ем. Однако мы отвлеклись: — Проявления потустороннего.
— А душа? — Женька обиженно надула губы. — Расскажи, Кай. Мне ведь узнать не у кого так, чтобы не счесть очередной чушью.
— А ты веришь мне?
Женька задумалась, но совсем недолго:
— Тебе ни к чему обманывать. Что так буду помогать тебе, что эдак. И да, верю. Твои рассказы — словно напоминание о том, о чем я и так знаю, но подзабыла.
— Душа — это жизненная сила, несущая отпечаток пройденной жизни до тех пор, пока не окажется на той стороне. После перехода, душа обретает память всех воплощений. Если желаешь, душа и есть память конкретного жизненного пути определенного человека. С души могут случаться спонтанные слепки на нашей стороне реальности. Именно их чувствительные к потустороннему люди видят как неразумных призраков: свечение, напоминавшее формой силуэт человека возле определенных мест… например, гибели. Некроманты вызывают именно слепки с душ, часто зовя их духами, потому нам безразлично рождена ли настоящая душа снова или нет. Бывает также, что души не переходят на ту сторону, тогда они остаются в реальности, как есть: без всего объема памяти предыдущих воплощений, оставляя лишь опыт, полученный за конкретную жизнь.
— Дансе макабре.
— Прости, что?
Женька усмехнулась.
— Не полиглот, — констатировала она. — А то была у меня теория, будто ты просто слышишь любой наш язык как язык собственного мира. Но тогда, по идее, имейся у тебя универсальный внутренний переводчик, и другие языки проблему не составляли бы.
— Жаль, его нет. Итак?
— Проявление потустороннего, о котором ты пытаешься выяснить. Не знаю уж, правда или вымысел.
— Ты говори, а там — увидим.
— Первоначально изображение танца, в который вовлечены три мертвеца, чередующиеся с живыми. Еще в религиозную литературу вошли вставшие кладбища. В принципе, в средневековье — времена войн, эпидемий и религиозного беспредела — к танцам было весьма странное отношение. В записи попало явление, когда люди начинали плясать и не могли остановиться, пока не умирали от изнеможения. Видя их, безумной пляской заражались соседи и прочие жители. Целые деревни, а то и небольшие городки вымирали таким образом. Клирики объясняли это происками дьявола или карой бога, ученые пробовали притянуть в виде объяснения спорынью и мышиный помет, который попадал в муку и потреблялся в пищу. Еще в России вплоть до прошлого века были заложные покойники: тех, кто умер от сил природы, не разрешалось хоронить в земле. Еще актеров не хоронили на погостах. Самоубийц, к слову, хоронят за оградами кладбищ по сей день.
— А это уже близко к истине, — задумчиво проговорил Кай. — Тот, кого умертвила природа, природа же способна и поднять.
— Уже давно это считается суевериями, как и в отношении актеров. Официально никакой мистики, ведьм с колдунами, магов и самой магии не существует. Только битва экстрасенсов идет по «зомбоящику», но это ж другое и вообще деньги приносит и устроителям, и шарлатанам с якобы особыми способностями.
— Им ты не веришь, — заметил Кай.
— Я не дура верить тем, кто хочет обогатиться за мой счет.
Кай отпил чаю, потер начавший ныть висок и поинтересовался:
— У вас весь мир держится на деньгах? Они — высшая ценность?
— Найдется немало тех, кто скажет, будто так и есть, — ответила Женька. — Лично мне противно так думать. А у вас иначе?
Кай задумался. И на этот раз надолго.
— Для многих людей, — произнес он осторожно, словно вступил на тонкий лед, едва-едва сковавший водную гладь, — не имеющих дара, богатство играет решающую роль. Но не для всех. Для магов важнее личные цели, часто власть или возможность не зря прожить отведенные на жизнь годы.
— Видимо, как и у нас.
— Наверное, — Кай хитро прищурился и переспросил: — Значит, магии не существует?
— Официально.
Кай фыркнул, щелкнул пальцами, и на его ладони возник черно-пурпурный сгусток тьмы. Поглядев по сторонам и найдя в вазе, стоявшей на холодильнике, невесть когда засохшую желтую розу, срезанную, вероятно, с полгода назад, Кай запустил сгустком в нее и цветок тотчас ожил. Только из желтого стал невероятного сине-пурпурного оттенка.
— Красиво! — восхищенно воскликнула Женька. — И корешки даст?
— Если поливать станешь. Посадишь в землю, может и ожить, но будет цвести и так: без ничего.
— Ну уж нет! — Женька немедленно поднялась, переставила вазу на подоконник и налила цветку воды. — Мне и засохшую жаль было выбрасывать, а теперь я за ней ухаживать буду!
— Это же некро-цветок! — неожиданно для самого себя Кай ощутил нечто вроде смущения, — он и в снегу расти будет.
— Тем более! Чудо такое, — она обернулась от окна и приподняла брови. — Кай? Ты… умеешь краснеть.
— Просто… чай горячий.
— Ну-ну! — развеселилась Женька, конечно же, не поверив.
И правильно сделала. Поскольку теплота к не стоившему особых усилий подарку, не могла не коснуться и дарителя. Каю стало жарко. И вовсе не из-за чая.
Глава 15
— Это еще что за фокусы?.. Он юлит?
Лео поднял руку, показав стражу раскрытую ладонь и призывая молчать. Это был уже третий дух, вызванный некромантом из тех, кто не пережил «последнего довода» Кая.
Допрос было решено проводить в лабораториях Лео. Дома ведь и стены помогают, в конце-то концов. На самом деле некромант рассчитывал, в том числе, на помощь своего духа-охранителя. Тот мог скрутить любого призрака, да и напугать — тоже, поскольку находился с допрашиваемыми в примерно одном состоянии. К тому же он был просто незаменим для отваживания незваных гостей. С тех пор как сам Лео, городской страж Войд, несколько его бойцов похрабрее, коллеги из «старой гвардии» тайного сыска привезли сюда несколько трупов и спасенного командира наемников (от умалишенных проку не было, пока те не выздоровели бы сами или не умерли) и начали допрос, к ним не пытался проникнуть, наверное, только ленивый. Посыльные, секретари, помощники, чинуши малых рангов...
Можно представить, как достала бы некромантов вся эта разношерстная братия, примись они за допросы в городской тюрьме. Здесь же Лео на «гостей» даже не отвлекался, достаточно было мысленного приказа «не беспокоить ни в коем случае», отданного духу-охранителю.
Последним прикатил аж сам глава города. Чего именно хотел от занятых делом людей, выяснить у привратника не вышло: не успел тот и рта раскрыть, с высоким чиновником произошел конфуз недержания испражнений. Еще и извозчик — не тот, который постоянно дежурил при ратуше, а случайно пойманный, что лишний раз намекало на неофициальный визит и попытку надавить на следствие (отчего-то, нечистые на руку власть имущие полагали, будто продаются все, главное понять за какую цену) — верно оценил возможный ущерб для сидений после эдакого пассажира и умчался.
Дух охранитель некоторое время наблюдал, как «отец города» бежал, отдуваясь, и кричал вслед привезшей его карете непристойности, но быстро потерял к сцене интерес. Что происходило с городским главой дальше, Лео не интересовало. Наверное, отправился в ратушу собственным ходом, источая срамную вонь, воспылал к приехавшим некромантам еще большей ненавистью и неистово злился, понимая собственную никчемность. Ведь городской глава не только выгнать или засадить под арест Лео не имел права, но и прилюдно выказывать свое неудовольствие его деятельностью. Некроманты состояли при тайном сыске, а главой оного являлся Его Величество. «Гавкать» против некроманта означало поливать грязью короля, покушение на некроманта было коронным преступлением. Глава не самого великого городишки был слишком никчемен для эдакого противостояния. Более того, он не смел даже мстить: все нечистые на руку люди ценили окружающих по себе, а значит, чиновник трясся при одной лишь мысли о том, что Лео может накатать на него жалобу первым.
Надо сказать, Лео точно не страдал чистоплюйством, составлял отчеты, в том числе о действиях городской администрации со всем тщанием и отправлял в срок. Причем по своим каналам, а не пользуясь услугами городской почты. Последний месяц ходили слухи, что Его Величество намерен сместить главу данного города, но правда ли это Лео не взялся бы судить.
— Некромант! — взвыл призрак. Когда Лео умолкал, дух переставал его «видеть», потому сейчас стоял, слегка колыхаясь, посреди лаборатории и обращался к стене. — Молю тебя, некромант! Не мучай, отпусти!
Лео мог бы заметить, что здесь находился всего лишь слепок — дух — с души умершего, которая сейчас неизвестно где. По сути, призрак перестанет существовать, стоит отпустить его. Однако тот по-прежнему считал себя человеком, которым являлся при жизни, и подобная правда, пожалуй, стала бы для него по-настоящему жестокой. Жестокости ради жестокости Лео не понимал, а потому и открывать призраку правду не стремился.
— Вот ответишь — отпущу, — пообещал Лео.
Дух, немедля, развернулся в его сторону: единым слитным движением, не переступая с ноги на ногу. Словно стоп у него не существовало, а позвоночник умел крутиться, как угодно. Впрочем, чему удивляться? Ни костей, ни тела ведь у него больше не было, только образ, основанный на сохранившихся воспоминаниях.
И да, у Лео это был, наверное, второй случай, когда дух отказывался отвечать. Первым являлся кучер, лишившийся головы в ту роковую ночь, когда Лео не сумел спасти женщину, но обзавелся сыном.
— Ах ты!.. Потешаться вздумал?! — призрак ухватил себя за шею так, словно вознамерился самолично удушиться. Выглядело забавно, и бойцы Войда даже в унисон захмыкали.
Только ничего смешного на самом деле не было.
— Матильда… — прошептал Лео одними губами.
Некромантка с выбеленными сединой волосами, заплетенными в две толстых косы, со строгим не знавшим возраста лицом и безупречной осанкой поднялась со своего места и чуть сместилась, оказавшись за спиной призрака. Она не дотрагивалась до Лео, потому ее движения для призванного остались невидимы.
А у того тем временем под рубашкой начал вырисовываться четырех лучевой крест. И чем четче он проступал, тем холоднее становилось в помещении. Из него словно принялись откачивать воздух.