Я последовал предложению Овидоса.
— Большое количество незнакомых людей, которые слишком много курят, — сказал я, несколько озадаченный вопросом. Вообще-то я видел еще пару порхающих под потолком Живых Книг, но сейчас не хотел об этом говорить.
— Верно, — сказал Овидос. — И каждый видит что-то свое, правда? Это добротышки, мумы, полувеликаны, брюквосчеты, квакши, наттиффтоффы, кровомясы, болотники, мидгардские гномы. Не говоря уже о динозаврах, гм. Как можно все это вобрать? Я скажу тебе: с помощью библионизма. Ведь то, что нас всех здесь объединяет, это наше особое отношение к книге. Это напоминает напечатанное предложение: оно состоит из букв, которые выглядят совершенно по-разному и, кажется, стоят беспорядочно, но, тем не менее, предложение можно прочесть! И оно имеет смысл. Над ним можно даже посмеяться, если оно комично. Так живет Книгород. Это — библионизм.
— Книгород имеет смысл? — спросил я.
— Не умничай! Библионизм — это не религия, не объединение или партия. Это не какая-нибудь точная наука с жесткими правилами. Это дух современного Книгорода. Не жуткий алхимический призрак, подобный старой букваримии, а дух, предполагающий разум и просвещение. Могу привести пару примеров.
Я кивнул. О чем он, собственно, говорит?
— Надеюсь, у тебя есть время. Ни один библионист не похож на другого, — сказал Овидос и огляделся вокруг, как будто что-то искал. — Поэтому важно знать, что нас отличает, чтобы мы лучше понимали друг друга. Посмотрим… Видишь того псовича в длинном плаще?
— Да.
— Он не является книгородцем. У него с собой пакет редких газетных материалов. Ни один местный житель это не купил бы, только туристы. Но лишь немногие туристы заходят в дымительную, стало быть, он — библиоман.
— Вот как?
Овидос глубоко вздохнул, что в этом помещении могло сравниться с вдыханием содержимого из кальяна.
— Библиоман, — продолжал он, — считается в Книгороде одной из наиболее популярных категорий библионизма. Он одержим желанием приобрести как можно больше книг и привезти их домой. Это так называемый средний библиофил. Если он это делает в рамках закона и не ворует книги, то этот библиоман — самый желанный гость в городе, мы все живем от доходов с его приобретений. И группа таких библиоманов очень велика.
Но я бы тоже смог это сделать, подумал я про себя. Идентифицировать кого-то с помощью антикварного пакета, полного книг, как библиомана не составляло особого труда.
— Впрочем, это не представляет особого труда, — сказал Овидос в подтверждение моих мыслей. — Собственно говоря, почти каждый в Книгороде в какой-то степени библиоман. Но теперь будет сложнее. Дай-ка я посмотрю…
Он заскользил взглядом по прокуренному помещению, при этом неловко выворачивая шею, чтобы заглянуть в каждый угол.
— Итак… — пробормотал он, — в дымительной находятся… э-э-э… один библиофрен… два библиота… один библиокласт… один библиопат… один библиофоб… нет, два! Три библионекроманта, которых нельзя не заметить, и… э-э-э… ах да, один библиоскоп. И неизбежный библиовер, вон там, у стойки! Это только на первый взгляд. Обзор довольно ограничен. Библионеров, кажется, сегодня нет. Да, ни одного. Они здесь бывают редко.
Не говоря уже о том, что я не знал значений этих понятий — кроме того, что это были, очевидно, подкатегории библионизма, — я представить себе не мог, как удавалось Овидосу так четко определять посетителей дымительной. Кто такие были библиоты? Книжные некроманты? Или он хотел надо мной тонко подшутить?
— Так-так, — сказал я поэтому осторожно, слегка ироничным тоном.
— Ты не доверяешь моим библионистическим способностям, позволяющим определять личности? — спросил Овидос, удивленно подняв брови. — Но ты не должен сомневаться — в этом я дока! Я рантье и профессиональный фланёр, у меня много времени и возможностей для наблюдения. Я десятки раз читал все романы Олайндра Контуры о Херлоке Шолмсе! Они необыкновенно помогают выработать детективный взгляд и комбинационный дар. Смотри, я сейчас докажу тебе это! Посмотри на того полугнома в зеленом суконном пальто через два стола. — Овидос указал на него легким кивком головы.
— Рядом с которым лежат четыре перевязанные книги? — спросил я.
— Именно. Видишь матерчатую сумку у него на боку, из которой торчит бутылка? Этот парень — библиокласт. Могу поспорить.
— Библио… класт?
Овидос серьезно кивнул.
— Сто процентов! Эти книги — довольно дорогое второе издание, вероятно, подписанное, то есть не нечто суперроскошное, но, наверняка, самое дорогое из того, что он может себе позволить. В бутылке какой-то разрушающий бумагу химикат. Возможно, соляная кислота. Это можно определить по запечатанной воском стеклянной пробке со штампом в виде головы мертвеца. Право на их использование по закону имеют лишь специальные аптеки, торгующие подобными жидкостями. Ты заметил нездоровую желтизну его глаз? А дрожание рук? Желтые глаза указывают на проблемы с печенью, которые возникают в результате регулярного вдыхания ядовитых паров. Дрожь сигнализирует о его предвкушении радости. Он не может этого дождаться, эдакая дрянь.
— Чего он не может дождаться? — спросил я.
— Когда он отправится домой и уничтожит эти книги, что лежат рядом с ним!
— Что? — воскликнул я, ошеломленный услышанным, и рассмеялся.
Овидос вздохнул.
— Библиокласты одержимы идеей о необходимости уничтожения книг. Этот тип наверняка сразу отправится в свою каморку, откроет бутылку хорошего вина, бросит книги в ванну и нальет туда потом соляную кислоту. Это для него наивысшее наслаждение.
— Ты уверен?
— Возможно, он их подожжет. Провернет через мясорубку. Или разорвет руками на мелкие клочки. И только потом зальет их соляной кислотой. Но одно несомненно: я не хотел бы быть на месте тех четырех книг в его связке.
Я был в шоке.
— И такое случается? — спросил я.
Овидос наклонился над столом и сказал, понизив голос:
— Поведение библиокластов может объясняться разными причинами: наиболее распространенная из них — заболевание, которое может контролировать только невролог. Другая причина скорее имеет идеологическую природу. Для этого вида библиокластов книга сама по себе не является предметом ненависти, но он не терпит определенные книги из-за их содержания. Зачастую к этой категории относятся бестолковые люди или члены какой-нибудь секты. Кроме того, существуют библиокласты, имеющие чисто личные мотивы. У нас в Книгороде есть известный всему городу библиокласт, который ненавидит только одну определенную книгу и стремится уничтожить все ее издания. Это его собственная, не авторизованная им биография.
Овидос, ухмыльнувшись, откинулся назад. Я еще раз посмотрел на парня в зеленом пальто, но на сей раз другими глазами. Мне было жаль книг рядом с ним.
— Не смотри туда сразу! — прошептал Овидос. — Но прямо рядом с нами сидит библиомат. Через три стула.
Он скосил глаза в этом направлении. Там сидел тип, который, скорее всего, прибыл из Водной долины. Это можно было понять по его прозрачной коже и зеленоватым волосам. Перед ним лежала большая стопка книг, а рядом несколько бесплатных издательских каталогов. Он суетливо листал одну из брошюр.
— Библиоматы — механические читатели, — сказал Овидос тихо, — которым вообще безразлично, что читать. Им на это наплевать. Они читают на ходу, стоя, сидя, лежа. Они читают во время еды и за кофе, когда совершают покупки или стоят в очереди — они читают просто всегда. Это принудительное, бесполезное и безрадостное чтение без какой-либо заметной эмоциональной реакции на прочитанное. Так я себе представляю чтение муравьев! Если какого-нибудь библиомата спросить, что он прочитал, то его можно привести в сильное замешательство, потому что они, как правило, это сразу забывают. Неудивительно, что они не видят разницы между «Философским камнем» Аиганна Гольго фон Фентвега и списком хлорсодержащих чистящих средств.
Я вздрогнул. Одно только упоминание имени Фентвега вызвало во мне болезненные воспоминания о книжнецах и о рукописи, которую я носил с собой. Но Овидос продолжал:
— …А те двое с куриными мозгами, что сидят через два стола, это библиоты. Их легко узнать по униформе.
Там сидели два гельблинга в спортивных куртках оранжевого цвета. У обоих были выбриты черепа. Я видел нескольких подобных типов на улице и решил, что они члены какой-нибудь секты.
— Что до меня, то я бы выгнал из города всю эту компанию в полном составе! — Голос Овидоса стал несколько упрямым и раздраженным. — Такие паразиты нужны городу так же, как тараканы! Библиотия — это самая сильная форма невежества в отношении книг. Библиоты не только принципиально не читают книги, но и без обиняков отрицают их существование! В том числе, даже если они находятся на книжном складе. — Овидос бросил пламенный взгляд в сторону гельблингов.
— Надо полагать, что их не совсем здоровые взгляды заслуживали бы в каком-нибудь другом месте большего доверия, чем в Книгороде, где эти суждения все-таки выглядят абсурдными на фоне явного и зримого присутствия книг. Но происходит обратное, мой дорогой! Это их только подзадоривает. В Книгороде даже наблюдается самая высокая плотность библиотов во всей Цамонии. Это нужно прочувствовать. Имей это в виду! Почти на каждом втором углу города стоит библиот и без устали, крича во все горло, пытается оспорить существование миллионов окружающих его книг. С просветленным взором и запутанными речами — за счет честных налогоплательщиков. Так как эти мерзавцы только и занимаются тем, что распространяют среди людей свое идиотское лжеучение, и у них совершенно нет времени на то, чтобы получить приличную профессию. О, нет! Вечерами они стоят в очереди в бесплатных столовых, создавая тем самым конкуренцию бездомным беженцам. Но терпение тоже имеет свои границы, мой дорогой!
Овидос явно распалился. Я находил это забавным: отрадно, что дракон, который однажды оказался на самой низшей ступени иерархического деления Книгорода, называл себя сейчас порядочным налогоплательщиком, защищающим права бездомных. Чтобы его немного отвлечь, я наугад указал на какого-то посетителя и спросил: