– Какая высота у башни? – спросила я.
– Пятнадцать метров, – ответил возившийся с ключами Николай.
Он добавил, что сам двухсекторный огонь держится на высоте четырнадцати метров. Красный сектор светил на семь миль, белый светил на двенадцать, и… Я не слушала Николая. Судорожно подсчитывала в уме, сколько же тут обычных этажей. Насчитала пять. Пять этажей! О том, чтобы лезть на башню снаружи, не могло быть и речи. Я решила, что не позволю Гаммеру или Насте даже приблизиться к ней, потому что карабкаться по её скруглённым стенам – самоубийство. Нет, нам предстояло найти другой путь.
Николай толкнул решётчатую дверь. Она со скрипом отворилась, и мы вошли в тесный закуток, где начинались каменные ступени витой лестницы. Увидев, какой предстоит подъём, Тамара Кузьминична охнула и заявила, что подождёт нас внизу. Глеб задержался с Тамарой Кузьминичной. Я поняла, что он хочет ещё раз осмотреться в доме маячника. Мы с Гаммером и Настей включили фонарики на смартфонах и стали неторопливо подниматься за Николаем. Массивные серые ступени выглядели крепкими, способными продержаться не один век, и я шагала по ним без страха, только старалась не выпускать спиральный поручень.
Подъём показался невероятно долгим. Когда же мы добрались до верха, там обнаружилось дополнительное препятствие – запертый на замок металлический люк. К нему подводила двухметровая металлическая лесенка. Сплошные препятствия! Библиотечный подвал по сравнению с башней маяка был просто-таки круглосуточным магазином, куда мог попасть любой желающий.
Растревоженная, я выбралась через люк и очутилась в красном цилиндре, который видела снизу. Вокруг него тянулась кольцевая обзорная площадка с металлическими поручнями, на вид не самыми надёжными. Табличка «Не облокачиваться! Опасно!» подтвердила мои опасения. К поручням я не притронулась, но обзорную площадку обошла дважды. Искала хоть какую-то зацепку. Настя осматривала столбик, на котором прежде держался маячный фонарь. Гаммер ощупывал пеньки от срезанных решёток, а потом задрал голову и постарался заглянуть на зелёный колпак башни.
– Забудь, – шепнула я. – Мы туда не полезем.
– А если там…
– Забудь!
Гаммер всем видом показал, что ищет, как бы туда, на колпак, вскарабкаться. Я притворилась, что не замечаю этого, затем не сдержалась и хорошенько ущипнула его за ляжку. Гаммер от неожиданности подскочил. Николай рассказывал, что к осени сюда привезут линзу Френеля и маяк вновь зажжётся, но теперь осознал, что его никто не слушает, и замолчал. Предложил нам вернуться в дом маячника. Экскурсия заканчивалась. Я ещё раз огляделась. Увидела низенькие дома Заливина, бараки рыболовецкого колхоза, прежде скрытые от меня забором из профнастила, различила на той стороне залива тёмную полосу Куршской косы. Вздохнув, последовала за Гаммером и Настей, спустилась по лестнице. Николай задержался, чтобы запереть за нами люк. Обе двери в основании башни он, разумеется, тоже запер.
Не верилось, что наша вылазка закончится так бесславно! Мы ничего не нашли! Ни намёка, где искать тайник Смирнова! Я пожалела, что мы не живём на страницах Паттерсона, – героям его «Охотников за сокровищами» было достаточно доплыть до нужного места, а там появлялся услужливый крестик и вопил: «Нырять тут! Сокровища здесь!» Ну в самом деле, мы же не могли облазить всю территорию маяка, нам бы не хватило и недели, чтобы обследовать каждое деревце, заглянуть в щель за каждым кирпичиком. К воротам подъехало такси, и я с отчаянием посмотрела на Глеба. Глеб шепнул мне, что пора возвращаться.
Тамара Кузьминична едва стояла на больных ногах, но напоследок засыпала Николая вопросами – они предусматривались, а значит, были оплачены, как и сама экскурсия. Тамара Кузьминична спрашивала обо всём подряд: почему до сих пор нет окон, сколько продлятся работы, где же в Заливине откроют гостиницу, если уж решили не открывать её на маяке, зачем на новеньких кирпичах стоят циферки, почему на крышу постелили дешёвую металлочерепицу – неужели на керамику не хватило собранных миллионов? Николай отвечал путано, сбивался. Хотел поскорее избавиться от надоедливых туристов.
Я подошла к восстановленной стене жилого помещения и впервые обратила внимание на упомянутые Тамарой Кузьминичной циферки. Как она вообще их заметила? Они были крохотные, выдавленные по центру каждого кирпича и шли по порядку: от «1» в левом верхнем углу до «54» в правом нижнем. Я тихонько спросила Николая о пронумерованных кирпичах. Он говорил с Тамарой Кузьминичной и меня проигнорировал. Мне бы спокойно подождать, потом как бы невзначай повторить вопрос, но я, взволнованная, повторила его немедленно – громко и отчётливо. Николай прервался на полуслове и нахмурился.
– Нет, а правда! – Тамара Кузьминична пришла мне на выручку. – Вы, Николай, так и не ответили. Что за цифры-то?
Николай тяжело вздохнул. И ответил. Он только начал говорить о предпринимателях, помогавших восстановить маяк, ещё не упомянул «Варягъ», а я уже всё поняла. Пазл сложился. Картинка нарисовалась. Финальная зацепка заняла своё законное место в заливинской цепочке. Ну конечно! Ведь Гаммер как-то вскользь зачитал нам статью о придуманной «Варягом» стене благотворителей: каждый сотрудник компании закладывал именной кирпич в память о собственном благодеянии. В доме маячника обошлось без имён, но я не сомневалась, что смотрю на неё – на стену благотворителей. Николай подтвердил мою догадку, заодно пояснил, что кирпичи закладывали как руководители «Варяга», так и руководители других, привлечённых «Варягом» компаний. Они поставили цифры вместо имён, чтобы подчеркнуть анонимность и бескорыстность своего поступка.
Мы с Настей, Гаммером и Глебом слушали Николая и стояли под стеной. Смотрели на один кирпич – единственный из всех пятидесяти четырёх, который нас заинтересовал. Девятый. По номеру книжной тетради, выпавшей из библиотечного «Оцеолы». Цепочка «штемпель Заливина, брошюра с маяком, книжная тетрадь» указала прямиком на него. Точнее, на то, что за ним спрятано.
– Здесь толстые стены? – поинтересовался Гаммер.
Николай сказал, что толстые. В три кирпича. Добавил, что у перемычки, соединявшей дом маячника с башней, стены были потоньше. Сказал что-то ещё про стены самой башни, потом возвратился к разговору про благотворителей и похвалил калининградский «Лукойл», оплативший очистку колодца и высадивший на территории маяка молоденькие кедры, но мы его не слушали. Три кирпича! Достаточно, чтобы устроить тайник!
– Лучше отойти, – прошептал Глеб.
Заворожённые девятым кирпичом, мы действительно выглядели глупо, словно распознали в нём неведомое языческое божество и собрались под ним в молитвенном стоянии. Постарались непринуждённо отойти в сторонку, но походка у Гаммера получилась такой смешной, что мы с Настей рассмеялись.
Я напомнила Тамаре Кузьминичне, что у неё болят ноги, и предложила ей поторопиться к такси – намекнула, что за ожидание вообще-то берут дополнительную плату. Взяла Тамару Кузьминичну под руку и повела прочь из дома маячника. Заметила, что Глеб протянул Николаю чаевые и о чём-то его спросил. Когда мы вышли из ворот, таксист услужливо открыл переднюю дверь и помог Тамаре Кузьминичне сесть, а Глеб нагнал нас и признался:
– Я записал номер Николая. Сказал, что хочу завтра привезти друзей из Петербурга и нам понадобится экскурсовод.
– И? – спросила Настя.
– И Николай ответил, что завтра не получится. Он весь день будет в заливе. То есть рыбачить.
– Отлично! – воскликнула я.
Всё складывалось как нельзя лучше.
Возвращаясь в Полесск, мы предвкушали новую вылазку и радовались, что нам не надо карабкаться на пятиэтажную башню. И бросаться в колодец не надо. И нырять на дно Куршского залива не обязательно. Достаточно перемахнуть через две изгороди, зайти через дверной проём, выколупать из стены девятый кирпич и… Я не представляла, что окажется в тайнике, но в одном была уверена: мы получим ключ к карте-головоломке Смирнова.
Глава шестнадцатаяТайник Смирнова
Вымотавшись после экскурсии, Тамара Кузьминична долго поднималась на третий этаж и жаловалась на больные ноги. Пообещала сегодня же рассказать бабушке Нинель, как переменился маяк с тех пор, как бабушка видела его в последний раз, закрылась в своей комнате и остаток дня пролежала в кровати. Глеб повесил сумку в коридоре. Мы так и не узнали, что в ней было тяжёлого и зачем вообще Тамара Кузьминична потащила сумку с собой в Заливино. Прошёл дождь, но сидеть в квартире нам не захотелось, и мы отправились гулять. На лестничной площадке разом заговорили про сделанное нами открытие: про стену благотворителей и девятый кирпич. Даже Глеб выглядел возбуждённым – я научилась различать оттенки его показной невозмутимости.
Гаммер верил, что за кирпичом лежит если не ключ от головоломки Смирнова, то полноценная карта с крестиком, обозначавшим сокровища. Настя призналась, что всё это безумно скучно и увлекательно одновременно – она никогда не проводила майские праздники в подобной дыре, и никогда подобная дыра не казалась ей столь загадочной. Мы словно перенеслись в ((Гномов-вредителей» и готовились достать карту действия с изображением разломанной кирпичной стены. Я возразила, что Полесск совсем не дыра, а потом мы вышли на улицу и увидели, что ливень его изменил. Утром он был просто скучным, теперь же стал грязным и тоскливым.
«Может, и дыра», – подумала я.
Для меня Полесск был городом, где со своим первым мужем жила бабушка Нинель, где родился папа. Родители каждый раз ночевали у Тамары Кузьминичны, прежде чем отправиться собирать ягоды за Марксово или жарить шашлыки в Сосновке, и Полесск я вспоминала с улыбкой, а битый асфальт и лужи меня не смущали. И всё же мне стоило переобуться в сапоги. Кеды сразу намокли. Мы с Настей, Гаммером и Глебом сторонились дороги, потому что машины окатывали тротуар волнами грязи. Прогулка превратилась в бег с препятствиями, но мы добрались до исторического центра Полесска. Луж здесь было не меньше, однако напротив универмага располагалась кофейня. Она стояла отдельным теремком, и мы поторопились зайти внутрь.