множество стран. На момент становления — агрессивная, хотя ее адепты и пытаются утверждать, будто альтернатива была бы еще хуже. Сейчас, после отстранения церкви от политической власти хотя бы номинально, вроде бы, поумерила аппетиты. Лично мое мнение — нет, просто времена изменились и Уголовный Кодекс стал важнее любых догматов и фанатичных фанаберий.
— Организация мест памяти тоже связана с религией?
Женька кивнула.
— До прихода на эту территорию христианства упокаивали по-разному. Сохранились курганы правителей, кого-то, наверняка, закапывали или забрасывали камнями, первого предка, выстроившего дом, хоронили под порогом, чтобы жилище охранял, нечисть не пускал, а потомкам помогал, но в основном тела сжигали. Великих князей так и вовсе клали в ладьи, пускали по реке и закидывали горящими стрелами. А вот потом… почитание пусть и ушедших, но живых предков сменилось ухаживанием за могилами. И покойников стали бояться и ассоциировать со злом.
— А раньше?
— Предки помогали советом, наставляли на путь. Они жили в Ирии и присматривали за потомками, прилетали в образах птиц.
Кай помрачнел. Пока очень многое указывало на то, что имело место в проклятой светлой империи. Наверняка, светлых магов именно это и привлекло: решили, будто их милосердное божество специально отправило их в мир своего владычества. Однако в деталях могло крыться слишком многое. Кай деталей, конечно же, не знал: ему для начала следовало разобраться в основном. А значит, рано было делать и выводы.
— А ты, значит, не относишь себя к адептам этой религии? — спросил он то, что и так сквозило почти в каждом слове Женьки.
— Не отношу. Впрочем, и тех, кому нужно зачем-то ходить в храмы и молиться, не осуждаю. Пока не лезут лично ко мне с проповедями, не тащат на службы и не требуют соблюдения постов или жить так, как удобно именно им. Их и только их дело, как устраивать собственную жизнь.
Кай охотно с ней согласился бы. Ему тоже было безразлично, кто и каким богам молится. Однако в истории его мира существовал факт, отмахнуться от которого не выходило: от массовых убийств темных магов в королевстве и последующей гражданской войны спас прорыв тварей, уничтоживший светлую империю за одну ночь. Именно после этого так называемыми «общественными активистами» и «проповедниками», собиравшими вокруг себя стадо озлобленных и одухотворенных (именно такие и готовы убивать всех, кто не с ними) существ, каких и людьми-то назвать язык не поворачивался, основательно занялись сыски. И очень быстро выяснили, что обвиняли темных магов просветленные мрази не по озарению свыше и не по тупой убежденности в победе света над тьмой. Просто им очень щедро платило имперское посольство: всем этим ростовщикам, обещавшим отсрочить выплату, если должник придет на проповедь, мясникам, готовым отпускать товар в кредит тем, кто согласен бороться за дело света, хозяевам питейных и едальных заведений…
Лео говорил, что Его Величество пришел в ужас, когда ему начала открываться картина глобального имперского заговора в его королевстве. Еще чуть, и его власть смели бы, причем собственные подданные. Недолго назвать того, в чьих сысках трудятся некроманты, темным властелином и объявить освободительную войну. Когда же вся цепочка действий светлых раскрылась перед ним, Его Величество впал в ярость. Однако не в ту, свойственную светлым правителям, которую слишком легко спутать с истерикой. В расчетливую и равнодушную, не знавшую сочувствия к врагам.
Его Величество сыграл на опережение, объявив любое убийство темного мага, даже слабого, коронным преступлением. От уже втянутых в заговор оболваненных это, разумеется, не спасло. Лозунг «пока мы едины, мы непобедимы» настолько сильно засел в головах, что так просто не выколотишь. Однако пополнение «светлого воинства» резко сошло на нет. Громить дома и магазины, грабя и насилуя в процессе, весело только при уверенности, что ничего за это не будет. Его Величество при первой же «светлой мирной демонстрации» вывел войска и лично пристрелил двух горлопанов, призывавших идти и брать штурмом королевский дворец. Их затем допросили некроманты, и выявили целую имперскую «просветительскую» сеть в столице.
И все же противостояние обещало затянуться. Преступников, подстрекавших к мятежу, пытались объявить мучениками, пострадавшими за всех светлых людей, стонущих под властью тьмы. При наличии моды на имперскость и веры в единого-милостивого, эти россказни падали на благодатную почву.
Когда Его Величество выгнал имперское посольство, император визжал на весь континент. Однако соседи поддержали вовсе не его. Тогда же император разродился знаменитой буллой о страдающем свете, который непременно воссияет, но не в оскверненном тьмой мире, достойном лишь уничтожения.
А затем произошел прорыв. Впечатливший и последних идиотов с кретинами. Наглядно показавший: государство, избавившееся от темных магов, очень скоро прекратит свое существование.
Лео подозревал, что прорыв оказался провальным ритуалом: порталом, открытым не туда, куда хотели светлые. Кай же, столкнувшийся с туманным лабиринтом и миром, конечно иным, но весьма схожим с его собственным, сильно в том сомневался. Открыть портал случайно не туда не вышло бы. И уж точно новая магия не является в мир просто так. Из ничего не возникает даже магия. Да и с какого же рожна? Уж точно не потому, что императору так восхотелось. Будь тот хоть тысячу раз помазанником бога, а законы мироздания неумолимы: для того, чтобы впустить в мир новую неизведанную магию нужна жертва. И она должна быть огромна!
Имперская верхушка специально истребила или вынудила бежать всех темных магов. И вовсе не потому, что их якобы божеству темный цвет резал глаза. Император и его ближайшее окружение загодя готовились к массовым убийствам и стремились устранить всех, кто мог помешать свершению их планов.