— Я их уничтожу, — сказал Кай: просто и без малейших сомнений в голосе.
Глава 21
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..
(А. Фет)
Заговор он услышал по дороге домой… вернее, по дороге в жилище Женьки. Снова пришлось ехать на автобусе, но путь стал короче вдвое, а благодаря присутствию читающей заговоры старой барышне вовсе миновал незаметно. И с тех пор ритм заговора звучал в висках, вторил пульсу, оживал в памяти, не забылся за ночь, хотя, прежде чем отправиться спать, Кай и Женька долго говорили, обсуждая план действий. Звучал, когда Кай проснулся, шел к дому у леса, словно на эшафот, но и не думал остановиться. Нечто подсказывало ему: шанс представится лишь сейчас, потом станет поздно, и ничего уже изменить не выйдет.
Нашептывала ли то его темная сила? Предчувствие, в котором некроманты несильны? Духи, дотянувшиеся из-за грани? Или навевала неявная, но по-прежнему присутствующая в этом мире магия? Он не знал. Кай так и так отступать не собирался.
— Не терплю банальщины, но будь аккуратнее, — Женька тронула его за плечо.
Она снова отправилась с ним. Иначе попросту, вероятно, и быть не могло. Правда, сошлись на том, что Женька станет ждать на улице, когда как Кай зайдет в подъезд прямиком за… как там его? Братом Люци? В том, что главный светлый не выйдет в этот раз, Кай был абсолютно уверен. Во-первых, тот сам сказал о том своему прислужнику (Кай снова слушал разговор через кота). Во-вторых, кошки не собрались возле двери, ожидая, когда удастся вымяукать неудовольствие от эдакого соседства — верный признак того, что прислужник просто быстро зайдет в дом сам.
— Постараюсь, — Кай выдавил не слишком веселую улыбку. Он не чувствовал опасности как таковой: его точно не ждала за дверью засада, в доме не установили магическую ловушку. Но все равно… что-то казалось неверным. — Если бы не сомневался в магической механике этого мира, просто убил бы мерзавца, как выйдет из машины, а потом допросил его дух. Никаких проблем.
— Кроме российского правосудия, — заметила Женька. — У нас как бы нельзя убивать людей.
— Абсолютно согласен: людей — нельзя, — сказал Кай. — Вот только ни они, — он кивнул на дверь, — ни я для вашего мира не существуем. Нас нет. В том числе для вашего правосудия. Или тебе не нравится сама идея убийства кого бы то ни было?
— Не думаю, — ответила Женька. — В смысле, считаю убийство вполне себе методом избавления от ненужных проблем. Особенно в конфликтах, подобных нашему.
Кай фыркнул и, подумав немного, быстро прикоснулся губами к ее виску, немедленно отступив и отвернувшись. К тому же времени на разговоры не осталось: подъехало такси, из него вышел светлый с невероятно кислой миной на лице, не глядя по сторонам, направился к подъезду, набрал код домофона. Кай успел перехватить дверь, чтобы не закрылась, протиснулся внутрь.
А дальше все пошло не так, как он спланировал.
Имперцы сыграли на опережение. Кай едва успел заскочить в подъезд, когда ослепительный свет ударил по глазам, а из груди выкачали весь воздух. Беспамятство отсрочило лишь то, что мыслями Кай был не здесь, почувствовал: на оставшуюся на лавочке Женьку несется нечто бесформенное, опасное. Какая разница в сравнении с этим жив он или уже нет?
Убить монстра на расстоянии Кай не сумел бы точно, зато, сам не зная как, умудрился дотянуться до Женьки. Странная выбравшая его магия подчинилась и слушалась до последнего: пока девица не исчезла в туманном лабиринте. Кай мог лишь надеяться: отправив ее к Лео, он не совершил еще большую ошибку (мало ли какое кладбище тот зачищает?). Но на это Кай уже не мог никак повлиять и отключился с осознанием правильности принятого решения.
…Конрад Си-Гай вышел из квартиры, когда шум внизу стих. Он верно выбрал и место, и время. Недавно выстроенный дом, втиснутый меж двумя старыми. В этом подъезде располагалось с десяток квартир, в которых кто-то да жил, остальные пустовали — густое заселение для его родного мира и ничто для мира этого. Всего четыре этажа занимали в основном работяги, а значит, большинство жильцов сейчас отсутствовало: занимались трудом на своих работенках. И даже если нет, будут сидеть смирно, геройствовать не полезут — не та людская порода. Разве только стражей вызовут, но Конрад рассчитывал убраться отсюда быстрее, чем те прибудут.
Старушка, у которой он снял эту халупу, светилась от счастья, когда забирала более чем щедрую плату. Забавно было бы посмотреть на ее лицо, когда иллюзия развеется, и вместо местных денег она увидит цветную бумагу. Впрочем, если старушка не выжила из ума, то успела накупить немало всячины, и пялиться на бумажки придется уже незадачливым торговцам.
Конрад не удержался от улыбки и пробормотал:
— Накопление мы объявим первейшим из грехов, когда возглавим их церковь. Пусть учатся жить одним днем и не планировать на будущее. Ибо только господу такое уместно.
Спустился он по лестнице, не доверяя скрипучей крохотной кабине, подвешенной на тросах, ездившей меж этажей. Вот же премилая случилась бы казнь, если засунуть в нее темных мерзавцев и эти тросы перерезать. Или вовсе сжечь кабину вместе с этими отродьями. Конраду хотелось насладиться своим триумфом до конца, тело требовало действия. Техническое шумное приспособление этого мира, конечно, сработало отлично, но слишком быстро.
Брат Люци лежал на лестнице, ведущей к мусорным бакам. Наверняка, очень надеялся успеть поперед взрыва, вот и побежал. Трус. Взрыв ведь оглушал, а вовсе не убивал, впрочем… Конрад снова не удержался от улыбки, не сумев припомнить говорил ли об этом брату в вере.
— Ах, как я мог не поставить его в известность, — проворчал он, не испытывая раскаяния. — Плохой, плохой я, непременно свершу покаянную молитву.
С одной стороны, потеря очередного бойца света не могла не огорчать, но с другой… все, здесь находящиеся маги, являлись владыками этого мира, а чем меньше владык, тем правильнее. А когда останется один, то станет самым главным владыкой: помазанником и наместником единого светлого господа. К тому же, если брат Люци не был спасен от смерти, значит, не был и мил милосердному свету.
Брат Люци не убежал никуда, застигнутый шумной световой вспышкой, он оступился и умудрился свернуть шею на ступенях. А вот проклятый некромант практически не пострадал. Считать синяки и ссадины Конрад уж точно не стал, а в остальном: дышал, не бледнел сверх меры, не бился в конвульсиях. Лежал себе спокойненько, словно умаялся да заснул.
— Зло хранит выродка, — прошептал Конрад, вытаскивая длинный и тонкий кинжал. — Однако мне несложно исправить попустительство высших сил.
— Остановись!
Конрад на свое счастье действительно застыл, но вовсе не потому, что послушался приказа. Менее всего он ожидал услышать обладателя этого бесцветного, но полного силы голоса здесь.
«Империус ведь не собирался в этот мир, — подумал Конрад с досадой и тотчас же изменил сам себе, как частенько делал, стоило обстоятельствам поменяться. Только-только размышлял о том, что чем больше братьев отдадут жизни во славу воцарения в этом мире выживших, тем лучше? Рассчитывал сам стать божиим помазанником? Чушь несусветная! Только патриарх… император… ИМПЕРИУС достоин встать во главе, как и всегда. А он, верный слуга, всегда будет подле его трона.
— Отомри, — раболепство, наверняка отразившееся во взгляде и на лице Конрада, не могло не польстить, и империус позволил себе улыбку. — Но мальчишку не трогай.
— Слушаюсь, свет мой! — Конрад отступил от поверженного некроманта и воскликнул громче, чем следовало, голос многократно усилили стены, а затем унесли вверх: — Но! Он ведь!..
— Я знаю, кто он, — империус чуть поморщился: громких звуков он не выносил. — А ты не смей перечить!
Конрад опустился на колени, склонил голову, выражая полнейшую покорность и мольбу о прощении.
— Тебя оправдывает лишь то, что ты не видел произошедшего вне здания, — продолжил империус.
— От девки и лужицы крови не должно остаться, мой свет, — пролепетал Конрад и позволил себе осторожный взгляд.
Не ко времени! Поскольку по лицу империуса прошла тень.
— Лужицы крови не останется от кого-то другого, — с сожалением в голосе прошелестел тот, — но тварь пусть обезвреживают местные, может, если поторопятся, обойдутся без случайных жертв.
— И куда же девка делась, свет мой? — изумленно прошептал Конрад.
— Он, — империус, скривившись, словно зрелище вызывало у него рвотные позывы, указал на некроманта, — зашвырнул ее в портал.
Конрад ахнул.
— Ну? — спросил империус. — Понял, почему его теперь нельзя убивать?
Конрад не решился признаться в своей глупости.
— Он — наследник, — сказал империус так спокойно и наставительно, что у Конрада неприятно засосало под ложечкой. — Его отыскала сила, когда вошла в наш мир, но до определенного момента спала, проснулась, когда в ней возникла необходимость. У него! Нам она не подчинилась в должной мере, мы смогли приручить ее благодаря знакам и амулетам, но не полностью. Все время перехватывали капли, не в силах дотянуться до потока.
— Все потому, что он сын… — начал и не договорил Конрад.
— Именно. Но в Пресветлой Империи вся верхушка власти пронизана кровными узами. Магия перемещений считает главным его, — кивок в сторону некроманта, — но и наши просьбы не игнорирует. Когда я задумывал уничтожить отродье, полагал, сила изберет наследником кого-нибудь из нас. Перехода силы к старому некроманту не опасался: убить его оказалось несложно, если задаться целью. Но не теперь.
— Мой свет, почему?.. — все же расписался Конрад в своей несообразительности.
— Девчонка! Как ты не понимаешь? Отродье выбрало именно ее как своего наследника! Он же не себя защищал в последний миг, а ее — любой маг, если он не идиот, поймет, что это значит!