Никакой литературы из Драконгора!
Не хватало только, чтобы случилось еще что-нибудь неприятное! Я плелся вниз по улице, без удовольствия потягивая подслащенный кофе. Настроение у меня было хуже некуда. Значит за это время ситуация с моими книгами изменилась. Я был теперь не современным писателем, а забытым классиком, произведения которого уже не включали в перечень актуальных предложений. Мои книги постепенно становились букинистическими, чтобы разделить судьбу других Мечтающих Книг. Я был вчерашней новостью, несортовым товаром, старой бумагой. И никогда этого не замечал. Это стало неожиданностью, потому что в последние годы я подписывал свои книги только в тех магазинах, которые продавали исключительно мои произведения и соответствующую вторичную литературу. Эта была плата за нашу уютную изоляцию в Драконгоре, в нашей Башне из слоновой кости на ничейной земле вдали от городов. Мы потеряли связь с современным рынком, а я сам со своим поблекшим успехом даже стал символом этой заносчивости классика. Старый тошнотик! Молодые книготорговцы находили это элегантным — не включать его в основной ассортимент! Я даже не мог заказать себе соответствующий духу времени кофе, не попав при этом в затруднительное положение из-за незнания современного языка. Читатели в своих домашних библиотеках переставляли мои книги на верхние полки, где они стояли теперь со всяким старьем, которое они не решались выбросить, но который уже никто и не читал. Чтобы достать эти книги, надо было вставать на стул. И то только ради того, чтобы смахнуть с них пыль.
Такие или еще более удручающие мысли роились в моей голове, когда я неожиданно увидел в одной из витрин марионетку, которая однозначно повторяла мои черты. Однозначно — не означает, что сходство было удачным, скорее наоборот! Но к ней была прикреплена записка, где с ошибками было написано мое имя: МЕФОРРЕЗ и дальше — СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ!
Это переполнило мою чашу терпения. Мелочь, которая при обычных обстоятельствах самое большее развеселила бы меня, при моем теперешнем душевном состоянии разбудила во мне древние унаследованные черты хищника. Наконец-то возникла возможность сорвать на ком-то зло! В ярости я вошел в небольшую лавку, в которой продавались куклы, чтобы призвать владельца к ответу и спросить его, как ему могло прийти в голову замарать добрые имена других, чтобы бессовестно сорвать куш, выставив на всеобщее обозрение эти низкосортные куклы? Меня охватил страшный гнев. В таких ситуациях у меня проявляется титаническая сила, которой обычно вряд ли можно ожидать от изнеженного писателя. Я находился в том настроении, которое было мне абсолютно несвойственно и в котором я вполне мог довести дело до физического столкновения.
В магазине никого не было, поэтому я сразу зашагал к витрине, схватил куклу с моим именем и нетерпеливо крикнул:
— Продавец!
Так как никто не появился, я огляделся вокруг. На стенах, с потолка, с балок и просто на веревках висели и сидели куклы. Они были похожи на всех известных писателей, но большинство из них можно было узнать только по прикрепленным именным табличкам. Они, как призраки, с лязгом раскачивались взад и вперед, приводимые в движение сквозняком входной двери. Картина напоминала массовую средневековую казнь литераторов, единственным преступлением которых являлось достижение определенной формы популярности. Здесь висели Херматиус Мино-младший и Мункель ван Клопфштайн, Стиггма Хокк и Вальгорд Вурствермер, Мандрагора Ксанакс и Нотори Нотштрумпф, Хистрикс Лама, Волько Луккенлоз и Дегура Де Бокен, граф Эдуальд фон Кноцце и Дельватио Винтеркраут. Исключительно молодые и более матерые современные писатели, которые постоянно боролись за первые позиции в списках продаж книжных магазинов. Я ничего не читал из этой современной беллетристики, так как был достаточно занят чтением произведений крупных авторов, которых уже не было в живых, а также собственных гранок, и их имена и изображения были мне совершенно не знакомы. Но такой судьбы — висеть в качестве жалкой марионетки в этой третьесортной лавке продавца кукол — они не заслуживали точно так же, как и я. Мне хотелось отомстить! Кто-то должен был покончить с произволом этого паразита.
— Продавец, черт подери! — зарычал я еще громче и ударил кулаком по столу.
Наконец из задней двери появился сухопарый, лысый гельблинг в грязном халате и враждебно посмотрел на меня. Он скрестил руки на груди и спросил: «Что вам угодно?»
— Что мне угодно? — переспросил я резким тоном. — Прежде всего я хотел бы услышать объяснение — кто сделал эту куклу Мифореза?!
С этими словами я поднял вверх за веревки уродливую игрушку.
— Я! — ответил худой мужичок с едва скрываемой гордостью в голосе. — Повесьте ее, пожалуйста, на место. Трогать куклы запрещается.
Вместо того чтобы выполнить его требование, я бросил куклу на прилавок. Он вздрогнул. Я подошел на шаг ближе.
— Вот как? — фыркнул я. — Запрещено? А использование популярности писателя разрешено, раз я вижу здесь этот товар? — Я махнул рукой и как будто случайно смахнул с полки целый ряд кукол. — Гопля!
Гельблинг опять вздрогнул.
— Кто вы? — спросил он уже с меньшей уверенностью. — Чего вы хотите от меня?
— Кто я? — повторил я тихо. — Я тот, у кого сегодня неудачный день. Я тот, кто только что смотрел смерти в лицо и потерял близкого друга. Я тот, кто, взглянув в витрину вашего магазина, ужаснулся тому, что там увидел. Я тот, кто считает, что коршуны, гиены и животные, питающиеся падалью, должны жить в пустыне, а не открывать магазины в Книгороде.
— Это все знаменитые писатели! — защищался продавец кукол неуверенным голосом. — Публичные персонажи. Законом разрешено их демонстрировать.
— Мне это известно, — ответил я. — Но вы знаете, что не разрешено? Не разрешено быть таким бесталанным. — Я взял куклу Мифореза со стола. — И вы знаете, почему это не разрешено? Потому что я это не разрешаю! — С этими словами я бросил куклу ему в лицо. Это было отчасти применение физической силы, исходившее от меня. Амок моего дикого наследия динозавров.
Он инстинктивно перехватил куклу, прижал ее к своей груди и полными испуга глазами посмотрел на меня. Он уже вызывал у меня почти жалость.
— Это кукла Мифореза! — пожаловался он. — Я смоделировал ее максимально близко к оригиналу.
— Близко к оригиналу? — засмеялся я. — Вы называете это «близко к оригиналу»? Вы, дилетант? Да это ведь жалкая карикатура.
— Откуда вы это знаете? — осмелился спросить гельблинг. — Почему вы считаете себя вправе судить о том, как нужно было сделать куклу Мифореза? Вы что, кукольный мастер?
— Нет! — заорал я громовым голосом. — Я не кукольный мастер. Я — Мифорез! — С этими словами я сдернул с головы капюшон.
Гельблинг отступил шаг назад, побледнел и уронил куклу. Я должен признаться, что получил наслаждение от этого мгновения. Наконец-то мне удалось напрямую воспользоваться своей популярностью. Это был совершенно новый опыт. Чувство власти! Это было убедительнее, чем удар кулаком или пинок под задницу этого творца-эксплуататора. Я нанес ему травму, просто обнажив свою голову. Этот момент я не забуду никогда! Никогда! Вероятно, он будет еще фантазировать на этот счет на своем смертном одре. Я испытывал грандиозные чувства.
— Мифорез… — произнес гельблинг тихо.
— Да, — ответил я с высоко поднятой головой. — Это я.
— Мифорез… — прошептал он еще раз и попятился в направлении двери. — Мифорез…
Возможно, от шока его разум слегка помутился, и теперь он не будет больше способен ни на что, кроме того, чтобы лепетать мое имя в звуконепроницаемой камере книгородского сумасшедшего дома. При этой мысли я ухмыльнулся.
Кукольный мастер открыл дверь своей лавки и громко крикнул:
— Мифорез! Хильдегунст Мифорез в моем магазине!
Я застыл. Мой экстаз мгновенно улетучился. Я никак не рассчитывал на такое развитие событий. Продавец же выбежал на улицу и заорал во всю глотку:
— Мифорез в моем магазине! Знаменитый писатель! Он напал на меня!
Я быстро выбежал из магазина и помчался вниз по улице. Но продавец не мог успокоиться и кричал позади меня что есть силы:
— Это Мифорез! Вон тот, в капюшоне! Хильдегунст Мифорез! Писатель! Он разорил мою лавку!
Я оглянулся через плечо и увидел, что вокруг причитающего кукольного мастера собралась целая толпа «живых газет». Какое-то время они слушали его, а потом одновременно, как по команде, помчались в моем направлении.
Это было ужасно, и мне пришлось ускорить темп. За ближайшим поворотом я еще раз обернулся. Батюшки мои, эти гномы были довольно проворны! Они быстро обогнали меня.
— Хильдегунста Мифореза видели в Книгороде! — закричал первый из них.
— Мифорез опять в городе! — заорал второй. — В первый раз спустя двести лет!
Я поглубже натянул капюшон и прижался к стене, и маленькие существа пробежали мимо меня.
— Мифорез избил беззащитного кукольного мастера! — закричал следующий гном. — Успешный автор разорил магазин!
Я перешел на другую сторону улицы, свернул сначала в ближайший переулок, а потом в следующий. Но даже в этом узком переулочке мне навстречу уже бежали другие «живые газеты».
— Мифорез без каких-либо причин разоряет кукольную лавку! — закричал один из них. — Удастся ли залечить травму, полученную потерпевшим владельцем лавки?
Невероятно, как быстро распространилась ложная информация! Я попытался пнуть ногой одного газетного гнома, когда наши пути пересеклись, но промахнулся.
— У Мифореза сдали нервы! — закричала другая «живая газета» с надежного расстояния. — Лауреат Ордена Вальтрозема совершает правонарушение в отношении кукольника и прямо на улице угрожает «живым газетам»!
Я еще раз поспешно свернул на другую улицу. Там не было «живых газет», но издалека я слышал их голоса:
— Мифорез дебоширит в Книгороде! Возможно, знаменитый писатель страдает тайной душевной болезнью!