безопасности и охранять от всего на свете, никто даже не заикнулся. Наоборот. Не до конца понятные ей самой способности к магии перемещения могли стать той самой соломинкой, что переломила бы спину мамонта (здесь говорили так, поскольку огромные мохнатые слоны не вымерли и жили где-то на заснеженном полюсе планеты, питаясь хладостойким кустарником в период короткого лета, а в остальные сезоны ведя в целом плотоядный образ жизни).
Теперь они шли по улице городка (не столицы — по словам Лео, в городе его величества подобный нынешнему бардак не мог случиться в принципе, — но тоже немаленькому): не торопясь, прогулочным шагом. Словно бы не устранять опасного преступника направлялись, а просто свершали променад. Женька старалась не слишком крутить головой, разглядывая здания, часто разительно отличные друг от друга, но при этом составляющие единый архитектурный ансамбль.
Удобно ли жить в перевернутом конусе? А в здании, схожем видом с лентой Мебиуса? Главное, не размышлять, каким образом строители добились этого сходства — мозги сломать можно. Зато улицы все были мощеными: плитами, камнями, даже досками. Ни до бетона, ни до асфальта, видно, местные не додумались.
— Вам, Женя, ничего не сделает Сестрий, — говорил Лео. — И вовсе не потому, что я стану вас защищать. На то имеется несколько причин, но самые важные две: вы из другого мира; вы наследница Кая. И если, скажем так, Сестрию удастся снискать благосклонность и добиться согласия стать его спутницей, через вас он получит доступ к магии, оставив в дураках всех тех, кто пытается закрепиться в вашем мире.
— Он совсем идиот? — Женька удивленно подняла брови.
— Отнюдь.
— Значит, считает таковой меня. Или вообще не разбирается в женщинах, — отмахнулась от «столь заманчивой» перспективы Женька.
Лео демонстративно перевел взгляд с нее на молодую некромантку, шедшую в десяти шагах впереди. Та выглядела присмиревшей, вызывающий наряд сменила на плотный брючный костюм черного цвета, при ходьбе провокационно и явно на показ не виляла бедрами, не расточала призывные взгляды и наконец-то сменила приторно-сладкий парфюм на что-то гораздо приятнее и свежее.
— Нравы наших дам Сестрию известны очень хорошо, — заметил Лео, — и в особенности — те глупости о выборе из стаи самцов более достойного, которые вкладывают матери-одиночки в головы собственных дочерей.
Однако заблуждения какого-то мага на ее счет, а в особенности его надежды волновали Женьку мало. Раздрай в душе союзницы казался гораздо важнее: выкинет еще какой-нибудь фортель…
— Почему вы не приструнили ее сами? — спросила Женька, которая чувствовала себя неловко из-за той вспышки гнева, что испытала в лаборатории.
Наверняка ведь сама выглядела далеко не блестяще. Полезла со своим уставом по чужим монастырям. Кай вел себя в ее мире гораздо сдержаннее, хотя ему, наверняка, тоже имелось от чего негодовать. А еще больше становилось Женьке не по себе от пришибленного вида некромантки, без броского макияжа выглядевшей теперь ее ровесницей.
Женька терпеть не могла осуждал столько, сколько себя помнила. Ну живет человек так, как считает нужным, вопреки тому, как считаешь нужным ты. Так его жизнь — не твоя. Не нравится — не общайся. И тут… она повела себя в духе родителей, которых хлебом не корми дай поосуждать соседку за короткую юбку (это-то с такими свинячьими ногами!) или излишне длинные волосы у парня, замеченного в очереди (у него же вши заведутся, вот у женщин почему-то не заводятся, а у него непременно).
«Но… ведь дело вовсе не в осуждении, а в оскорблении!» — напомнила она самой себе.
По большому счету, Женьке и сейчас было наплевать на «психологию самки», как она называла жизненные установки озабоченных лиц собственного пола, считающих будто пол противоположный априори им обязан. А среагировала она именно на то, что девица разглагольствовала по поводу своего наивысшего положения в мужской среде. Женька защищала других, почему-то постоять за себя не удосуживавшихся, от агрессивной и неадекватной девицы. По крайней мере, хотелось думать именно так.
— Потому что некоторые вещи женщина способна воспринять только от женщины, Женя. А тем паче от той, которая заочно была записана если не в подруги, то в число полезных знакомых.
— Много чести, — Женька фыркнула и удобнее устроила руку у Лео на локте.
Они пусть и медленно, но приближались к особняку светлого мага. Стоял свежий теплый вечер, какой случался в ее мире в начале лета. И праздные прохожие, вероятно, принимали их за отца и дочь, вышедших перед сном подышать свежим воздухом. Свой иномирный наряд Женька менять не стала. Во-первых, терпеть не могла лишних телодвижений, если их удавалось избежать. Во-вторых, лютой ненавистью ненавидела шопинг и все с ним связанное. А в-третьих, на нее никто не обращал внимания. Подумаешь, джинсовка, о которой здесь никому неизвестно. Она могла бы поразить разве лишь какого-нибудь портного или изготовителя тканей. В остальном же наряд выглядел более чем скромным: некрикливый цветом или покроем, не топорщился в определенных местах, подчеркивая фигуру, ничего не оголял и излишне не обтягивал. К тому же рядом шел Лео, выглядящий для всех, кроме некромантов и Женьки, которая знала о его гибели, живым.
— Расскажите, может, есть еще что-то такое, о чем мне нужно знать?
Лео нахмурился, должно быть, размышляя.
— Нет, вы знаете достаточно, — сказал он. — По-хорошему, стоило бы уничтожить его на расстоянии вместе с домом, благо, слуги его давно покинули. Однако мне нужна информация. К сожалению, в моем нынешнем состоянии так запросто я ее не получу, но Сестрий невероятно самонадеян — раз; любит упиваться властью — два; азартен — три. Если достаточно сильно его раззадорить, он сам выложит все ему известное.
— Значит, будем разыгрывать перед ним спектакль, — решила Женька.
— Придется.
Вдоль их движения над кронами деревьев, высаженных близ ворот особняков, летела хрустальная птица: почти прозрачная в неверном вечернем свете, с длинным хвостом наподобие павлиньего.
— Она живая? — Женька проводила диковинное создание взглядом. — Или порождение чьей-то магии?
— Самая что ни на есть живая, — ответил Лео. — Стеклянный ворон выпорхнул на охоту. Птица ночная и достаточно умная, запоминает до пятисот человеческих слов и не просто так их повторяет, а использует осмысленно. Отличные соглядатаи из них выходят. А еще… — Он вытянул руку, трижды щелкнул пальцами, и птица, сделав круг над его головой, опустилась на сгиб локтя. — В отличие от большинства живых созданий, аура смерти их не пугает, а привлекает. Как кошек, но кошки, увы, не умеют воспроизводить человеческую речь.
— Он один. Прислуга беспрепятственно покинула дом, — голос у птицы оказался неожиданно мелодичный и глубокий. — Никто не приезжал, ни с кем не пытался связаться. Проникнуть в дом не получилось.
— Магия?
— Сова на чердаке.
— Благодарю, — Лео чуть качнул рукой, и птица устремилась в небо. — Сова. Сова на чердаке, — проговорил он задумчиво.
— Фамильяр? — предположила Женька.
— Кто? — удивленно переспросил Лео, отвлекшись от размышлений.
— Ну… — Женька успела триста раз пожалеть, что влезла со своим знанием колдовства и чародейства по романчикам разной степени упоротости и соответствующим фильмам. — Так зовут животных, которые сопровождают… — она чуть не помянула ведьм и колдунов, — магов.
— Что за глупость?! — Лео хмыкнул. — Животные не могут быть слугами, это удел людей и только их. Причем лишь некоторой части.
— А эта птица?
— Только добровольность, дружба, если хотите. Вороны — птицы интеллектуальные и любят следить за людьми. А уж если за вознаграждение — особенно. Но вот сова… — он почесал подбородок. — Дело в том, что восприятие птиц настроено именно на птиц. Слишком сложный язык невербального общения, включающего и позы, и запахи, и даже энергоимпульсы, которые человек не видит и не ощущает. К примеру, протянутую человеческую руку они воспримут, скорее, как ветку или змею — в зависимости от отношения. Пробуют запоминать лица, но не всегда удачно.
— Сова может оказаться не совой?
— Именно, — Лео снова потер подбородок. — Отпугивающая магия вполне могла восприняться птицей естественным врагом и конкурентом за ночное небо.
— Но никто к нему не приезжал и не пытался его вызволить, — напомнила Женька.
— Сестрий довольно сильный маг и мог попробовать себя обезопасить раз уж выйти не представляется для него возможным. Я предполагал, в доме нас будут поджидать ловушки. Теперь же уверен в их наличии. Что касается других… Никто и не стал бы связываться с ним. Видите ли, Женя, после вашего переноса сюда те артефакты, с помощью которых имперцы ходили меж мирами, либо вышли из строя вовсе, либо сильно ослабли. Но даже имей имперцы такую возможность, спасать перебежчика, еще и не до конца исполнившего их указания… — Лео цыкнул зубом. — Нет, не стали бы.
— Хотите сказать, взрывчатку они специально переправили сюда и устроили ловушку на вас?
— Сестрий, в тот — первый — раз, что мы пришли к нему, плакался: мол, имперцы постоянно его используют, а используя, подставляют.
Она усмехнулась.
— Дом выбрали не абы какой: без окон на первом этаже. Тем самым они исключили проникновение в него иначе, чем через основной и черный ходы. Полагаю, светлые мерзавцы так и не сумели достать в вашем мире достаточно взрывчатки. Либо переправить смогли лишь ту, какую в результате использовали. Разумеется, никакой магии мы не ощутили, хотя и опасались ловушки, — Лео помрачнел и проговорил задумчиво: — Если бы я знал… но я даже представить не мог, будто бывает немагическая взрывчатка.
— И не только она, — Женька подумала, что пронесли из ее мира, пожалуй, не самое страшное. Пулемет или автомат, стреляющий по… а хотя бы прохожим на этой улице, мог бы натворить бед. А уж если бы сюда танк выехал...
— В таком случае, хорошо, что пострадали лишь мы трое.
Женька мельком глянула на Лео, выкинула в ближайшую воображаемую урну свою никому не нужную тактичность и уже внимательнее вгляделась в лицо старого некроманта. Тот был серьезен и… искренен. Он действительно сказал, что думал, а не прибавил для красного словца, стремясь выглядеть в ее глазах лучше.